вблизи реки в предместьях Лагеря Бродяг.
Выходили живо, привалов не делали, и в пути всюду нас охватывала торжественная тишина, нарушаемая только звуками, долетавшими из леса, такими знакомыми и даже приятными сердцу, вроде треска горящего костра или стрекотания сверчков ночью.
На рассвете, куда ни глянь – везде мутные контуры лесов, а позже светило медленно подбирается из-за пышных крон, в глубине которых пташки берутся за продолжительные трели, и вот уже горизонт одет в багрянец.
Пробежишь кусочек мира в начинающемся дне – другим человеком к месту охоты прибываешь. А там, – на реке, возле опушки, – еще клубами вьется туман, и на другой стороне избушка виднеется. Гляжу, моргаю, ртом воздух зачерпываю – свежий, утренний, прохладный; загадочно вдруг станет, на Финнигана гляну, а тот уже стоит ровнехонько и решительно дичь выслушивает-высматривает.
Как добирались, первым делом заводили костерок на стоянке и некоторое время обговаривали предстоящее мероприятие, невзирая, что каждым разом оно проходило одинаково.
Сначала решали, кто пойдет первым: без всякого сомнения, первым шел я. Однако я не чувствовал себя приманкой в руках Финнигана – хитрозадого калача; идти первым мне нравилось, осознавая, что позади опытный лучник в полной боеготовности, опасность почует за версту. Стрелы Финнигана проносились незаметно, почти бесшумно, я только видел, как те протыкали зверя, у него не было шансов настигнуть меня. Очень редко, когда встречали много дичи, но вдохновленные и раззадоренные удачной, жаркой охотой, продолжали нестись вперед, удавалось захватить чуток работенки.
Финниган в таких случаях говорил:
– Быстрее стрелять не могу.
– Да ты что! Хотя бы мне практика!
– Ты опыт и так получаешь.
На меня шли двое: бывает, второй за первым бежит, если подойдешь близко, а когда рядом скучковались, и ты сплоховал, подкрадываясь – целая стая несется.
Хватает умений и сил – разноси зверюгу коллективную, а ежели слабоват для стаи – уноси ноги.
Одолеть пару сабчиков – ничего не стоит. Я поочередно концентрировал внимание то на одного врага, то на другого, и в появившемся окне возможностей производил удар:
Блок, выпад, – затем второй – блок, выпад, -…
Я отбежал: иногда враг подходил слишком близко, и я пропускал; такое часто происходило, если окружали. Им нельзя давать шанса. В совершенстве, врагов нужно «ставить» одного за другим, в очередь за ударом или комбинацией.
Как только появилась возможность, я продолжил ярую атаку, но теперь концентрируясь на том, который ближе:
Влево, вправо, выпад!
Xp+
Зверь повалился, и второй в тот же миг бросился в атаку, но я парировал. А дальше дело техники!
Xp+
В самом деле, после охоты я возвращался уверенный, готовый к новым знаниям и умениям; всякая учеба давалась легко. Потому я зачастил на охоту, и уже сам стал проситься.
Ходили мы с удовольствием, каждый раз Финниган возвращался с полным инвентарем трофеев, а я с опытом, и уже потихоньку начинал зазнаваться, считая себя настоящим охотником.
Да только усач окстил:
– Чтоб охотником стать, дело надо изучать, а не впереди ходить.
Я малость опешил, даже обиделся:
– Сам меня приманкой ставишь!
– Приманкой? Эко ты неблагодарный тип!
Не помню когда, но в один день Финниган заключил что охоты с меня довольно и велел заниматься своими делами.
В те времена я был сговорчивее: старшой скажет – делай. Не спорить же? Тем более с Финниганом! Обладал усач убеждением. Что-то волшебное, даже чародейское было в его харизме. Как-то я спросил про это, и ответил он традиционно – витиевато и элегантно:
– Натура такая.
– Какая такая натура?
– Если не разумеешь слов в ответе, то нечего и спрашивать.
– Откуда мне знать наперед слова в ответах?
– Откуда куры знают, как яйца высиживать?
Славные наставления!
Но все это было до грибов и синего болотника. Нынче старался обходить каждого, будь он возникшим или болванчиком: в глазах голубчиков видел некоторую подозрительность, даже страх. Возможно, это было надумано. А может быть, в прошлом я не замечал или не умел высматривать эти эмоции на лицах. Вскоре я совсем перестал общаться, стал нелюдим. Я ограничивался лишь неизбежными и требными диалогами.
Многое повторялось в нашем мире и переставало быть интересным. Хотелось чего-то нового, неизведанного. Оттого я зачастил на одинокие прогулки и выдумывал новые приключения, пытаясь заглянуть в каждый уголок нашего мира, с которым еще не был знаком.
Xp+
Очередной сабчик повалился. Я забрал мясо и продолжил путь, пообещав себе больше не отвлекаться на дичь.
Впереди, на растянувшихся покатистых холмах, стелились просторные луга, поросшие тонкой жестковатой травой, благоуханной и несколько блеклой; она прижималась к земле, травинки спутывались, образовывая витиеватые заросли. Насладиться благоуханием зелени получалось, если не принимал настойку и не курил синий куст.
В этой траве легко прятаться малой дичи. Но зверина здесь обитала разная, и встречались даже сумазброды – двухметровые прямоходящие звери в мохнатой шкуре, которые были медлительны и сильны. Они рыли берлоги в земле, и приближаться к ним не рекомендовалось даже опытному голубчику – в длинном витиеватом туннеле нет пространства для маневра, трудно драпать, а большой охотничий лук становится бесполезен. Моего же опыта не хватало, совладать с одним таким противником даже на открытой местности получалось редко, а чаще все заканчивалось неловким побегом. Потому я благонадежно обходил тварей, пользуясь их медлительностью.
В остальном, встречалась дичь совсем мелкая. Я не разменивался – взять с таких было нечего. Вот рагулька пробежала, а вот мохшатка выглянула. А мне – не до охоты.
Оставив позади благоухающие луга, я оказался вблизи опушки леса, пройдя который, путник выходил на подступы к Лагерю Бродяг.
Ни опушка, ни лес меня не интересовали. Только чаща, в которой укрылся следующий беседчик и торговый партнер.
Я быстро прошел опушку, игнорируя разномастных зверей, и ловко нырнул в лес, там воздух делался прохладнее и мягче.
Действие травы и грибов понемногу прекращалось. Отпускало медленно, но постепенно восприятие мира принимало формы обыденного бытия. Со временем я научился воспринимать мир в любом состоянии, пускай не так гладко, как наставлял Финниган:
– Нужно учиться жить в таком мире, каков он есть, и задаваться вопросами в самом обыкновенном состоянии».
Я бы сказал несколько иначе – нужно учиться жить и задаваться вопросами в любом состоянии, у меня их было два.
Невольно вспоминаются строки Барда:
…
Легко заглянуть в чужое окно,
Гораздо сложнее в себя самого.
…
Каждый день приучены жить,
Лицемерно глядя на других.
…
Среди всех, только в сотне один,
Кто захочет сменить этот мир!
…
Я захрустел валежником, пробираясь через стройные, кое-где покрытые мхом стволы, а солнце, нет-нет, да плеснет в глаза, заставляя жмуриться.
Сочащийся свет шел свысока и глушился кронами, а ближе к земле стволы без ветвей отбрасывали на мягкий лесной ковер аккуратные тени. Местами пышно и сладко цвели кустарники: приземистые кусты были увешаны гроздьями тяжелой и несъедобной ягоды.
Я ловил себя на мысли: любым временем здешний лес прекрасен; как не наведаюсь – легче дышать, особенно в разгар дня.
