Также мой приятель очень любил устраивать разнообразные вечеринки, встречи, праздники, и делать это заблаговременно, с очень внимательной подготовкой, вплоть до создания рабочей группы и управляющего комитета по подготовке к мероприятию. Несколько раз до часа икс все встречаются, обсуждают малейшие детали: меню, ресторан, программу и т. д. Естественно, при такой подготовке и организационных навыках мероприятия получались восхитительные. Сначала я думал, что таким образом он пытается оправдать свой алкоголизм. Мол, пить нельзя, а вот в праздник можно. Поэтому больше праздников, хороших и разных. Но вскоре понял, что ошибался.
В то время мы также очень любили путешествовать на мотоциклах. Подход к путешествиям у моего приятеля был точно такой же, как к вечеринкам, – заблаговременное планирование, очень тщательное, детальное, с проработкой малозначительных обстоятельств. Если зайти к нему домой за неделю до поездки, то можно увидеть, как в одной из комнат все вещи разложены тонким слоем в ожидании упаковки в сумки. Меня это тоже очень удивляло – если, к примеру, выезжать с утра, я обычно брал сумку с вечера, ходил по квартире и запихивал в нее все, что нужно. А тут такая скрупулезность… При этом в самом путешествии я наслаждался дорогой, поездкой, тем, как мимо протекают люди, города, страны, культуры, а мой приятель в поездке был, как правило, недовольным, тревожным, занятым одной мыслью: «Побыстрей бы доехать».
Значительно позже я понял, что у моего друга не алкогольная зависимость, а дофаминовая. Гормон дофамин начинает вырабатываться тогда, когда мы чего-то сильно хотим, ждем, надеемся, мечтаем. А когда это ожидаемое случается, само событие становится спусковым крючком: мы просто получаем накопленную дозу гормона радости в кровь. Соответственно, удовольствие мой приятель получал не от поездки, а от подготовки, не от вечеринки, а от процесса планирования и обсуждения. Ну и с алкоголизмом «впотай» точно такая же ситуация. Удовольствие копилось от ожидания, когда в рабочем графике возникнет такой момент, что можно будет остаться дома утром и… тихо самому с собой выпить, чтобы через несколько часов с огромными усилиями приводить себя в порядок. Вот до чего может быть сладок запретный плод, даже в такой необычной форме.
Ну и в завершение давайте рассмотрим вот какой пример. Молодая женщина становится мамой. С момента беременности ее жизнь начинает меняться кардинально. Меняется весь ее образ жизни – она больше не может ходить по ночным клубам и развлекаться с друзьями, как минимум, в прежнем объеме. Часто меняется рацион питания, ежедневные обязанности. С рождением ребенка вообще очень многое, если не всё, становится по-другому. Но почему эти перемены проходят обычно мягко и незаметно? В чем секрет этих перемен? Может, есть секретная формула, раскрыв которую можно любые изменения проводить так же легко и естественно? В чем секрет – в желанности? В неизбежности? В щедрой компенсации сложностей перемен позитивными эмоциями и удовольствием? В отличие от предыдущего случая дофаминовой зависимости, счастливая женщина будет получать позитивные эмоции на всем протяжении роста ребенка – радуясь общению с ним, наблюдая, как он растет, развивается, гордясь его успехами.
Вывод: помимо накопленного ожидания, сформировавшейся мечты, ощущения готовности к переменам нужно еще иметь механизм постоянной поддержки перемен радостью от маленьких успехов на этом пути.
А можно ли вас разубедить?
Центральной проблемой теории сопротивления изменениям является противодействие персонала. Можно найти примеры успешных инноваций, когда перемены были желанными, компания с воодушевлением занималась созданием нового продукта или услуги. Сам процесс преобразований фактически был таким же трудным, как и в случае с классической ситуацией, но в связи с тем, что сотрудники приняли эти реформы, все прошло быстро и достаточно гладко. А вот если что-то пошло не так и после объявления новшеств сотрудники заняли негативную позицию, что-то поменять уже крайне сложно. Учебники говорят, что нужно учить сотрудников, тратить еще больше сил и времени на коммуникации и обучение персонала, но так ли это? Чаще всего после нескольких безуспешных попыток и после очередного скандала проект переходит в силовой режим, изменения просто «продавливаются».
Сколько раз приходилось мне сталкиваться с ситуацией, когда я вижу ярко и отчетливо, что оппонент заблуждается, и никак не получается его переубедить. Такая ситуация наблюдалась и на корпоративных совещаниях, просто с коллегами, да и дома, в семье. Ваш собеседник вроде как вас слушает, даже, может быть, признает вас экспертом в этом вопросе, вы не находитесь в конфликте, но что-то у него в голове щелкнуло – и всё: чем больше пытаешься его переубедить, тем крепче он укрепляется в своем мнении. Это очень простой механизм. Ваш оппонент сформировал свое мнение по данному вопросу. Он уже не прислушивается к вам и окружающим, не взвешивает факты, процесс закончен. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Попробуйте переубедить верующего человека, что Бога нет. Не получится: чем больше будете спорить, тем сильнее окажется его уверенность в своей правоте. В обратную сторону все работает точно так же – попробуйте убежденного атеиста убедить в существовании Бога.
Начнем с разговора о том, что такое наши убеждения, для чего этот механизм создан и как используется. Большинство научных статей на тему формирования нашего отношения и переубеждения (attitude and attitude change) уходят в дискуссию о когнитивных особенностях нашего мозга, в рассуждения о том, что есть сознание и подсознание, есть оперативная память, а есть долговременная. Это вызвано потребностью отделять не выраженные явно, скрытые отношения от явных, выраженных позиций. Считается, что глубинные, имплицитные убеждения нельзя изменить. Соответственно, идет попытка объяснить все это, опираясь на теорию работы сознания и подсознания и виды человеческой памяти. Чем сильнее погружаешься в эти теории, тем сложнее становится их понять, начинаешь замечать, что суть ускользает.
Наше подсознание – фактически весь наш приобретенный опыт и знания, это огромное хранилище шаблонов, которые нужны для сверхбыстрого принятия оперативных решений. Когда мы видим собаку, наш мозг моментально сопоставляет полученный образ с выработанными шаблонами и дает свое заключение: да, это собака, скорее всего домашняя, похоже, что не агрессивная. Можно не бояться, идти дальше. Наше подсознание способно таким образом обрабатывать огромнейшие массивы данных, классифицировать их и выдавать очень точные определения, базируясь иногда на еле заметных факторах. Когда мы сталкиваемся впервые с чем-то незнакомым, мозг судорожно пытается это классифицировать и сформировать позицию по данному вопросу, наше отношение. Если это что-то для нас важное, существенное, то это будет потом спущено в долговременную память, в наше подсознание, и рискует стать теми убеждениями, которые мы не в состоянии потом поменять.
