Apple iPhone среднего уровня, который продается в розницу за $700 (или даже меньше, если покупатель заключает контракт с беспроводным провайдером), обладает флэш-памятью в 32 гигабайта, что еще в 1991 г. стоило бы пользователю $1,44 млн. А с учетом всех остальных его возможностей, iPhone, которым сегодня пользуется весь мир, стоил бы $3 млн{89}. Быстрое распространение дешевых мобильных телефонов, с которых можно звонить практически в любое место за фиксированную цену, – это результат взаимодействия предпринимателей с капиталом: предпринимателей, чей личный успех увеличил общую разницу в материальном благосостоянии. Но рост разрыва в уровне благосостояния сигнализирует лишь о демократизации товаров, которыми раньше могли пользоваться только богачи, и не действует сколько-нибудь разрушительно на общество. Капитализм – это способ превращения дефицита в избыток, а материальное неравенство – важное следствие этого факта. Как подтверждают миллиарды покойного Стива Джобса, материальное неравенство – это благоприятный сигнал, свидетельствующий о том, что неравенство в образе жизни (в противовес неравенству доходов) постепенно уменьшается.
Та же история с кино. Долгое время существовало правило, согласно которому создатели фильма, которые хотели бы, чтобы их картина была рассмотрена как потенциальный кандидат на «Оскар», должны были как минимум неделю показывать ее в Нью-Йорке или Лос-Анджелесе. Блокбастеры вроде «Супермена» всегда много показывали на большом экране, но еще в 2000-е гг. люди, живущие за пределами больших городов, не имели возможности посмотреть в кино большую часть фильмов, выпускаемых в Голливуде. Такой фильм, как «Чаринг Кросс Роуд, 84», попал бы только в программу «артхаусных» кинотеатров, которые имеются лишь в самых больших городах. Видеомагнитофоны и сети видеопроката, например, Blockbuster, решили эту проблему, и все же доступ к фильмам оставался ограниченным, не говоря уже о неудобствах такого погружения в чудесный мир кино (вспомните хотя бы комиссию, которая взималась за не возвращенный вовремя фильм).
Гении предпринимательства иногда проявляют себя самым странным образом. Широкий доступ к фильмам придумали не в киноиндустрии, а в одной из компаний Кремниевой долины. Рид Хастингс и Netflix решили проблему неудобных видеопрокатов и магазинов со скудным выбором фильмов, а комиссии за просрочку стали неактуальны. Замена видеокассет на DVD-диски сделала пересылку фильмов по почте еще проще, и теперь клиент Netflix из Монтаны получал такой же доступ к малоизвестным фильмам, как и синефил с Манхэттена.
Пересылка DVD-дисков по почте решила проблему географии, но это было еще не все. Хастингс, памятуя, что следующая инновация сделает с Netflix то же, что Netflix сделал с Blockbuster, понял, что главное препятствие на пути к просмотру многочисленных голливудских фильмов – это время. Он понял, что мгновенный доступ к фильму намного лучше, чем отправка дисков по почте. Теперь подписчики Netflix могут смотреть фильмы, когда им захочется, через стриминговое видео онлайн. Хастингс богат. Богаты также те инноваторы, которые улучшили мощность и скорость Интернета, сделав возможным онлайновый просмотр видео. И что же, я должен возмущаться, что у них больше денег, чем у меня? Или мне нужно быть благодарным экономической системе за то, что она позволила сделать мою жизнь и жизнь миллионов других людей лучше?
При внимательном просмотре ежегодного списка 400 самых богатых людей в мире, который составляет журнал Forbes, становится заметна интересная тенденция. Самые большие капиталы в Америке обычно принадлежат тем предпринимателям, которые сделали жизнь лучше. Патрик Синьсян (Сун-Шионг), четырехсотый в этом списке, является производителем лекарства от рака. В этом списке есть наследники огромных состояний, например, Сэма Уолтона, основавшего знаменитую сеть розничных магазинов Walmart. Само наличие их капитала означает, что у всех прибавляются возможности доступа к средствам, необходимым для создания их собственных капиталов (см. главу шестую). Сегодня Уолтоны владеют миллиардами, потому что Сэм Уолтон демократизировал доступ ко всем видам потребительских товаров и, благодаря ему, каждый раз, когда американцы покупают что-то в его магазинах, они получают определенную выгоду.
Состояние, нажитое Джоном Рокфеллером (1839–1937) – пожалуй, самое известное в США. Его наследники до сих пор входят в список Forbes 400. В середине XIX в. библейская строка о том, что «приходит ночь, когда никто не может делать», была вполне актуальной для многих американцев. Рокфеллер начал продавать керосин по низкой цене семьям, сидевшим дома в темноте после захода солнца. Свое первое состояние он нажил тем, что устранил это неудобство{90}. Позже он направил свой предпринимательский дар на продажи бензина. Прежде чем осуждать его за обладание несметными богатствами, следует вспомнить, что массовое производство автомобилей Генри Фордом стало возможным только потому, что Standard Oil сделал бензин доступным для каждого.
Быть может, согласившись с тем, что материальное неравенство сглаживает неравенство в образе жизни, кто-то возразит, что в список Forbes 400 попадают далеко не только предприниматели и их наследники. Как насчет миллиардеров Уолл-стрит, которые ничего не изобретают, а только «гоняют» туда-сюда деньги? Это возражение понятно, однако слишком близоруко.
Управляющий хедж-фондом Джон Полсон в 2008 г. заработал миллиарды долларов, когда прогорели ценные бумаги с ипотечным покрытием, которые он заранее застраховал. Далее он начал игру против американского рынка ипотечного кредитования, и чистая стоимость активов Полсона взлетела на невероятную высоту, что дало критикам повод говорить, что он обогатился за счет злополучных домовладельцев, разорившихся при падении рынка ипотеки.
Однако за каждой ипотекой стоит накопитель сбережений. Люди могут брать деньги в долг, чтобы купить жилье только при условии, что и богатые, и бедные одинаково отказываются от расходов в пользу сбережений. В определенном смысле больше всех в драме 2008 г. пострадали самые бережливые участники. Люди, которые покупали то, что без необеспеченной ипотеки никогда не могли бы себе позволить, тратили сбережения благоразумных вкладчиков.
Какими бы ни были мотивы обанкротившихся получателей ипотеки, правда заключается в том, что мировой капитал не безграничен. Когда какая-то его часть разрушается, неправильное инвестирование наносит ущерб другим секторам экономики. Все видят, что есть пустые дома, которые никто не хочет покупать, но никто не видит, что рискованное начинание, которое могло бы стать сверхуспешным предприятием, так и не появляется на свет из-за отсутствия стартового капитала, поскольку слишком много денег ушло на строительство и ипотечные кредиты.
