Лесли покачала головой:
— Погоди. Иными словами, ты считаешь, что если бы ты пришел туда и начал вести себя как какой-нибудь мальчишка, то работа все равно нравилась бы им больше? Но ты же так не думаешь. Не делай вид, что ты не понимаешь разницы.
— Хорошо-хорошо. Но я очень опасаюсь, что эффект не будет длительным. Мне кажется, что еще чего-то не хватает, и если я не выясню до того, как сниму их надбавку в субботу, то могу лишиться возможности доказать свою правоту.
— Может быть ты расскажешь мне свою теорию?
Брайан глубоко вздохнул и рассмеялся:
— Я боялся, что ты никогда не спросишь.
Когда им принесли десерт, Брайан начал рассказывать.
— Хорошо, только, пожалуйста, останавливай меня, если что-то будет казаться неправильным. Мне действительно очень надо, чтобы все было логично и разумно.
Лесли подняла руку, как бы говоря: «Клянусь!»
Брайан начал:
— Первая часть моей теории, в которой я более или менее уверен, состоит в том, что любая работа будет непривлекательной, если отсутствует критерий ее оценки.
Лесли нахмурила брови:
— С чего ты это взял?
— Ну, мой дедушка учил меня этому, когда я был ребенком, а потом я всегда использовал этот принцип, когда руководил людьми.
У Лесли рот был полон мороженого, поэтому она кивнула, чтобы муж продолжал. Что Брайан и сделал:
— Дед обычно говорил, что если нельзя оценить то, что делаешь, то пропадает интерес к работе. Мне кажется, он был прав.
Лесли проглотила мороженое и задала свой первый вопрос:
— Я не вижу связи.
— Если человек не может понять, хорошо он работает или плохо даже если он занят чем-то привлекательным, все равно ему неприятно. Представь себе футбольный матч без счета голов. Или брокера, который не знает, поднялись или упали цены на акции после того, как он купил пакет.
— А так бывает?
— В приведенных примерах, конечно, нет. Но когда это касается работы — сплошь и рядом.
— Тогда приведи пример. — Лесли была настроена чуть более критично, чем обычно, из-за данного в начале разговора обещания.
— Хорошо, — он подумал.— Допустим, Линни согласится проходить практику в этой гостинице на южном побережье Тахо, и они поставят ее работать на ресепшен.
Лесли понравился пример:
— Продолжай.
— Каждый день она приходит на работу и регистрирует приезжающих, дает им ключи, принимает от них кредитки, а также выписывает отъезжающих. Все будет здорово первые несколько дней или неделю, пока она будет узнавать что-то новое. Но спустя некоторое время возникнет ощущение, что все движется по кругу, пропадет ощущение движения вперед.
— Звучит как жизнь домохозяйки. Прачечная, посуда, уборка.
— Да, но вопрос не только в монотонности, вопрос в отсутствии обратной связи.
— У домохозяйки иногда бывает то же самое, нет обратной связи.
Брайан кивнул:
— Хорошо, но здесь я должен пояснить. Я не говорю про обратную связь типа «Молодчина!», «Умница!». Вопрос в другом. Я говорю про объективные свидетельства того, что ты делаешь все верно. Потому что даже самая увлекательная работа начинает надоедать, когда невозможно оценивать собственные успехи.
— Мне кажется, что мне нужны еще примеры.
Брайан смотрел в пол в раздумье:
— Хорошо. Давай возьмем Голливуд. Ты когда-нибудь задавалась вопросом, почему люди из киноиндустрии ненавидят свою работу?
— Что ты имеешь в виду? Мне казалось, что все хотят попасть в Голливуд.
— А ты когда-нибудь встречала человека, который работает там?
Лесли задумалась на мгновение и спросила:
— А ты?
— Конечно, помнишь Хантера Кокса? Мы с ним учились в старших классах. Он занимается монтажом фильмов и очень успешно. Так вот, я разговаривал с ним на встрече выпускников несколько лет назад, и он мне рассказал, что работа ужасная. Все жалуются на нее.
— А он сказал почему?
— Да, он сказал, что из-за ужасной субъективности. Все основано на чьем-то субъективном мнении, при этом большинство этих мнений принадлежат людям малокомпетентным. Нет настоящего ощущения успеха или достижения.
Лесли нахмурилась:
— А как же кассовые сборы, рейтинги показов по телевидению или награды киноакадемии?
Брайан покачал головой:
— Я задал ему тот же вопрос. Он сказал, что, прежде чем появятся кассовые сборы или первые рейтинги, пройдут месяцы работы над проектом. А получение награды может занять еще больше времени, не говоря о том, что и они совершенно субъективны.
— Ну, это объясняет, почему иногда жюри «Оскаров» и «Эмми» делает такой странный выбор.
— Но давай на секунду забудем о Голливуде, потому что это пример немного специфический. Независимо от профессии — врач, адвокат, уборщица или крупье, — если человек не может оценить то, что сделал за день, он возвращается вечером домой, не понимая: а было ли ради чего стараться?
Тут в голове Лесли начала складываться картинка:
— Когда я преподавала, мне очень нравились дни контрольных работ. Хотя большинство учителей их ненавидели, мне было интересно приходить домой и проверять контрольные работы и сочинения, потому что я хотела понять, усваивают ли дети то, что я преподаю.
— Хорошо. Как иначе учителя понимают, что их работа успешна?
Лесли подняла глаза:
— Ну, кто-то говорил, что если они стараются и для них важно то, что они делают, то они делают работу хорошо.
— Я готов дать голову на отсечение, что это были не лучшие учителя.
Лесли подумала над его словами:
— Нет, обычно так говорили самые плохие учителя. А почему ты так подумал?
— Потому что тот, кто не слишком хорош в работе, не желает, чтобы его оценивали. Так как в этом случае он должен нести ответственность и отчитываться за сделанное. Хорошие работники любят такую отчетность. Они с нетерпением ждут ее, в то время как плохие стараются ее избежать.
— А в JMJ работникам часто приходилось этим заниматься?
Брайан засмеялся:
— О да, но им не приходилось оценивать все на свете. Мы не хотели заваливать сотрудников грудой бюрократических бумаг, фиксирующих каждый их шаг. Я тебе когда-нибудь рассказывал про ИСО 9000?
Лесли отрицательно покачала головой:
— А что это такое?
— Не важно, это длинная и скучная история, это была пустая трата времени на оценку ради оценки. Основой эффективности JMJ было то, что мы оценивали только действительно правильные вещи. Если пытаешься оценивать неправильные вещи, люди начинают терять интерес.
— А как ты понимаешь, что действительно важно?
