от меня пахнет алкоголем. Опять вляпался….
Не включая свет, я забился в мастерской и скулил, как побитая собака. Жить не хотелось. Допив остатки из фляжки, сидя в старом грязном деревянном кресле, я отключился. Сказалось нервное напряжение. Когда очнулся, за окном шёл дождь….
— Димочка, а тебе на работу не надо? — разбудил голос матери, — уже 10 часов, чего это ты так разоспался? Счастливые часов не наблюдают, да? Анжела звонила, волновалась. Ты говорил, что к ним поедешь. А где это ты так поздно задержался? Работаешь всё? Не жалеешь ты себя.
— Собрание вчера было, поздно закончилось.
— Ой, а что это ты с костюмом сделал? Совсем ведь новый….
Вчера я шёл под дождём подставляю лицо, капли воды отвлекали от дурных мыслей. Я совершенно забыл, что на мне новый костюм. Сейчас он валялся на стуле, удачи он не принёс и был мне неприятен. Заснул я только под утро, а до рассвета смотрел в потолок.
— Ничего, ничего. Я его попробую отпарить, ткань хорошая. Или, лучше в химчистку сдать, как думаешь? — продолжала суетиться мать.
— Мама, делай что хочешь, мне на работу надо.
Идти не хотелось, ничего хорошего я там не ждал. Боялся, хотя не так уж сильно я и засветился. Сказать-то ничего не успел. Может, я за Димку был. Если что, буду так и говорить.
В мастерских шла непривычная суета. Кто-то даже подмёл вечно грязный двор.
— Петрович, чего происходит?
— Жизнь, Димка, происходит! Жизнь, понимаешь? Неразбериха заканчивается. Народ радуется. При деньгах будем. Ты не рад? Смотри, смотри, — Петрович показывал во двор за окном, — новый директор приехал.
Во двор закатился служебный автомобиль Фонда, дверь открылась, с пассажирского места, вылез Димка. Его сразу обступили.
— Видишь, как твой приятель рассекает? — оскалился Петрович, — теперь у него, две машины. Одна — своя, чтобы девок возить, другая — служебная, с шофёром! А у тебя, Дима, ни одной, — заглядывал в глаза Петрович.
Петрович врал, персональный автомобиль директору Фонда положен не был. Это была служебная машина Фонда. На ней ездили в банк за зарплатой, отвозили почту, в общем, обычная разъездная машина. Но распоряжался ей, директор. И, конечно, он больше всех на ней и катался.
— Что, думал ты, на ней будешь ездить? А, Димка — щурился Петрович, — костюмчик уже новый купил. Думал, тебя директором назначат, да?
— С чего ты взял, Петрович? — ох, как мне сейчас не хотелось говорить на эти темы.
— Это ты, с чего взял? — наезжал Петрович, — тут, таких как ты, полфонда. И получше тебя, люди есть. Не по Сеньке шапка! Ну, ты и нахал. Кто он, и кто ты?
— В смысле? Что ты имеешь ввиду? Чем это я хуже? Он же неуч, выскочка!
— Он — уважаемый человек! А ты — пустышка, свисток. Видишь, как повернулось? Не помогла тебе твоя анонимка.
— Что ты такое говоришь? Как ты можешь, Петрович!
— Что, не твоя, анонимка-то? Ну, ладно, я свечку не держал. Может, кто ещё, умный, местечко хотел занять. Знали, что старик на пенсию уходит. Вот, по заместителю и ударили, чтобы дорогу расчистить. А тот, вдруг чистым оказался. Знаешь, я тебе скажу, его никогда бы не назначили директором, если бы не анонимка. Такие как он, вечно в заместителях ходят. Рабочие лошадки, им никогда ничего не светит. Сам подумай, беспартийный и без высшего образования. Ушёл бы наш старик, прислали бы другого, такого же, народного, генерала. А тут, анонимка, расследование! И выяснилось, что вот этот вот заместитель, всё и делал, всё создавал и всю работу тянул. Анонимка, вывела его из тени титулованного старика. Всем стало понятно, что старик тут для мебели сидел. Да он и сам, с испугу, от всего открещиваться стал. А молодой наоборот, ничего не боится. Я бы на месте нового директора, бутылку тебе поставил. Ах, да, забыл. Это же не ты, анонимку написал. Ха, ха, ха… Не будет тебе бутылки, ха, ха, ха!
— Петрович, перестань всякую хрень болтать! Хочешь, чтобы сплетни пошли.
— Ничего ни хрень. Если бы ты, салага, рассказал бы мне о своих планах, я бы может и помог тебе. Но, ты же тыришься, девочку из себя строишь, честную невинность. Я давно к тебе присматриваюсь. Вижу, страстишки твои. Не даёт покоя приятель, жрёт жаба. Что, нет? А когда ты костюмчик надел, кубики и сложились.
— Да, как у Вас язык поворачивается…, — я чувствовал, как по моей спине струился пот. Если Петрович допёр, то и другие так думают. Увольняться надо, сегодня же….
— Да, не ссы ты так, думаешь приятель твой, непотопляемый? Любого можно в собственном дерьме утопить! А хочешь, я тебя директором сделаю? — лицо Петровича перекосилось, глаза горели.
Маленький, тщедушный, пятидесятилетний человек вдруг стал страшным. Я невольно отступил. Он сумасшедший. Провокатор. Хочет меня подловить…
— Что Вы здесь придумываете, Вас к доктору нужно.
— Боишься? Не доверяешь мне. Знакомо такое. Ну, как знаешь…. А может, поговорим?
— О чём? Что Вам нужно?
— Нам нужно, нам. Расскажу, дверь закрой. И никому не открывай, разговор будет долгим.
Я подумал, не уйти ли мне сейчас. Но, что-то удерживало, я уже побаивался этого человека. Если он начал говорить, то, наверное, что-то знает. Что? Я закрыл дверь на ключ и пошёл к ящику, где у меня была припрятана бутылка.
— Оставь это, — Петрович понял, за чем я полез, — лучше чаю поставь. Ты мне сразу скажи, телегу, один писал? Кто ещё про это знает?
Танька, — подумал я, — ну конечно Танька, рассказала ему. Может, мамаша её. Как же она его нашла? Вот же тварь, столько денег вытянула.
— Что молчишь? Сколько вас там? Это важно. Сдать могут? Говори, не морочь меня.
Если он спрашивает, значит, не знает. Может, проверяет меня?
— Я ничего не писал. С чего Вы взяли?
— Не писал? Да у тебя на морде написано, что это твоя работа. Посмотри, у тебя штаны мокрые.
Я инстинктивно посмотрел на штаны, они были сухими.
— Хвост этот, ты сюда из прошлого с собой принёс! — сверкал глазами Петрович, — выключи чайник, сейчас взорвётся. Ну что, будешь дальше Ваньку валять?
— Чего Вы хотите?
— Не веришь, значит. Ну, правильно, я бы тоже опасался. Запомни, ты у меня на крючке. Рыпнешься, я новому директору, и парторгу скажу, что ты мне всё сам рассказал.
— Это неправда! Вам никто не поверит.
— Вот, ты им так и говори, ничего не знаю. Из партии вылетишь, клеветник!
В
