Часть первая
В Бесцветии
Alternating states
Маленькая фигурка скучает в нарисованном мире. Двинешь мышкой – фигурка повернется, картинка мягко сменит ракурс; окно в виртуальную вселенную застынет, послушный истуканчик станет ждать следующей команды.
Сама фигурка не движется, она неживая. Если ей не управлять, так и останется в сонном одиночестве.
Я вымученно смотрю на экран, пытаясь понять, как пройти на следующий уровень.
Проблема колоссальная: на монстров перестали действовать атаки морозного ятагана и заклинания огненной стихии.
Вечер давно обратился в ночь, а я, в компании с игровой приставкой и бутылкой виски, застыл перед экраном телевизора в отупении.
Держит лишь спортивный интерес, клешнями ухватившись за горло, и показывая истинную личину – темное, липкое задротство.
Глаза закрываются против воли – железные гирьки на веках прикрывают скрипящую дверь мира реальности; виски тяжелые, налитые свинцом; мозг из последних сил держит организм включенным. Дремота такая, что если гирьки победят остатки воли, я моментально усну. И только пальцы отбивают ритм на кнопках геймпада, живя отдельной жизнью.
Я оказываюсь с обратной стороны экрана: оружие наготове, монстры глядят на меня с изумлением; их едкие глазенки сверлят насквозь.
Вокруг темно и мутно. Гулко дышит под ногами земля, в воздухе стоит запах свежескошенной травы.
Недолго думая, я принимаюсь рубить монстров, совершенно не вкладывая силы в меч. Двуручник рисует восьмерки, оставляя затухающие голубые ленточки, и супостаты рассыпаются в стороны, словно бы каждый удар – мини-взрыв без вспышки.
Я просыпаюсь, снова засыпаю. Так повторяется несколько раз. Невозможно понять, где сон, а где реальность. Я безумным ворочаюсь на диване.
В итоге я решаю поехать в ближайший бар. Как это бывает: посижу часов до пяти, вымотаю организм окончательно. Глядишь, и заполучу крепкий сон. Да чего там! Хиленький, тоже сойдет!
* * *
Я сижу в круглосуточном баре с диковинным названием Squer Antiques. На столе горячий кофе, вопреки расхожему мнению, действующий на меня усыпляюще. Помещение безнадежно пропитано табачным дымом, мерцает тусклый свет, мимо столиков редко шмыгает официант.
Приделанный к стене пузатый квадратный телевизор выдает мыльную ребристую картинку какого-то музыкального телеканала. Звук выключили, отчего полуголые девицы из клипа поют голосом Антонова, глухо идущего из динамиков старенького музыкального центра.
Источник дыма – шумная компания готов за соседним столиком. Полчаса слушаю и рассматриваю, пытаясь понять смысл существования этой субкультуры.
Компания похожа на трупов, доставленных из морга: два парня, одетые по образу Графа Дракулы больше смахивают на китайскую копию Трансильванского Влада Цепеша; три девушки, походящие на привокзальных путан, кажется, полежали в морге больше нужного.
Трупы на этом свете задерживаться не желают – пьют дешевую водку ведрами и смолят пачку за пачкой. Все в черном, лица измазаны белой пудрой, волосы взъерошены, будто бы в раз шандарахнуло током.
Кофе, из-за присутствия в баре этих ребят, кажется безнадежно остывшим.
Периодически потягивая холодный кофе, пытаюсь настроиться на сон. Голова мутная, тяжелая, другой бы точно уснул. Но у меня, кажется, в теле встроен микрочип, не позволяющий заснуть. Изматывающий хитрый червь. Вот бы найти и вынуть…
– Слушайте, а давайте-ка к Шмелю завалим? – предлагает гот с розовыми сосульками на голове.
– Не, – отзывается длинноволосый собутыльник, – у него прошлый раз были, ну он это… – длинноволосый делает паузу, хаотично машет руками, пытаясь иначе донести смысл фразы, – нажрался и начал девушку свою вспоминать, которая… к панку ушла.
– Сука, ненавижу панков! – отчаянно рявкает гот с сосульками на голове и наливает еще водки.
Идиотский стиль одежды, нелепые петушиные стрижки, излишки косметики на лице, пирсинг повсюду… Апогей развращенного отношения к собственному «Я»! Смакования самоунижения и превращения самооценки в тряпку, подтирающей засохшую кровь трупа чести.
Готы. Вонючая субкультура, коих в последние годы развелось достаточно, чтобы повысить продажи игрушечных гробов. Субкультура, атрофирующая мозги когда-то людей – а ныне животных.
Для них у меню только пара слов: покойтесь с миром, мечты о счастливой жизни. Вы превратили ее в кошмар и теперь смакуете собственное разложение.
– Да… умереть не так уж плохо… – мечтательно замечает девушка с обильно измазанными чернильной помадой губами.
– А я вот недавно телек смотрела, – подхватывает разговор другая, – там в автобусе люди погибли. Теракт по-моему. Интересно, как они умирали? Больно?
– Не… я б не захотел! Это же не красиво, так умереть! – вставляет сосульчатый гот, уже заметно поддатый.
Начали обсуждать! Непринужденно, но с придыханием в словах «боль», «страх», «кровь». Кажется, ребята по кругу получают микрооргазмы. Слушая их, возникают смешанные чувства: желание смеяться, отвращение, тошнота и жалость…
У готов почти все темы для разговоров сводятся к смерти. Это на первом месте. Но есть и более приземленные. Например, самая сильная или самая слабая боль, испытанная в жизни.
Кто расскажет, как током ударило, кто про укус комара, которого специально не сгоняли; а кто-то вспомнит, как в прошлом году резал себя лезвием и что при этом испытывал. Боль – крайне популярная тема для обсуждения, не уступает даже смерти. От упоминания слова «боль» готы также получают микрооргазмы.
Эта компания сегодня сходится на мысли, что самая «крутая слабая боль», когда твою спину царапают во время секса. И девочки и мальчики единогласны в данном вопросе. Ну, пусть хоть спину друг другу царапают, чем режут что-то.
– …и ваще щас против готов все плохо настроены, – размышляет черногубая девушка вслух, пока остальная компания занимается закуской. – То готы кого-то убивают, то съедают… Хотят нас изолировать от общества!
– Ага. И с каждым годом все больше! – замечает длинноволосый собутыльник, ковыряя что-то в тарелке.
Если говорить об эстетических впечатлениях от готов: все их девушки страшны до онемения пяток. Либо толстые доярки, либо страхолюдины обыкновенные. Одеваясь как елки, упавшие в смолу, доярки еще сильнее подчеркивают свою убогость.
Когда такое толстое пугало, одетое в черный латекс с разъемами для выпячивания жировых складок и с голой (!) обвисшей грудью смотрит на тебя с выпуклыми глазами на бледном как у трупа лице – возникают рвотные позывы и потребность вызвать «скорую» для себя и для нее. Не удивляюсь тому, что никогда не доведется видеть красивых готок. Ленивые, бестолковые животные, не желающие ничего делать, выглядят именно так. Об адекватной манере поведения и этике говорить не приходится. Просто зоопарк.
Про мальчиков умолчу…
– Слууушайте, – сосульчатый щегол не унимается. Язык от алкоголя стал совсем развязный, – я вот никак не могу понять, почему люди нас, готов, так шугаются?
– Это от незнания, – отзывается самая тихая из компании. На ней «красуется» черное бесформенное платье, накрашена она меньше остальных и самая симпатичная из компашки. – Обычные люди – они такие. Готов вообще не знают, вот и боятся.
Все одобрительно кивают.
Наконец, начинает клонить в сон. На часах пол пятого. Поморщившись, допиваю остывший кофе, двигаю чашку в сторону, и голова сваливается на руки, глаза медленно закрываются…
От громких ударов я вздрагиваю, подрываюсь с места.
