только выучиться. Поэтому стратегическое мышление — это всегда целенаправленное конструирование сложной системы, позволяющее реализовать все три стратегии.
Во-вторых, искомая перспектива — будущее, которое должно прозревать стратегу, — это гипотетическая реальность, нуждающаяся в картировании.
Если же мы моделируем некую реальность — неважно, положения дел на сейчас, абстрактных научных формул или того самого будущего, — в ней мы должны увидеть её сущность (подход центриста), то, каким образом эта сущность функционирует (подход конструктора) и какова ценность этой реальности (подход рефлектора).
В-третьих, стратег, создающий образ будущего, делает это не забавы ради, а для достижения определённого результата, но образ результата может возникнуть только в том случае, если вы используете все три интеллектуальные стратегии.
• Любой результат, так сказать, танцует от ценности — зачем он нам? Если вы не понимаете, зачем вы что-то делаете, для чего вам это нужно, вы просто физически не сможете организоваться под соответствующую задачу. «Образ результата», как говорят физиологи, в первую очередь зависит от рефлекторского способа сборки.
• С другой стороны, любой результат есть некая результирующая тех или иных наличных процессов. И вы или можете увидеть в рамках своей ментальной модели саму возможность этого результата, или нет. Кроме того, конструкторский подход определяет, при каких условиях («если — то») и с какой вероятностью он может быть получен.
• Наконец, с центристской точки зрения результат — это некое общее состояние системы. Не может быть результата, который появляется на свет как чёрт из табакерки, оставляя всё прочее неизменным. Нет, результат является не только следствием трансформации системы, но и состоянием системы, где этот результат существует как данность, как нечто реальное.
Интуитивно понятно, что чем лучше, объёмнее и полнее наша «карта» соответствующего аспекта реальности, тем точнее мы способны предсказать, какие изменения в ней возможны, а чего, скорее всего, в реальности не произойдёт. Отсюда же будет следовать и то, какие наши действия внутри этой реальности будут увеличивать или уменьшать вероятность того или иного развития событий.
Но эта «интуитивная понятность» не предполагает главного — характеристики ментальной модели той или иной ситуации, того или иного положения вещей определённого аспекта реальности могут быть как количественными, так и качественными.
Стратегическое мышление в мире в эпоху неопределённости
Лекция «Стратегический компас» — о том, что такое стратегическое мышление в современном мире, полном неопределённости
Допустим, вы определяете характеристики какого-то физического объекта. Вы можете сделать это в одной модальности — например, перед нами «красный» объект. Но можете и в нескольких — например, объект «красный», «сладкий», «шарообразный», «250 кубических сантиметров», «умеренно твёрдый», с «запахом яблока».
Ни одна из этих характеристик сама по себе не позволяет вам определить, о каком объекте идёт речь. В конце концов, с «запахом яблока» может быть и шампунь, и жевательная резинка, и ароматизатор для автомобиля, и табак для кальяна, и отрава для птиц.
То есть нам нужны не просто характеристики, а именно разные модальности этих характеристик, чтобы на их перекрестье и возник образ искомого «объекта» или — если мы говорим про моделирование реальности — результата.
В этом смысле три представленные интеллектуальные стратегии являются своего рода «модальностями» наших карт реальности: они не взаимозаменяемы, а взятые для конструирования модели реальности по отдельности дают существенно искажённое представление о действительности в сравнении с тем, какими эти модели могут быть.
И, к сожалению, тут нам наша «интуитивность» ничем не поможет, а скорее, даже наоборот. Ведь каждый человек, вне зависимости от его ведущего радикала — способа сборки интеллектуальных объектов, — находится в полной уверенности, что его видение мира почти исчерпывающее.
Он даже не догадывается, что кто-то другой воспринимает то же самое как-то совсем иначе — чего-то не видит из того, что кажется данному человеку «очевидным», а что-то, напротив, видит вполне отчётливо, тогда как у нашего героя в этом месте большое «слепое пятно».
Ситуацию усложняет ещё и тот факт, что, общаясь друг с другом, мы пользуемся языком — то есть, по сути, одними и теми же словами. Предполагается, что слова обозначают что-то определённое. Но в реальности за речевыми знаками у людей разного психобиологического типа могут скрываться совершенно разные значения.
Значения слов — это, по сути, фактические элементы нашего мышления. Слова языка, конечно, помогают нам думать, но действительный процесс мышления протекает у нас на уровне значений тех слов, которыми пользуемся.
Уже после того, как наша мысль возникла, она облекается нами в слова: мы выражаем свою мысль в языковой форме, полагая, что другие люди подразумевают под этими словами те же самые значения.
«Облака» наших мыслей, как говорил Лев Семёнович Выготский, «проливаются дождём слов». Однако сами эти «облака» мыслей у разных людей разные.
Допустим, в этом тексте я неоднократно использовал слово «процесс». Но для центриста «процесс» — это некое явление, развивающееся во времени, для конструктора тот же вроде бы «процесс» — это система причинно-следственных связей, для рефлектора — это «что-то текучее, изменчивое, непостоянное» и т. д.
То есть слово одно и то же — «процесс», — но вот значения у него разные. И это отличие обусловлено не только уровнем образования или жизненным опытом человека, но и тем, что у представителей разных психобиологических типов есть своя специфическая «модальность» восприятия мира.
Теперь представьте, что мы говорим конструктору: «Как бы вы назвали нечто текучее, изменчивое, непостоянное?» Вполне возможно, что он подумает и скажет, что речь о «хаосе». Попросим центриста ответить на вопрос «Что такое система причинно-следственных связей?», и он ответит нам: «Теоретическая модель, научная теория».
Ни тот, ни другой и не подумают о «процессе». При этом среди моих читателей, конечно, есть и конструкторы, и рефлекторы, и центристы, и все вы читали один и тот же текст, в котором использовалось слово «процесс».
Отсюда вопрос: кто-то из вас предположил, что это слово означает не то, что вы думаете, а что-то другое? Не уверен, что таких будет много.
Вот и получается, что моделируем мы вроде бы одну и ту же реальность, но воспринимаем и понимаем её по-разному. При этом, сообщая о своих инсайтах представителю другого типа мышления, мы используем слова, которые ему вроде как, «понятны», но на деле часто оказывается, что это лишь досадная психологическая иллюзия.
Даже если представители других психобиологических типов думают, что они нас поняли, это совершенно не значит, что они поняли именно то, что мы пытались им сообщить.
Вполне возможно, что они поняли нечто своё, кивнули, а на деле мы поговорили о разном.
Стоит ли
