(или представляемыми) объектами, которые вы наделяете некими сущностями и смыслами.
Проще говоря, вы видите взаимодействие двух людей и предполагаете, что их связывают определённые отношения, которые можно было бы, на ваш взгляд, назвать «любовью», «дружбой» и т. д.
Вы наделяете эти отношения между двумя людьми неким их собственным существованием, как будто бы это «отношение» физически есть, но это не так.
На самом деле есть два человека, каждый из них что-то испытывает, как-то действует, что-то чувствует в отношении другого, но между ними непосредственно ничего нет. То, что между ними, — это то, что мы придумываем.
То есть правда в том, что нет ни дружбы, ни любви. Вы лишь усматриваете их и можете ошибаться. Хотя заметить подобные ошибки крайне трудно, потому что вы, как вам кажется, и самом деле «видите» то, что вам думается.
То же самое касается и НДС, и бизнес-плана. Их на самом деле нет. По крайней мере физически. Задумайтесь — это ведь просто некие договорённости между людьми о том, как к чему относиться, как действовать и т. д.
Слова, названия — они просто означивают эти невидимые и в каком-то смысле даже воображаемые сущности.
Но как нам удаётся усматривать эти отношения, прежде чем назвать их? Названия понятно откуда берутся — мы у кого-то им обучились. Но сами эти отношения мы как понимаем и воспринимаем?
Это очень интересный вопрос… И ответ был получен неожиданно.
Оксфордский антрополог, профессор Робин Данбар, которого мы с вами уже знаем благодаря «числу» и «слоям Данбара», обнаружил математическую корреляцию между размерами мозга приматов и количеством животных соответствующего вида, живущих совместно в стае — в социальной группе.
Чем больше социальная группа, которую приматы того или иного вида создают, тем больше должен быть их мозг. Или, грубо говоря, тем больше в этом мозге должно быть места, чтобы располагать в нём образы сородичей, составляющих ту самую группу.
Человеческий мозг уникален, мы запрограммированы эволюцией образовывать стаи по 150 особей. Если в стае нас оказывается больше, мы уже сами по себе не справляемся, и нам приходится придумывать законы, нравственность, государственность и т. д.
Другие приматы не справляются даже с этим — их стаи куда меньше наших, но меньше, соответственно, и их мозг. Меньше группы — меньше координации усилий, а поэтому эволюции было выгодно делать нас более социальными и, соответственно, более мозговитыми.
Впрочем, прежде чем двигаться дальше, нам нужно знать про мозг ещё кое-что.
Наш мозг не хранит целостных воспоминаний. Он хранит обрывки разных воспоминаний, и когда нам нужно что-то вспомнить, он берёт эти фрагменты разных воспоминаний и складывает из них одно конкретное воспоминание.
Собранные по сусекам памяти, эти воссозданные нами воспоминания выглядят весьма правдоподобно, а главное — они все таковы, поэтому мы не замечаем подвоха.
Вам совершенно незачем запоминать, что происходит каждый раз, когда вы возвращаетесь домой. Согласитесь, было бы весьма расточительно хранить столько однообразной информации…
Поэтому мозг помнит повторяющиеся моменты как бы «в общем виде», без деталей. Когда же вам нужно будет вспомнить какой-то конкретный случай, он достанет с дальней полки эту «общую» пыльную декорацию и добавит в неё особенные черты, связанные с этим случаем.
Впрочем, и эти особенные черты, как правило, не такие уж особенные. Если окажется, что в том случае в прихожей, например, перегорела лампочка — она, согласитесь, не первая и не последняя перегоревшая лампочка в вашей жизни, так что и это воспоминание хранится у вас в обобщённом виде.
Ваш мозг содержит кучу обрывков разных воспоминаний, которые складываются в конкретные воспоминания, так же как из элементов конструктора Lego можно создать ту или иную фигуру.
Точно тот же принцип используется нашим мозгом и при взаимодействии с другими людьми.
Мы не запоминаем конкретного человека как некую особенную индивидуальность. Мы запоминаем его как набор характеристик: женщина, тридцать лет, блондинка, голубые глаза, полные губы, среднего роста, тонкая талия, приятный смех, томный голос и т. д.
Но запомнить таким образом других людей нетрудно — берешь набор признаков (которых на самом деле не так уж и много), раскладываешь по разным закоулкам мозга, а когда встретишь конкретного человека, соберёшь его образ из этих элементов. Правильно?
Но зачем тогда эволюции понадобилось увеличивать мозг с параллельным увеличением численности социальных групп? Всё дело в том, что в случае людей мы помним не столько их самих, сколько те отношения, в которых они состоят с нами и с другими людьми.
Представьте любого сотрудника вашей компании — да, это человек определённого пола, возраста, внешности, должности и т. д.
Но ещё у вас с ним было несколько разных ситуаций, в которых он повёл себя так-то и так-то, а ещё вы знаете тех, с кем он приятельствует, в каких отношениях он находится со своим руководителем, что про него говорят его подчинённые и т. д., и т. п.
Иными словами, вы вспоминаете не просто человека, а множество его социальных связей с вами и с другими людьми.
Но связи эти, как мы с вами уже знаем, являются воображаемыми: мы их усматриваем, предполагаем, чувствуем, но не можем увидеть, потому что физически их нет, они нами в каком-то смысле выдуманы.
Да, все люди как-то относятся друг к другу, а многие даже любят «выяснять отношения». Но всё, что находится в нашем мозге, в нём и остаётся. Ничего не покидает его пределов, всё прочее — это домысливание, требующее огромных расчётных мощностей.
Наш мозг, тренируясь на социальных отношениях, научился «видеть» невидимое, а возможно, и несуществующее — удобные абстракции, например. Он нашёл путь обойти рецепторы и усложнить свою модель реальности.
Мы научились высшим степеням абстракции — предполагаем, что существуют цифры, хотя это просто символы на бумаге, или физические силы, хотя это просто результат математических расчётов.
И всё это «выдуманное» нами — есть отношения чего-то к чему-то и отношения этих отношений. Причём мы не слишком в этом оригинальны: как показал тот же Франс де Вааль [2], с этим справляются даже шимпанзе.
Но мы пошли куда дальше милых сородичей…
Мы воспользовались нейронной сетью, созданной эволюцией для целей отладки нашей социальности. Мы посадили на неё не только других людей с их отношениями, но и все наши прочие свои знания — ведь они также «невидимы» и в этом смысле воображаемы.
В 2001 году Маркус Рейчел, профессор нейробиологии из Вашингтонского университета в
