братья и давай агитировать за масонство, обещая с три короба: да мы такие могущественные, да у нас всё схвачено, за всё уплачено, мы самая страшная буржуйская силища, мы в фартуках с циркулями клянёмся на крови. В скобках заметим, что нищая беспородная срань вообще никому не нужна: ни отцам-иезуитам, ни мрачным адептам «Опус Деи», ни всяким там меченосцам и прочим рыцарям без страха и упрёка — все они рыщут только в поисках удачливых и состоявшихся. И вряд ли честолюбец может рассчитывать на помощь всех этих якобы милосердных и могущественных организаций. В-третьих, заговора никакого нет, потому что договариваться не о чем, и нет никого, против кого стоило бы плести интригу, и тем паче против России.
Честолюбец должен отдавать себе отчёт, что Россия никому не интересна. Так сложилась наша историческая судьба, что живём мы в самом суровом краю планеты, что нефть наша паршивая, что никеля и так полно, как, впрочем, и леса, что металл производят все кому не лень, а наша пресловутая умственность уже давным-давно морально устарела. Россия, с точки зрения мирового истеблишмента, весьма жалкий рынок с нищим безмозглым населением, карликовой реальной экономикой и абсолютно нелепым, идиотским и человеконенавистиническим, законодательством. Честолюбец должен знать это, как и должен знать, что основным поставщиком нефти в США является братская Канада, а вовсе не какой-нибудь Чуркестан или Ближний Восток. Зная это, честолюбец никогда не будет молоть всякую чушь о мировой политике, о причинах войн и конфликтов, о планах порабощения России, выставляя себя деревенским дурачком. Чтобы лучше понимать место, уготованное России мировым истеблишментом, следует ознакомиться с книжкой Збигнева Бжезинского «Великая шахматная доска».
В России пока только формируется новая аристократия, новый слой наследственно состоятельных и образованных людей, фактических хозяев Российской Федерации и основных заказчиков на политику, культуру и правопорядок. Должно пройти хотя бы одно поколение, передающее власть и богатство по наследству. Россия опять опаздывает занять хоть какое-то мало-мальски достойное место в мире. Клоунские посиделки «Большой Восьмёрки» не могут загнать честолюбца в политинформационный блудняк — реальная распальцовка выглядит совсем иначе.
Аристократы берутся оттуда же
Аристократию, эту кастово замкнутую публику, весьма по жизни неслабую, провести насчет себя будет практически невозможно. Некоторые наивно полагают, что если они прошли частную школу в Англии или спецшколу в Москве, шлифанулись «Оксбриждем» или Сорбонной, Гарвардом или Беркли, нашими МГУ и МГИМО, то их как чужаков не вычислят. Как бы не так. Вычислят, обсмеют, обосрут и выгонят. Что-то есть неуловимое, неосязаемое и неизъясняемое — то самое «нечто», что этот узкий слой объединяет, что позволяет сразу вычислять друг друга и отторгать примазывающихся.
В чём дело? Во всём. Аристократия живёт не так, говорит не так, думает не так, срёт и плюёт не так, как все остальные. Того, кто никогда не видел настоящего живого аристократа, этого даже не понять. Актёры, тем более наши или голливудские, не в состоянии их даже сыграть. Их могут играть или англичане, или французы, или итальянцы, которые где-то могли живьём поднабраться и собезянничать. Аристократов достоверно изображают Шон Коннери, Майкл Кейн, Тим Рот, Джуд Лоу, Макс фон Зюдов, аристократок — Одри Хэпбёрн (сама графиня), Софи Лорен, Катрин Денёв, Джуди Денч, Шарлота Рэмплинг, Хелен Миррен. На русский язык переведена работа британской антропологини Мосс о нравах англичан, там есть кое-что о тамошней аристократии. Никита Михалков снял документальный фильм «Русские без России» о потомках русских аристократов.
Дело тут не столько в непонятных и невидимых ненамётанному глазу повадках, сколько в общем образе и стиле жизни, в принципиальных подходах к своему месту в ней.
Аристократ или буржуа?
Почему речь сразу зашла об аристократии и аристократизме? Почему не о добрых буржуа и не о милых сердцу мещанских ценностях? Потому что буржуй во главу угла ставит имущественное благополучие, а аристократ — нравственное. Для аристократа честь выше прибыли. Для аристократа — даже если он занимается прозаическим бизнесом — репутация дороже прибыли. Аристократия всегда с презрением относилась к коммерции и торговле, промышленности и финансам, считая их недостойными занятиями. Аристократ либо должен был служить отечеству пером или шпагой, либо сидеть тихо в своём имении.
Сейчас аристократией является уже не столько слой аристократии крови, ведущей свои родословные от Каролингов, Капетингов, Гогенцоллернов, Бурбонов, Валуа, Рюриковичей, Нарышкиных или Голицыных, сколько более широкий слой общества, который передает свое положение на вершине социальной пирамиды по наследству. Дюпоны и Морганы, Онассисы и Кеннеди, Рокфеллеры и Ротшильды, Гетти и Флики, Круппы и Вандербильты, подрастающие наследники российской политической и деловой элиты — вот аристократия нашего времени; то, что основоположники династий больше смахивают на флибустьеров финансовых и нефтегазовых морей, чем на вальяжных лордов или куртуазных шевалье, пусть никого не смущает — за большинством основоположников знатнейших аристократических и королевских домов Европы тянется такой шлейф грехов, что даже знаменитый пират Генри Морган на их фоне выглядит смиренным братом милосердия.
Бонны и гувернантки начнут, начальные школы отфильтруют, колледжи и университеты продолжат, а закрытые клубы и светские салоны закончат обработку наследников славных отцов: через двадцать пять лет уже невозможно будет определить, чей это отпрыск — Тиссена или Тацюна.
Суть же дела в детских учреждениях. Именно там, помимо родовых поместий, формируется с младых ногтей не только каждый аристократ по отдельности, но и слой в целом. Самое главное — не университет, а именно особая, частная и закрытая школа. Вот туда человеку с улицы даже с большими деньгами своего ребёнка не пристроить. А в университет любой идиот-бейсболист может попасть. Поэтому аристократия знает друг друга и вычисляет по частным школам. Отсюда и ключевое для карьеры слово «ties», что означает «связи», хотя буквально переводится как «галстуки». Всё дело в том, что в каждой школе есть форменные галстуки своей особой расцветки; именно школьные связи определяют дальнейшее продвижение и/или социальные возможности английского аристократа.
В Соединённых Штатах школам тоже придаётся значение, но там лучшей рекомендацией служит как окончание университета, входящего в «Ivy League» («Лигу Плюща», означающую старейшие университеты Новой Англии, традиционно красно-кирпичные здания, увитые плющом), так и членство в студенческих братствах, обозначаемые тремя греческими буквами, например, «Фи Бета Каппа». Многие, в основном WASPы (белые англо-саксонские протестанты), совмещают и то, и другое.
Как это понимать?
Почему мы заходим к вопросу построения карьеры именно с аристократии? Потому что она задавала тональность поведения, и все низшие классы стремились с ней породниться и подражать аристократии вот всём. Всё-таки
