Это был щекотливый момент в современной политике (что само по себе говорит о многом). Фиаско наступило после того, как президент Обама отрекся от скороспелых выводов собственной администрации и принес Шэррод личные извинения. В программе «Доброе утро, Америка!» он пожаловался: «Мы живем в мире медийной культуры, где что-то происходит на YouTube или в блоге, и все начинают протискиваться в первые ряды».
Бритбарт (ныне усопший) был мастером этого ремесла. Каждый раз, когда мне нужно понять разум блогера, я пытаюсь представить Эндрю Бритбарта, сидящего за компьютером и редактирующего видеоролик перед публикацией. Дело в том, что он не был расистом или даже психом-одиночкой, каким его пытались представить левые политики. Он был таким же медийным манипулятором, как я. Он понимал экономику Сети и воплощал ее в жизнь лучше, чем кто-либо иной. Я до некоторой степени завидую ему, поскольку он мог делать это, не испытывая чувства вины, которое побудило меня написать эту книгу.
Бритбарт был первым сотрудником Drudge Report и одним из основателей Huffington Post. Он помогал создавать ведущие консервативные и либеральные блоги. Он был не идеологом, а экспертом по распространению информации, то есть провокатором.
С его точки зрения, общественная дискредитация его видеоролика с участием Шэррод не являлась неудачей. Ничего подобного. История с Шэррод привела к тому, что о нем и о его блоге с гневом или благоговением заговорили почти на всех медийных каналах США. Шэррод относилась к категории «побочного ущерба». Политический механизм для Бритбарта был игровой площадкой, и он заставлял этот механизм делать то, что хотел (в частности, танцевать перед ним и уделять ему большое внимание). Он никогда бы не признался в своих намерениях, так что я сделаю это за него.
Бритбарт идеально сфабриковал свой сюжет. Разделив отредактированный видеоклип с речью Шэррод на две части (2 минуты 30 секунд и 1 минута 6 секунд соответственно), он сделал его удобным для просмотра и повторной публикации. Поскольку хронометраж неотредактированного клипа составлял 43 минуты, вызывало сомнения, что кто-либо мог потратить столько времени ради одного комментария. Пост был озаглавлен «Наглядное доказательство: NAACP[43] поощряет расизм», и он потратил большую часть поста из 1300 слов, сражаясь с воображаемыми усилиями по дискриминации «чайной партии»[44] вместо того, чтобы объяснить, откуда взялся видеоклип.
Несмотря на все жалобы блогов, кабельных каналов и газет о том, что их ввели в заблуждение, Бритбарт на самом деле сделал им очень ценный подарок. Сообщая о его обвинениях, потом об обвинениях в его адрес и, наконец, освещая дискуссию вокруг скандала «Бритбарт/Шэррод», медиаканалы фактически получили три громкие истории вместо одной. Большинство сюжетов живет всего лишь несколько минут, но скандал «Бритбарт/Шэррод» просуществовал около недели и до сих пор получает комментарии. Бритбарт лучше чем кто-либо понимал, что массмедиа не возражают против игры с ними, так как они кое-что получают взамен, а именно – просмотры страниц, рейтинги и читателей.
Бритбарта, внезапно скончавшегося от сердечного приступа в начале 2012 года, больше нет с нами, но это не имеет значения. Как он однажды сказал, «кормление массмедиа похоже на приручение собаки. Вы не бросаете ей целый стейк, чтобы приучить сидеть. Вы снова и снова даете ей маленькие кусочки, пока она не научится». Бритбарт приручил многих за короткое время своего пребывания на медийной сцене. Теперь один из хозяев собаки ушел навсегда, но пес по-прежнему реагирует на те же команды.
Что более важно, наследие Бритбарта продолжает жить в Джеймсе О’Кифе. Молодой О’Киф, учившийся у Бритбарта и финансируемый им, тоже знает, какие материалы хорошо распространяются в Сети, и пользуется этим знанием в нехороших целях. О’Киф несет ответственность почти за такие же громкие истории, как скандал с Шэррод. Он выступал в роли осведомителя в нескольких подпольных видеороликах, где представители ныне прекратившей существование группы гражданских активистов ACORN якобы давали ему советы о том, как уклоняться от налогов. Он сфабриковал запись национального радио Палестины, якобы демонстрирующую его готовность скрыть источник крупного пожертвования от мусульманского фонда. Однажды он даже предпринял эксцентричную попытку соблазнить привлекательную корреспондентку CNN перед камерой, чтобы поставить телеканал в неловкое положение.
Как и видеоклипы Бритбарта, работы О’Кифа подвергаются обильной и хитроумной редактуре, далеко выходящей за рамки контекста и фактических событий. Его видеоклипы быстро распространяются, так как они идеально подходят для весьма специфической и громогласной группы граждан: сердитых республиканцев. Его сенсационные истории, специально подготовленные таким образом, чтобы угодить консервативным блогерам, быстро преодолевают атрофированные мышцы подтверждения и ответственности остальных массмедиа и становятся реальными фактами. Даже когда такого не происходит, как в случае с провокацией для CNN, этого бывает достаточно, чтобы имена появились в новостях.
О’Киф узнал от Бритбарта, что на рынке блогосферы существует большая нехватка аналитических материалов и оригинальных репортерских сюжетов, производство которых просто слишком дорого. Благодаря такой экономии сюжеты О’Кифа похожи на пустые орехи – отредактированные клипы, сфабрикованные расследования, – которыми блоги могут пользоваться взамен реальных вещей. Потом он наблюдает, как массмедиа из кожи вон лезут, чтобы как можно быстрее распространить их. Все, что нужно, – это короткие шокирующие сюжеты с многократным использованием эффектных цитат.
Поскольку О’Киф и Бритбарт примеряют на себя одежды невинно пострадавших, то неизбежная ответная реакция скорее помогает, чем вредит им. Почти все истории О’Кифа были разоблачены как фальсификации с разной степенью проработки. Когда он был вынужден раскрыть неотредактированные записи сюжетов национального радио Палестины и ACORN, большинство обвинений оказались преувеличенными или сфабрикованными. Но к тому времени жертвы уже потеряли работу или подверглись публичному осуждению.
К примеру, в видеоклипе об ACORN О’Киф носит комичную шляпу сыщика, меховое пальто и тросточку, хотя на самом деле он был одет в костюм с галстуком. Он сделал покадровую редактуру с другим костюмом после интервью. Полгода спустя, когда наступило разоблачение, образ «шпиона» прочно засел в общественном сознании. Единственным последствием этого открытия было очередное появление его имени в новостях. Пойманный манипулятор может стать еще более знаменитым.
