Глава 5
Идея Франчески
Хотя обычно Конрад Хилтон отказывал Франческе в денежной помощи, она продолжала время от времени обращаться к нему. В январе 1978 года она решила попросить у него в долг тысячу долларов. Набравшись храбрости, Франческа объяснила, что она думает начать карьеру фотографа, что у нее получаются очень хорошие снимки и ей нужна помощь отца, чтобы приобрести необходимое оборудование.
Франческа говорила с таким увлечением, что Конрад порадовался за нее: наконец-то она нашла себе дело по вкусу. Поэтому в виде исключения он согласился дать ей взаймы тысячу долларов, но, как всегда, указал крайний срок, когда она должна была возвратить ему деньги, – полгода. Он так настаивал на строгом соблюдении условий займа, что даже изложил договор о займе в письменном виде.
К окончанию срока Франческе удалось возвратить Конраду только половину этой суммы. Она попросила у матери оставшуюся сумму, но получила категорический отказ. Жа-Жа сказала, что Франческа брала заем под свою ответственность и она не собирается выручать ее. Тогда Франческа попросила мать не дать, а одолжить ей 500 долларов, которые она сразу передаст Конраду, предпочитая быть в долгу у матери, чем у отца. Она обещала выплатить свой долг Жа-Жа через шесть месяцев. И снова ей было отказано. Если она не сумела заплатить Конраду, рассуждала Жа-Жа, как она может гарантировать, что вернет деньги ей.
В июне 1978 года издатели журнала «Пипл» узнали, что Франческа пробует себя в качестве профессионального фотографа. Журнал увидел в этом возможность наконец-то раздобыть фотографии Конрада и его новой жены Фрэнсес, которые до сих пор еще никому не удалось опубликовать. Издатели объяснили Франческе, что, если она сумеет сделать эти снимки, они будут заинтересованы в их приобретении. Франческа обрадовалась. Ведь это давало ей возможность не только начать свою карьеру в престижном журнале, но и заработать больше 500 долларов, так что после уплаты долга отцу у нее еще останутся деньги. Франческа отправилась в Каза Энкантадо, чтобы рассказать об этом Конраду.
Он пригласил ее в свой кабинет.
– Папа, это будет отличным способом войти в бизнес, – с восторгом сказала она.
Она объяснила, что отец дорог ей, в отличие от тех фотографов, который просто приходят снимать его ради заработка. Она уверяла его, что фотографии получатся замечательными, что он сможет одобрить не только каждый снимок, но и текст, с которым они будут помещены в журнале. Конрад не стал долго раздумывать и решительно отказался. «Но почему?» – поразилась Франческа. И Конрад объяснил, что он не считает правильным работать ради того, чтобы она заработала на этом деньги. Как всегда, спокойно и невозмутимо он сказал, что не собирается тратить целый день на позирование. В его представлении это было «работой».
Франческа была ошеломлена. Наконец она объяснила свое намерение иначе: она взялась за эту работу только для того, чтобы вернуть ему долг. Вставая, он заявил, что она может не возвращать ему свой долг.
– Но, папа, я вовсе не отказываюсь выплатить тебе долг, – сказала она. – Просто я…
– Я понимаю, но на этом все, – сухо ответил Конрад, будто закрывал совещание. – До свидания, дорогая. – Он похлопал ее по плечу и вышел.
Глава 6
Великое приключение
Осенью 1978 года Конрад и Фрэнсес начали обсуждать празднование второй годовщины их свадьбы, которое решили провести в своем доме в декабре, вскоре после его дня рождения – уже девяносто первого. Он находился в приподнятом настроении и был относительно здоров, учитывая его возраст. Он по-прежнему приходил в офис шесть дней в неделю, чем раздражал Баррона. «Он предпочел бы, чтобы я появлялся всего пару раз в неделю, но зачем ему потакать?» – озорно подмигивая, сказал Конрад его секретарше. «В 1978 году он был еще довольно активным, – вспоминал Баррон. – Я каждый день обсуждал с ним наши дела. Его особенно интересовали отчеты о наших доходах. Он постоянно общался по телефону с маклерами, определявшими стоимость акций Хилтона на бирже».
При всей своей энергии Конрад незаметно слабел. У него была аритмия сердца, из-за чего он каждый день принимал дигиталис. Порой его донимали боли в коленях, опухали лодыжки. Он терял слух. Доктор заказал ему слуховой аппарат, от которого он почти сразу отказался. «Это даже хорошо, что я плохо слышу», – шутил он. Зрение его тоже стало ухудшаться, вспоминал его поверенный Майрон Харпол. «Фрэнсес часто читала ему вслух, и им это очень нравилось».
Известный диетолог Патрисия Брэгг советовала Конраду соблюдать диету и заниматься физическими упражнениями, но в девяносто лет все труднее бороться с возрастными явлениями. Но когда Конрад услышал, как кто-то сказал Баррону: «Ваш старик выглядит чертовски хорошо для своего возраста», он возмутился. «Я вам не старик, хотя вы правы, для своего возраста я действительно хорошо выгляжу».
С возрастом Конрад становился все более упрямым и своенравным. Как он сказал Биллу: «Я слишком стар, чтобы меня волновало мнение обо мне других. Поэтому я прямо говорю, что думаю, и нахожу это очень приятным».
Однажды вечером, как обычно, Конрад с Барроном, Эриком и Биллом Келли собрались, чтобы выпить на ночь по стаканчику спиртного в кабинете – в том самом, где в течение многих лет проходили самые важные семейные советы. Держа в руке бокал с шерри «Харвейс Бристол Крим», Конрад в уютном шелковом халате поверх полосатой пижамы и в кожаных домашних туфлях с его инициалами рассказывал о своем легендарном прошлом, о своем великом приключении.
Конрад вспоминал о своем детстве в Новой Мексике, о родителях, Гусе и Мэри, о первых шагах в своей карьере. Рассказал о своем первом отеле, с улыбкой назвав его «настоящим клоповником». «Он стоил мне что-то около 40 тысяч, но у меня было всего 5 тысяч». Его мать, «мой первый инвестор», дала ему недостающую сумму. Мэри всегда говорила, что Гус был мечтателем, а она была более консервативной. Если бы Конрад пошел в нее, говорила она, то удовлетворился бы первыми двумя отелями. Когда в 1938 году он приобрел в Лонг-Бич, Калифорния, уже восьмой отель в 18-этажном здании в стиле испанского барокко, они с матерью сидели в изысканном ресторане «Скай Рум» на крыше отеля и наслаждались чудесным видом, она спросила его: «Ну, Конни, теперь, когда у тебя уже несколько отелей в трех штатах, ты, наконец, доволен?» – «Нет, мама!» – сразу ответил он. Она рассмеялась: «Вот видишь! Это в тебе снова говорит твой отец».
Потом он заговорил о Ники. «С этим парнем я никогда не знал ни минуты покоя… Но как же мне его не хватает!» И еще говорил о своей жене, «невесте», о Фрэнсес, о том, как ему повезло, что он нашел ее на заре своей жизни. Она подарила ему «новую жизнь, новые надежды».
– Что ж, – подвел он итог, – жизнь у меня сложилась замечательно. Я достиг всего, о чем мечтал, не так ли?
– Безусловно, – сказал Билл. – Ваши мальчики могут вами гордиться.
Конрад взглянул на своих «мальчиков» – пятидесятиоднолетнего Баррона и сорокапятилетнего Эрика – и с усмешкой заметил, что наверняка он им уже надоел.
– Ведь я был с ними столько лет! Мы, мужчины семейства Хилтон, вместе прошли через множество трудностей.
– Мы тебя любим, папа, – вдруг сказал Баррон со слезами на глазах, видимо растроганный воспоминаниями отца. – Я дорожу каждым мгновением, проведенным с тобой. Ты всегда был для меня героем. Я тебя очень люблю, папа.
Такая сентиментальность была не в его привычках. Учитывая старомодную сдержанность Конрада, сыновья обычно скрывали свои эмоции. Но сегодня не смогли. Эрик, казалось, тоже едва сдерживал слезы: «И для меня ты тоже всегда был героем, папа. Я люблю тебя».
Конрад удивленно посмотрел на сыновей, потом обернулся к Биллу:
– Что здесь происходит, Билл? Я что, умер? – Он засмеялся. – И это мой некролог?
Фрэнсес Хилтон и Жа-Жа Габор были совершенно разными. Однако Фрэнсес считала вполне возможным установить с ней взаимопонимание. Она видела, как расстраивают Конрада ее постоянные выпады и скандалы. «Фрэнсес хотела поладить с Жа-Жа», – говорила Анна Фрагато. Она вспоминала, как Фрэнсес сказала: «Люди считают ее какой-то ненасытной акулой, и Конрад хочет, чтобы я держалась подальше от нее. Он сказал мне: «Будь с ней осторожной. Она, как змея, сворачивается в кольцо перед нападением». Но я думаю, что мы с ней поладим. Она же член семьи. Я должна хотя бы попытаться». И в расчете поближе с ней познакомиться и понять Фрэнсес устроила ланч. «Она пригласила Жа-Жа, мою мать Эвелин и Мэрилин Хилтон», – вспоминала Анна Фрагато. Потом Эвелин рассказала дочери о событиях того дня.
Они встретились зимой 1978 года в ресторане «Поло Лонж» в отеле «Беверли-Хиллз». Жа-Жа это приглашение не встревожило. Она сказала своей сестре Эве: «Держись за свой парик, дорогая: я иду на ланч с благородной леди из дома Хилтонов и ее фрейлинами. А, поверь мне на слово, эти богатые гарпии меня попросту ненавидят!» Однако она считала эту встречу важной, поэтому приняла приглашение и явилась на ланч. «О, дорогие мои! – защебетала Жа-Жа, увидев ожидающих ее женщин у входа в ресторан. – Вы великолепно выглядите!» Женщины устроились в уютном уголке. В качестве жеста примирения Жа-Жа сделала Фрэнсес подарок – красивый шелковый шарф малиново-розовых тонов. Фрэнсес он очень понравился, и она сразу накинула его на свои хрупкие плечи.
