Работая торговым представителем фармацевтической компании, я обнаружил в себе такое качество, как бережливость: я сохранял остатки лекарств до следующего раза, когда мне вдруг поплохеет. Как выяснилось, многие работники здравоохранения мыслили аналогично. Мне попадались медсестры, которые скармливали остатки лекарств своим собакам. Некоторые врачи отдавали излишки нездоровым родственникам. Оказалось, все мы были членами какого-то весьма дурацкого клуба.
Антибиотики, в общем-то, не случайно полагается принимать строго оговоренное количество дней, и неуемная жадность фармацевтических компаний в данном случае ни при чем. Попросту говоря, врачи обычно назначают пациентам ту же длительность приема, что указана в инструкции по применению препарата. Управление по санитарному надзору при определении этого срока исходит прежде всего из того режима приема, который использовался в клинических испытаниях, предшествовавших одобрению лекарственного средства. Так что необходимо принять именно целый курс, чтобы окончательно победить болезнь. К сожалению, многие люди (и ваш покорный слуга в том числе) прекращают принимать лекарство, как только симптомы начинают исчезать.
Если твое самочувствие улучшилось, это еще не значит, что вся зараза в твоем организме задавлена. Например, на пятый день болезни часть патогенных бактерий действительно уничтожается, но все же только часть. Бактерии, как спортсмены, которые переносят изматывающие тренировки, живут по принципу: «То, что меня не убивает, лишь делает меня сильнее». Устояв перед натиском антибиотика, болезнетворные микроорганизмы со временем могут стать нечувствительными к этому препарату. Так, например, если женщина принимает антибиотик всего несколько дней и на этом останавливается, тем самым она может только сделать более жизнеспособными те вирусы, которые она надеялась убить. Невыполнение предписаний врача — одна из главных причин резистентности бактерий к лекарственным препаратам, которая сегодня пугающими темпами распространяется по всему миру.
Итак, в какой-то степени проблемы создают себе сами же пациенты. Однако не обходится тут и без участия врачей и матерей малолетних пациентов. Действительно, пытаясь вылечить больного, наши эскулапы порой приносят больше вреда, чем пользы. Всегда надо помнить, что антибиотики лечат только бактериальные инфекции, но бактерии являются причиной не всякой болезни.
Вирусной активностью вызваны многие инфекции дыхательных путей. Однако во врачебном арсенале нет лекарств для непосредственного уничтожения этих микроорганизмов. В таком случае больному нужно много отдыхать и пить много жидкости; тогда инфекция постепенно улетучится естественным образом. Но пациенты не желают и слышать об этом. Особенно такой способ лечения не устраивает их матерей. «Когда лечишь ребенка, у тебя на самом деле два пациента, — признался мне однажды педиатр, — ребенок и его мамаша».
Мамаши — это самое ужасное. По себе знаю. «Сейчас я тебе все объясню, — начала оправдываться моя мама, когда я спросил ее, выклянчивала ли она когда-нибудь у педиатра рецепты. — Что же я, по-твоему, должна была делать? Укутывать троих детей, двадцать минут ехать с ними по морозу в поликлинику, а там ждать еще как минимум проклятых полчаса и в лучшем случае десять минут пробыть у врача и выложить шестьдесят баксов, только для того чтобы узнать, что у твоего брата вирус, который не лечится с помощью антибиотиков? Да за кого ты меня принимаешь? Нет, без рецепта я оттуда не уходила!»
И такая позиция была среди мамаш не исключением. Раздражение моей матери, столь сильное даже через двенадцать лет после того как ей в последний раз приходилось упаковывать нас в зимнюю одежду, все же не шло ни в какое сравнение с истериками, какие устраивали современные молодые мамы в кабинетах педиатров. Удивительно, но содержание шумных тирад и в том, и в другом случае было одинаково. Врачи тоже за это время не изменились: они уступали давлению и выписывали рецепт. На амок-сициллин.
Можно ли утверждать, что врачи поступают неправильно, когда сдаются под таким натиском? Центр по контролю за заболеваемостью однозначно ответил бы утвердительно. С другой стороны, любопытно мнение Гарвардской школы бизнеса. Ведь если на время отбросить все другие соображения, остается главное: врач проводит лечение, уж такой у него «бизнес». А в любом бизнесе действует правило: клиент всегда прав. Таким образом, доктор оказывался, как говорится, между молотом и наковальней.
Допустим, некий доктор Смит твердо стоит на своем и, ссылаясь на инструкции Центра по контролю за заболеваемостью, отказывается прописывать антибиотик. С одной стороны, он делает все от него зависящее для преодоления серьезного кризиса, в котором оказалось нынче медицин-ское сообщество. С другой стороны, он вызывает недо-вольство «клиента»: вполне возможно, разочарованнаямамаша тут же пойдет в ближайший детский сад и пове-дает другим родительницам, какой шарлатан этот докторСмит, и в результате педиатр может потерять не одного, а пять или даже десять пациентов. По моим наблюдениям, сиюминутные материальные соображения в подавляющембольшинстве случаев превалируют над более глобальны-ми, и так будет до тех пор, пока наши матери не начнутприслушиваться к советам своих врачей. Точнее, врачей, которые лечат их чад.*
А теперь в свете всего вышесказанного позвольте мне покаяться и самому. Я признаю, что торговые агенты — особенно те, кто занимался распространением цитромак-са, — были самыми злостными нарушителями всех этих правил. Минуточку, Джейми, разве ты не используешь антибиотики только в самом крайнем случае? Немного новых знаний плюс постоянный доступ к бесплатным лекарствам произвели переворот в моих представлениях.
Как я уже говорил, каждому торговому представителю во время обучения внушали, что лекарства его фирмы самые лучшие. И точка. Я хочу сказать, а разве стала бы хоть какая-то компания тратить тысячи долларов на убеждение своих сотрудников в среднем качестве своей продукции? Поэтому вряд ли стоит удивляться, что после полутора месяцев умелой промывки мозгов я слепо уверовал: цитромакс — это лучший гребаный антибиотик в мире. У меня в гараже теперь хранилось этого добра на 20 тысяч долларов.
Внезапно принцип «жизнь без лекарств» сменился установкой «облегчить себе жизнь за счет достижений фармакологии». Прошло всего несколько недель, и я начал активно заниматься самолечением. Если по утру я просыпался с болями в горле, то тут же заправлялся цитромак-сом. Даже если эта царапающая боль не имела никакого отношения к бактериальной инфекции, а была вызвана вчерашним посещением рок-концерта, я все равно кидал в себя этот антибиотик. Довольно скоро я стал раздавать образцы своим друзьям и родственникам, если их кашель мне казался «нехорошим». Так, не проводя высева патогенной флоры из мокроты, чтобы удостовериться в бактериальной природе заболевания, и даже не пользуясь стетоскопом, я фактически стал врачом, которому доступ к лекарствам заменял профессиональные знания в области медицины. Ободренный быстрыми успехами (странное дело, но горло после рок-концерта переставало зудеть уже на третий день), я расширил свою практику: начал «выписывать» всем подряд еще и антигистаминные препараты.
