Одним из самых знаменитых случаев успешного проникновения в высокие сферы вражеской разведки является дело Альфреда Редля, который с 1901 по 1905 год возглавлял контрразведывательный отдел военной секретной службы Австро-Венгерской империи, а затем был представителем военной разведки в Праге. Имеющиеся данные свидетельствуют о том, что с 1902 года и до ареста в 1913 году, Редль был тайным агентом русских. Когда он еще только начинал свою карьеру, русские поймали его в ловушку, используя две его слабости – гомосексуализм и невероятную жадность. В те же годы он продал кое-что из своего «добра» французам и итальянцам. Но и это еще не все. В качестве руководящего работника военной разведки Редль входил в состав генерального штаба австро-венгерской армии и имел доступ к военным планам генерального штаба, которые он тоже передал русским.
Хотя Редль незадолго до войны был арестован, самоубийство, совершенное им по «предложению» его начальников сразу же после того, как была раскрыта его измена, исключило возможность допросить его и установить масштабы понесенного ущерба. Австрийцы больше заботились о том, чтобы замять этот скандал, и поначалу не доложили о нем даже императору.
По иронии судьбы, Редль был разоблачен при помощи одной из контрразведывательных мер – почтовой цензуры, которую к тому же он сам довел до высокой степени совершенства, будучи главой контрразведки. Два почтовых отправления, содержавших крупные денежные суммы, были подвергнуты осмотру в отделе доставки венского почтамта. Поскольку письма были отправлены из одного пограничного города в Восточной Пруссии по весьма странно выглядевшему адресу, они были признаны чрезвычайно подозрительными. Почти три месяца полиция терпеливо дожидалась, когда кто- нибудь придет получить эти письма. Наконец явился Редль, остальное было уже дело техники. Однако до сих пор специалисты, изучающие в наши дни этот случай, не перестают удивляться, как русские в чрезвычайно важном деле позволили такую небрежность при передаче денег своему агенту. Это тем более странно, что почтовая цензура была одним из хорошо отработанных контрразведывательных приемов, используемых самой царской охранкой.
Конечно, вовсе не обязательно вербовать начальника контрразведки, как это было в случае с Редлем. Его секретарь, если бы таковой был, мог бы сыграть ту же роль не хуже своего шефа. В самом деле, масштабы современного центрального разведывательного учреждения не позволяют его руководителю вникать во все детали оперативной работы, интересующей спецслужбы противника. Более того, штаб-квартиры разведывательных органов теперь настолько «непроницаемы», насколько это в состоянии обеспечить опытнейшие специалисты, занимающиеся этим вопросом. Учитывая все эти обстоятельства, контрразведка обычно избирает более доступные и уязвимые органы, непосредственно ведающие осуществлением конкретных операций. Объектами внимания контрразведчиков чаще всего оказываются учреждения и отделы, которые разведка противника имеет за пределами своей страны. Известно, что такие органы находятся в посольствах, консульствах и торговых представительствах, которые могут обеспечить разведчику дипломатический иммунитет и в определенной степени маскируют также его основную деятельность.
Каким образом агент контрразведки проникает на намеченный объект? Как может он установить контакт с работниками разведывательной службы противника? Один из способов заключается в том, чтобы обзавестись некоей информацией, призванной сыграть роль приманки, и предложить ее вместе со своими услугами противной стороне. Поскольку в наше время рад самых сенсационных сведений доставался разведчикам от людей, которые прямо-таки сами падали как снег на голову, ни одна разведка не позволит себе оттолкнуть человека, предлагающего ей какую-либо информацию. Конечно, за «железным занавесом» и в большинстве дипломатических представительств советского блока по внешнюю сторону «занавеса» к иностранцам относятся, как правило, настолько недоверчиво и подозрительно, что незваный гость, с чем бы он ни пришел, не может попасть дальше секретаря в посольской приемной. Но, в конечном счете, его способность пробиться дальше определяется предполагаемыми достоинствами информации, которую он надеется там получить. Разведке любой страны время от времени, когда появляется такой инициативный информатор, приходится решать вопрос: кто он -чистосердечный добровольный помощник или агент противной стороны? Это нелегкая задача.
Если контрразведка успешно «внедрила» своего агента в какой-нибудь орган разведывательной службы противника, она может ожидать, что этому агенту, раз он принят противной стороной на службу,' будут давать все более важные поручения. Обо всех заданиях агент аккуратно докладывает пославшей его разведывательной службе.
В 50-х годах Советы использовали этот метод против союзнических разведывательных органов в Западной Германии и Австрии. В те годы с Востока перебегало такое множество людей, что приходилось привлекать наиболее образованных из них для проверки и опроса остальных. Советы решили воспользоваться создавшейся обстановкой и разумно направляли своих агентов в среду перебежчиков, снабжая их такой информацией о положении за «железным занавесом», которая обязательно должна была вызвать к ним большой интерес западных разведок. С помощью этих агентов Советы старались выяснить, что мы делаем с беженцами, получить данные на наш персонал, а также искать среди перебежчиков таких, которые могут в перспективе оказать пользу советской разведке.
Такая же тактика может быть использована в совершенно иных целях, а именно для провокаций -этой древней и бесчестной практики. Сам термин «agents provocateurs» свидетельствует о том, что он зародился во Франции, где провокаторы использовались в прежние времена, во времена политических смут, но опять таки именно русские подняли провокацию до уровня искусства. Это было главное средство, с помощью которого царская охранка нападала на след революционеров и инакомыслящих. Агент, вступив в какой-нибудь революционный кружок, не только шпионил за его участниками и передавал сведения о них полиции, но и подстрекал их к таким действиям, которые давали повод для ареста отдельных (или всех) членов кружка. Агенты точно сообщали, когда и где должна совершиться намеченная акция, поэтому полиция не испытывала никаких затруднений при осуществлении своих мероприятий.
На практике провокационные действия могли приобретать крайне изощренный, сложный и драматический характер. Самым гнусным царским провокаторам присущи черты персонажей Ф.М. Достоевского. Чтобы побудить революционеров к действиям, которые могли бы дать полиции повод обрушиться на них, провокатор сам должен был играть роль революционного лидера и террориста. Если полиция хотела захватить значительное число лиц и предъявить им обвинение, революционная группа должна была совершить нечто чрезвычайное, более серьезное, чем просто проведение тайных собраний.
