У Орландо Джордана[23] было больше шансов стать ведущим шоу на телеканале Lifetime,[24] чем у меня не упасть в обморок при виде операции обрезания.
Судорожно пытаясь придумать, под каким бы предлогом мне отсюда сбежать, чтобы не обнаружить своего страха перед иглами в частности и медицинскими процедурами в целом, я смущенно замолчал. Эта заминка дала четырем ассистенткам врача повод отпустить по моему адресу ряд колких замечаний: помимо других, столь же остроумных прозвищ, они обозвали меня «барышней». Через три минуты меня ввели в операционную.
С точки зрения медицины, процедура была несложной и требовала лишь присутствия врача и ассистента. Родителям (в особенности отцам) наблюдать за операцией воспрещалось: иначе слишком высока была вероятность, что врач покинет операционную с синяком под глазом. С того момента, как пациента по имени Квентин уложили на операционный стол, до конца операции прошло всего двадцать пять минут. Первые пятнадцать минут потребовались, для того чтобы подействовал местный наркоз и кровотечение достигло приемлемого уровня, что обеспечивалось фиксируемыми на определенных участках тела специальными зажимами.
Наконец доктор Форт Уэйн достал какое-то приспособление из нержавеющей стали, на первый взгляд походившее на штопор. Обычно использовались пластмассовые одноразовые устройства, но этот опытный врач придерживался традиций старой школы. Заметив мой удивленный взгляд, он показал мне инструмент поближе и объяснил: «Это называется зажимом Гомко». Мне послышалось, он сказал «зажим Гампко», и я, не удержавшись, захихикал, представив себе, как Форрест Гамп раскрывает секрет своего исключительного влияния на людей: «Мама говорит: все дело в моем волшебном зажиме».
Зажим Гомко был создан специально для проведения операций обрезания. Принцип его действия и впрямь роднил его с вышеупомянутым штопором. Оттянув необычайно много крайней плоти, врач продел зажим через пенис, после чего отделенная кожа оказалась как бы насажена на инструмент. Потом все стало выглядеть как-то совсем уж сверхъестественно, потому что доктор начал поворачивать зажим и затягивать его до упора. При этом раздавались звуки, похожие на трещотку: скрр, скрр. Когда инструмент был, наконец, закреплен, врач взял скальпель и просто прошелся им вдоль кольца, которым зажим Гомко разумно снабжен для обеспечения точной и ровной траектории разреза. Когда используешь острые предметы вблизи пениса, точность и вправду не помешает.
Хотя доктор Фот Уэйн выполнил эту процедуру с явной легкостью, для зрителя это был не пустяк. Когда пациенту был сделан местный наркоз, мне стало дурно, и кровь отхлынула от моей головы. Если бы не круглая дверная ручка, которая, к счастью, оказалась достаточно прочной и выдержала все 82 килограмма моего готового упасть без чувств тела, им бы точно пришлось срочно вызывать медицинскую помощь для меня. Однако Квентин вел себя как настоящий мужчина. О подобной силе духа я мог лишь мечтать. Только подумайте: в самый разгар операции он на пять минут задремал.
Я было испугался, что мы потеряли пациента, и спросил врача, почему этот младенец, который несколько секунд назад выражал свое недовольство так, что в ушах звенело, теперь кажется бездыханным. «Иногда они засыпают», — пожав плечами, сказал доктор с пятнадцатилетним стажем работы. Я заметил, что раз мальчонка засыпает во время обрезания, то, наверное, когда вырастет, он будет несколько заторможен. «Я хочу сказать, если вы не просыпаетесь, когда вам щекочут там скальпелем, то будильник на радиочасах вряд ли будет вам полезен». Доктор Форт Уэйн отвел руку со скальпелем подальше от пациента. «Джейми, сейчас не самое подходящее время меня смешить».
Если говорить серьезно, то моя медицинская практика оказалась чрезвычайно полезной. Все задачи были выполнены: взаимопонимание было достигнуто (педиатр даже предложил мне стать его партнером по теннису), клиент проявил интерес к препарату. «Эй, Джейми, — закричал он мне вслед, когда я уже уходил, — обязательно оставь мне пачку образцов этого цитромакса. Я хочу попробовать, что это за штука».
Ах, образцов. Большинство медиков считали, что торговые агенты существуют, в основном, для того чтобы снабжать их бесплатными лекарственными средствами. Когда мы хотим купить автомобиль, то сначала должны совершить пробную поездку. Так и врачи: они редко прописывают препарат, предварительно не опробовав его на нескольких пациентах. Пациенты могли бы возмутиться, что нужно платить за лекарство, которое еще только опробуется врачом, поэтому фармацевтические компании предоставляют образцы бесплатно. Бывает, что день или два торговый представитель не встречается с врачами, но, как правило, не проходит и дня, чтобы он не оставлял для них образцов. Нам постоянно приходилось приносить бесплатные экземпляры в медицинские учреждения, причем до врачей нас часто не допускали (а на наш взгляд, мы существовали именно для общения с врачами). Поэтому мы стали с самоиронией называть себя «чистенькими мальчиками из частной почтовой службы». Без образцов мы не могли полноценно выполнять свои функции, так что бесплатных лекарств мы получали вдоволь.
В скором времени я убедился, что, когда тебя окружают горы лекарств на несколько тысяч долларов, это извращает твое представление о том, как надо следить за собственным здоровьем. До работы в компании Pfizer я старался по возможности обходиться без антибиотиков, предпочитая бороться с болезнью ударными дозами витамина С. Сверхударными дозами. Эту манеру я перенял от отца. Его утренняя пайка витамина С, наверное, соответствовала рекомендованным суточным нормам потребления для учеников средней школы. Когда отец слышал, что я кашляю («Не нравится мне твой кашель»), я немедленно получал непомерную дозу оранжевых шариков. Поскольку в моей семье болели редко, старик продолжал придерживаться своей теории. Однако на тренингах Pfizer я узнал, что большинство взрослых редко болеют просто потому, что у них нет того тесного ежедневного контакта с большим количеством народу, как у детей в школе. В тех редких случаях, когда кашель или боль в горле не проходили, меня все же заставляли идти к врачу.
В каком бы городе, штате или государстве меня ни осматривал врач, он неизменно прописывал мне амоксицил-лин. Три таблетки в день в течение десяти дней? Будьте любезны. Довести это лечение до конца для меня было невозможно. Как только мне становилось получше (обычно примерно на четвертый или пятый день), я вообще забывал, что когда-то был болен, и прекращал принимать амоксициллин. А теперь подумайте, что бы вы сделали в ситуации, когда у вас осталась куча неиспользованных бесплатных лекарств?
