карта, полностью совпадающая с территорией, будет этой самой территорией, а вовсе не её картой.
В своих «Философских исследованиях» Витгенштейн пишет: «Из того, что мне — или всем — кажется, что это так, не следует, что это так и есть».
Кажется, это лишь повтор древней мудрости Сократа: «Я знаю, что ничего не знаю. Хотя другие не знают даже этого».
Но вчитаемся в продолжение этой фразы у Витгенштейна: «Но задайся вопросом: можно ли сознательно в этом сомневаться?»
И в самом деле, как усомниться в реальности того, что нам кажется настоящим? Да уж, представить себе носорога, притаившегося в квартире профессора Рассела или в лекционном зале Кембриджа, куда легче!
Каким же образом нам поддерживать контакт наших ментальных моделей с реальностью? К сожалению, ничего лучше, чем «обратная связь» (проверка гипотезы практикой), до сих пор придумано не было. С другой стороны, придумано о ней было куда больше, чем мы привыкли об этом думать.
В 2014 году профессор теоретической физики, знаменитый популяризатор науки Митио Каку опубликовал книгу с амбициозным названием «Будущее разума. Научный способ понять, улучшить и расширить возможности разума».
В ней он сформулировал «пространственно-временную теорию сознания», суть которой заключается в том, что сознание представляет собой процесс создания моделей мира с использованием множества обратных связей по разным параметрам.
Митио Каку приводит простую и достаточно изящную, на мой вкус, аналогию — кондиционер с термостатом. Кондиционер работает, пока не будет достигнута определённая температура, и останавливается, получив обратную связь, что это произошло. Ну и заново включается, когда получает обратную связь о том, что температура перестала отвечать заданной.
Обратная связь — это механизм существования всех «живых» систем, причём самого разного уровня.
Так, эволюционная теория Чарльза Дарвина объясняется той же обратной связью: если мутация способствует выживанию вида, то она сохраняется, если нет — выбраковывается вместе с носителем.
Любая экосистема — например, количество бактерий разного типа в вашем кишечнике — определяется обратными связями между колониями этих бактерий. Наконец, жизнь любого организма — это одни сплошные обратные связи.
Так что Митио Каку прав: чем больше и чем разнообразнее будут петли обратной связи конкретной системы, тем более разумной и осмысленной мы можем её считать.
Впрочем, значительно раньше него, и опережая даже основателя кибернетики Норберта Винера, к более интересным выводам по поводу «обратной связи» пришёл наш выдающийся соотечественник, академик Пётр Кузьмич Анохин, автор теории функциональных систем.
Сразу должен предупредить, что схема его главного детища выглядит страшновато, а о термины, которые он использует, можно и язык сломать (чего стоит только «акцептор результата действия»). Но на самом деле всё не так драматично, как кажется на первый взгляд.
Дело было в конце 20-х годов прошлого века, когда о модной сейчас нейропластичности — способности мозга меняться под действием опыта, а также замещать утраченные функции с помощью формирования новых нейронных связей — ещё никто и слыхом не слыхивал.
Пётр Кузьмич к этому моменту уже успел отучиться у Владимира Михайловича Бехтерева и Ивана Петровича Павлова и заступил на должность старшего ассистента кафедры физиологии Ленинградского зоотехнического института, где и был проведён следующий эксперимент.
У подопытной собаки Пётр Кузьмич перерезал два нерва: блуждающий (n. vagus) и лучевой нерв передней ноги (n. radialis). В норме блуждающий нерв регулирует деятельность внутренних органов — иннервирует слизистую глотки и гортани, лёгкие, кишечник, пищевод, желудок и т. д., а лучевой нерв отвечает за разгибание конечности.
При этом, когда вы перерезаете нерв, та его часть, которая находится ниже линии разреза, то есть дальше от центра, погибает. Но остаётся канал этого нерва. Теперь представьте, что мы скручиваем два верхних конца этих нервов и пришиваем их к противоположным нервным каналам.
В результате этой процедуры двигательный нерв собаки, который выходит из двигательных отделов нервной системы, будет постепенно прорастать в русло блуждающего нерва. А блуждающий, который выходит из центров вегетативной регуляции в мозге, соответственно, будет расти в русле двигательного нерва.
После восстановления прооперированного животного двигательные центры нервной системы стали получать информацию от внутренних органов, а вегетативные центры — от собачьей лапы.
При лёгком почёсывании кожи на лапе у прооперированной собаки начинался неукротимый кашель, переходящий в гортанный хрип. То есть мы трогаем лапу, где когда-то был лучевой нерв, но собака лапу не одёргивает: сигнал поступает в нервный центр, который думает, что мы раздражаем животному глотку и гортань.
Если, предупреждая возможность раздражения кожи, Анохин надавливал собаке на мышцу, то у животного и вовсе начиналась неукротимая рвота. То есть, опять-таки, раздражение приходится на лапу, а реакция такая, словно бы мы что-то сделали с собачьим желудком.
Но вот животное живёт в лаборатории Петра Кузьмича ещё месяц — кашляет то и дело, рыгает странно, волочит лапу. Но постепенно жизнь приходит в нормальное русло: чесание кожи на лапе и давление на мышцу больше не вызывают вегетативных реакций, да и нога в полном порядке!
Что же за чудо такое произошло? И вправду звучит как чудо, но на самом деле спасибо обратной связи!
Мозг животного «понял», что раздражители приводят не к тому результату, к которому нужно, и перестроился внутри самого себя. Можно сказать, переподключил в самом себе спутавшиеся провода — провёл внутри себя операцию, обратную той, которую Анохин сделал животному.
За месяц мозг сумел сам согласовать раздражители с нужными центрами регуляции: центр блуждающего нерва стал переадресовывать сигналы в центр вегетативной регуляции, а двигательный центр левой лапы научился отправлять сигналы к центрам вегетативной регуляции. И собака как новенькая!
Надеюсь, я вас не слишком запутал. А если запутал, то вот вывод: в этом эксперименте Пётр Кузьмич Анохин доказал, что наш мозг — это множество связанных друг с другом функциональных систем, деятельность каждой из них направлена на удовлетворение тех или иных наших потребностей, а настраиваются эти системы с помощью «обратной связи», то есть ориентируются на результат и корректируют свою работу в зависимости от результата действий.
Почему важно понимать теорию функциональных систем Петра Кузьмича Анохина и почему я пишу о ней в книге о стратегическом мышлении в бизнесе? Потому что перед нами не просто схема функциональной системы мозга, но и схема работы любой «живой» системы, и бизнеса в том числе.
Внимательно посмотрите на схему (рис. 16).
Рисунок 16
Функциональная система по П. К. Анохину
В левой части этой схемы находится, условно говоря, мозг (вообще, это всё мозг, но для простоты понимания будем считать так). Что
