Именно поэтому почти все молодожены считают, что их брак не может привести к разводу, даже зная, что половина браков заканчивается катастрофой (эта статистика касается также повторно вступающих в брак и имеющих за спиной как минимум один развод).
Именно поэтому большинство курильщиков, несмотря на предупреждение минздрава на каждой пачке сигарет, считают, что у них меньше шансов умереть от рака легких, чем у некурящих. Их оптимизм настолько силен, что они верят, будто им удастся обмануть смерть легче, чем кому бы то ни было.
Именно по этой причине новые рестораны в больших городах продолжают открываться, хотя по официальной статистике 90 % из них вынуждены закрыться. Рестораторы знают эти цифры, но считают, что к ним они никакого отношения не имеют. Успешные люди в отношении себя всегда оптимистичны. (Это неплохо. Иначе мы не женились бы, не вкладывали все свои накопления в новый бизнес и не тратили десятки лет на поиски лекарства от рака. Общество, которое, игнорирует оптимизм и не рискует, обречено.)
Но что-то происходит с нашим оптимизмом, когда мы оцениваем шансы на успех тех, кто нас окружает. Мы перестаем быть оптимистами, когда исключаем себя из этого уравнения. Вместо этого мы можем стать пессимистами и циниками. Если хотите убедиться, измерьте уровень вашего оптимизма, когда публично выступаете с какой-нибудь очень дорогой для вас идеей. Ваш оптимизм должен быть очень высок, иначе вы ни за что не согласились бы на публичное выступление. Сравните этот уровень с вашим оптимизмом во время выступления на том же собрании вашего главного конкурента с не менее интересной идеей. Скорее всего, ваш оптимизм будет не столь высок. К чужой идее вы можете отнестись скептически и даже с долей цинизма. Вы решите, что ей чего-нибудь не хватает. В какой-то мере это предсказуемая зависть и чувство конкуренции: мы не против, чтобы наши конкуренты добивались успехов, но эти успехи должны быть меньше наших и не за наш счет. Частично это объясняется недостатком оптимизма в отношении чужих возможностей, особенно когда исход не зависит от нас. Но в основном это наша неспособность делиться своим оптимизмом. Это другая сторона оптимистической необъективности. Мы можем видеть все недостатки идеи соперника, но не собственной. Это как раз то качество, от которого лучше избавляться.
Если мы можем такое позитивное отношение распространить не только на нашу деятельность, но и на деятельность других людей, т. е. заразить своим оптимизмом окружающих, то у каждого из нас появится больше шансов стать человеком, который легче других переживает неудачи. Из таких людей получаются менеджеры, которые не поддаются обычному цинизму и не падают духом, и за ними обязательно идут другие.
Инструмент № 4: избавьтесь от чего-нибудь одного
Несколько лет назад один из моих друзей потерял голос, заболев раком горла. Меня это потрясло, и я попытался представить, кем бы работал, если бы не смог говорить. Поскольку две трети своей профессиональной жизни я либо говорю, либо слушаю (оставшуюся треть пишу), я стал перебирать в уме все мыслимые и немыслимые профессии – от исследователя до подсобного рабочего, все, чем я мог бы заниматься на основе своего опыта – молча! Для меня это было скорее гипотетическое упражнение, чем что-то реальное.
Возвращаясь к моему потерявшему голос другу, хочу сказать, что ему нужно было решать свою проблему реально и немедленно. Он был коммивояжером, а коммивояжер, не способный говорить, – это плохой коммивояжер. Ему нужна была другая работа, которую можно было бы выполнять молча, но при этом работа должна была ему нравиться. Поскольку они с женой были заядлыми болельщиками игры в гольф, то решили покупать и продавать через Интернет подержанные предметы, необходимые для этой игры. «В Интернете никто не слышит твой голос», – написал он мне по электронной почте.
Эта пара выбрала очень удачное время. В конце 1990-х компании, производившие экипировку для гольфа, выбросили на рынок большое количество нового товара (заставив, таким образом, гольф-клубы продавать старое и покупать новое). Одновременно наблюдалось бурное развитие Интернета (любой человек, у которого есть лэптоп и достаточно электронной памяти, мог заняться через продажами через Сеть). Через два месяца мои друзья получили первую прибыль.
Этого бы не произошло, не будь таких компонентов, как рак и гольф (два слова, которые редко появляются рядом в истории со счастливым концом). Но главное здесь то, что человек был изъят из привычного для него мира. Возникла новая потребность и необходимость двигаться в другом направлении. Трагедия – потеря голоса – заставила моего друга искать новые пути и направила его в мир гольфа.
Немногие из нас прибегают к изъятиям такого рода, по крайней мере до тех пор, пока не наступит край. Именно поэтому большинство людей не меняют работу, которая им не нравится, до тех пор, пока не делать этого уже нельзя. И им остается только мечтать[14]. Мы не меняем ничего в своей жизни, пока что-нибудь не заставит нас это сделать. И мы остаемся узниками инерции, предпочитая статус-кво, редко сомневаясь в своем выборе и не пытаясь ничего сделать.
Я не имею в виду изъятие каких-то ежедневных ритуалов или привычек, которые незаметно для нас властвуют над нами. Например, на пару месяцев перейти на «медийную диету» (никакого телевизора, радио или Интернета) или на «денежную диету» (никаких Starbucs, никаких личных тренеров, никаких туфель за 800 долларов). Какую бы пользу это ни приносило, это всего лишь эксперимент, позволяющий узнать, как жить, обходясь без чего-либо. Это временные жертвы, а не постоянные изменения. Я имею в виду изъятие чего-то по-настоящему масштабного.
Барбара, которую я уже упоминал, ненавидела совещания. Поэтому она исключила их полностью из своей жизни, поменяв для этого и работу, и стиль жизни. В бытность деканом я понял, что не люблю командовать людьми, поэтому оставил эту работу и создал себе условия, при которых у меня было всего несколько подчиненных. Мой друг потерял голос, поэтому строил свою карьеру, вообще обходясь без голоса.
В мире, где вознаграждение выглядит как добавление чего-то в нашу жизнь (больше денег, больше вещей, больше друзей, выше производительность, больше веселья), изъятие не относится к явно успешным стратегиям или инструментам, к которым мы обращаемся в первую очередь, чтобы поднять моджо. Однако именно оно может изменить наш мир до неузнаваемости.
Меня всегда восхищала невероятная карьера футбольного комментатора Джона Мэддена. Мэдден был успешным футбольным тренером национальной футбольной лиги (в 1977 г. он завоевал суперкубок, тренируя команду «оклендских рейдеров»), но в 42 года неожиданно переквалифицировался в комментаторы. В 1970-х такой поворот в карьере был весьма неожиданным. Это сегодня бывшего тренера можно без труда отыскать в комментаторской кабинке. Кроме того, в отличие от тогдашних тележурналистов это был человек могучего телосложения с весьма колоритным тембром голоса.
