весьма неоднозначного китайского антикоммунистического религиозного учения, запрещенного в Китае. Последователи культа верили, что людей развращают инопланетяне из других измерений, а люди смешанной расы – недолюди и не могут быть спасены {660}.
Китайское правительство усматривало в этих антицензурных инструментах оружие в новом воплощении старой войны. «Интернет стал новым полем битвы между Китаем и США, – заявило в 2010 году китайское официальное информационное агентство „Синьхуа“. – Государственный департамент США сотрудничает с Google, Twitter и другими ИТ-гигантами для разработки программного обеспечения, которое преодолеет сетевую защиту и „позволит всем свободно пользоваться интернетом“ в целях распространения идеологии и ценностей, отвечающих интересам США» {661}.
Для Китая «Свобода интернета» была угрозой, незаконной попыткой подорвать суверенитет страны посредством «сетевой войны», поэтому правительство начало создавать сложную систему интернет-цензуры и контроля, которая выросла в Великий китайский файрвол. Вскоре по стопам Китая пошел Иран.
Эти события положили начало цензурной «гонке вооружений». Но возникла проблема: первые антицензурные инструменты, спонсируемые BBG, работали не слишком хорошо. У них было мало пользователей, и они легко блокировались. Для победы «Свободы интернета» Америке нужно было оружие более крупное и мощное. К счастью, ВМС США как раз разработали мощную технологию анонимности для маскировки шпионов – технологию, которую можно было легко развернуть в рамках американской «Свободы интернета».
Русский план развертывания
Когда Tor присоединился к Совету управляющих по вопросам вещания в начале 2006 года, Роджер Динглдайн знал об эскалации Америкой конфликта в связи со «Свободой интернета» и согласился, чтобы Tor стал оружием в этой борьбе. Китай и Иран предлагали все более изощренные технологии цензуры для блокировки американского программного обеспечения, и Динглдайн указывал на возможность Tor дать им достойный отпор. «У нас уже десятки тысяч пользователей в Иране, Китае и других подобных странах. Когда же мы станем более популярными, мы должны быть готовы начать гонку вооружений», – писал он в письме BBG в 2006 году, излагая план постепенного дополнения функций сети Tor, благодаря которому ее будет все труднее заблокировать {662}.
Проект «Тор» был самым совершенным оружием BBG в реализации политики «Свободы интернета», и совет подталкивал Динглдайна обратиться к зарубежным политическим активистам и убедить их начать пользоваться этим инструментом. Однако Динглдайн быстро убедился, что связи его организации с американским правительством вызывали подозрение и усложняли привлечение пользователей.
Один из уроков он получил в 2008 году. В начале года BBG поручил Динглдайну выполнить задание, которое именовалось «Русский план развертывания». План предусматривал добавление опции русского языка в интерфейс Tor и подготовку российских активистов для правильного пользования сервисом {663}.
В феврале 2008 года, за несколько недель до президентских выборов в России, Динглдайн написал российскому активисту по имени Влад, борющемуся за приватность в интернете. «Один наш спонсор… [Совет управляющих по вопросам вещания] хочет, чтобы мы начали обращаться к реальным пользователям, которым в какой-то момент может оказаться полезен наш инструмент, – объяснял Динглдайн. – Мы остановили свой выбор на России, потому что она все чаще возникает на радаре среди стран, где в ближайшие годы могут начаться серьезные проблемы с цензурой… Поэтому, пожалуйста, не нужно пока об этом распространяться, но если вы хотите каким-то образом поучаствовать или поделиться советом, то дайте мне знать».
Влад был рад письму Динглдайна. Он знал о Tor и был фанатом сети, однако сам план вызывал у него сомнения. Он ответил, что на данный момент в России нет проблемы с цензурой: «Главная проблема России не государственная цензура (как, например, Великий китайский файрвол или случаи в ряде арабских стран), а самоцензура многих веб-сайтов, особенно региональных организаций. К сожалению, это не та проблема, которую можно решить с помощью Tor». Иными словами, зачем решать проблему, которой нет?
Однако еще больший вопрос к плану Динглдайна возникал из-за связи Tor с американским правительством. Влад объяснил, что он и другие борцы за интернет-приватность в России обеспокоены зависимостью сети от «денег Дядюшки Сэма» и что «некоторые спонсоры проекта ассоциируются с Государственным департаментом США». Он писал: «Я понимаю, что вопрос этот двусмысленный и размытый, но имеет ли такое спонсорство какие-нибудь необычные последствия для проекта „Тор“ и процесса разработки сети?»
На фоне ухудшавшихся политических отношений между Россией и США подтекст вопроса был очевиден: насколько тесными были связи между Tor и правительством США? А учитывая напряженность геополитического климата, не возникнут ли из-за этого проблемы у российских активистов дома? Это были справедливые и разумные вопросы. Электронные письма, доступ к которым я получил по закону «О свободе информации», не дают понять, ответил ли Динглдайн. Мог ли он? Что бы он ответил?
Проект позиционировал себя как независимую некоммерческую организацию, но в начале 2008 года, когда Динглдайн писал Владу, фактически он был инструментом правительства США.
Переписка не оставляет сомнений, что проект «Тор» не был радикальной независимой организацией, боровшейся с властью. По сути, это и была власть или, по крайней мере, ее правая рука. Во внутренней корреспонденции, среди данных о штатных изменениях, отчетов, предложений, куда отправиться в поход или где провести отпуск, и прочей офисной чепухи, содержатся однозначные указания на тесное сотрудничество Tor с BBG и многими другими ветвями американского правительства, в особенности с теми, что имели отношение к международной политике и несиловым методам борьбы. В сообщениях описываются совещания, тренинги и конференции с АНБ, ЦРУ, ФБР и Госдепартаментом {664}. Также проводились стратегические совещания и обсуждения о необходимости влиять на новостное освещение и контролировать негативную прессу {665}. Кроме того, из писем очевидно, что сотрудники Tor выполняют приказы своих кураторов в федеральном правительстве, в том числе планы по внедрению технологий анонимности в странах, враждебных интересам США: в Китае, Иране, Вьетнаме и, конечно же, России. Несмотря на публичные заверения Tor, что они никогда не будут создавать лазейки, которые бы обеспечили секретный привилегированный доступ правительству к их сети, переписка показывает, что в 2007 году по крайней мере однажды компания сообщила своим федеральным партнерам о бреши в их системе безопасности, прежде чем предать эту информацию огласке. Вероятно, это дало государству возможность воспользоваться ситуацией для установления личности пользователей Tor до устранения проблемы {666}.
Финансовые отчеты позволяют реконструировать историю еще более точно. Если не считать зарплат, которые Google платила студентам колледжей за работу в Tor в рамках программы «Лето программирования», проект «Тор» практически полностью существовал за счет государственных контрактов. К 2008 году организация имела контракты с ВМС, BBG, Государственным департаментом, а также работала над программой Стэнфордского исследовательского института Cyber-Threat Analytics {667}. Подконтрольная армии
