на противника, выдавая две комбинации подряд. Одна больно проходится по мордовороту, а вторая стопорится о его защиту. Я продолжаю кидать атаки, не прекращая.
Алая полоса бандита становится все короче и короче. Еще пара атак и блоков, и противник издает жалобный крик.
Пластмассовый манекен шлепается на землю, над его телом появляется надпись «Бандит», рядом валяется «Тупой меч».
Я склоняюсь над телом. Обычно у таких NPC ничего полезного не находится. И в этот раз не везет: окошко показывает семь стрел, пятнадцать монет, буханку хлеба и две отмычки. Небогатая добыча, но хоть что-то.
Еще я вдруг понимаю, что было бы проще обойти его, поднявшись по скалам, где есть навесной мост. Наверняка, там спрятались вещички поинтереснее.
Но мне не хочется возвращаться, тратить время на лазанье по скалам и блуждания в поисках приличного лута. Но есть здесь такое чудное ощущение, конкретно в этом мире, которое заставляет ступать туда, где еще не бывал.
Такой здесь мир, что хочется обойти каждый уголочек, заглянуть в самые потаенные пещеры, повстречать диковинные существа, обойти все берега, открыть и взломать замки на дверях и сундуках, где только встретишь, поговорить со всеми NPC и больше, больше!
Я не в силах сопротивляться этому непрогоняемому чувству, и поэтому отправляюсь на скалы.
Лазать по скалам удобно. Достаточно поднять руки, находясь рядом с уступом, тогда твое тело подбросит вверх, и вот ты уже карабкаешься на уступ. Так можно делать бесконечно, без устали. Так бы и карабкался весь день, да надоедает быстро.
Вблизи текстуры конечно не те. Не тот лоск, когда они поодаль: мутноватые, пиксельные пленочки, иногда настолько размытые, что видишь в них обманчивую глубину.
Забравшись по скалам, я не отправляюсь к навесному мосту, а иду совсем в другое место. Внимание привлекает пещера, в которую моя нога еще не ступала.
Я направляюсь в грот, отмечая, что на округу постепенно опускается темень. Худые облака совсем растворились, обнажив шафрановое небо, чистое, отдающее бархатной глубиной; по нему бестревожно и неслышно текут ручейки птиц.
Янтарное Солнце еще слепит, но скоро на нем появятся маленькие светлячки, и к ночи они разгорятся во всю силу, рисуя на небосводе живописные созвездия. Следом заиграет Луна: щедро посыпет серебром и пеплом бескрайние просторы этого опасного, но все же манящего и уютного мира.
Вечером и ночью тут не разгуляешься. Конечно, можно бродить с факелом, его надолго хватает, да неудобно. Можно и без факела вовсе, но виды не те; все не то.
К вечеру вся забота: где заночевать. Это не то, что утром или днем – сломя голову бежишь квест выполнять или опыт добывать.
Я подхожу к пещере и сохраняюсь.
Достаю оружие и неторопясь ступаю внутрь, ожидая чего-то опасного и грозного: большого зверя или страшного монстра, которого, прежде чем повалить наземь, придется обколотить с каждой стороны, дабы найти уязвимость.
В пещере к природным стенам редко примощены факелы. Они дают огонь, что спичка, зажженная во тьме – приятный огонь.
На первых шагах в гроте обычно ничего ценного не лежит, тут и там я нахожу вещи с малой ценностью. По земле разбросано золото, по одной монетке, валяются стрелы, ржавый, выцветший одноручный топор, по мне – бесполезное оружие; также тут аккуратненько, для нагона жути раскидали немного костей, сломанный щит, дубинок пару, да развороченных и подгнивших бочек три штуки. Тут растут грибы, но собрать их я не решаюсь, это долгое и нудное занятие, собирание грибов, тем более, они не шибко ценятся у местных торговцев.
Я продвигаюсь дальше, и до меня доносятся знакомые звуки. Я уже знаю, что впереди меня ждут гоблины.
Так и случается. Мне приходится воевать с дюжиной маленьких, но довольно проворных существ, которые при всей своей старательности, не напугают. И хотя им по силам заставить тебя по нескольку раз перезагрузиться, если угодишь в окружение из нескольких супостатов, все же больших проблем не доставляют. Достаточно их выманивать по-одному или по двое, и дело в шляпе.
Они бойкие, юркие, бегают за тобой на всех парах, постоянно издают нелепые звуки и смешно бьют оружием о землю; драться с ними довольно забавно, но нельзя терять бдительность. Вот отвлечешься, оббежит тебя один такой барабашка, да как начнет колотить со всей прыти, что опомниться не успеешь.
Когда последний гоблин проревел и упал навзничь, я убрал меч и принялся собирать разбросанные в округе зелья и свитки заклинаний – эти бойкие доходяги, по всей видимости, совсем недавно натащили сюда добра, и в сундук даже не подумали убрать: там не оказалось ничего ценного, кроме пары золотых и грибов. Хотя, чего с них взять?
Идти в ночь по тропе жутко не хочется. Я остаюсь спать в пещере, используя нехитрые постели гоблинов, сооруженные прямо на земле. Они оказываются мне впору.
А как иначе?
Рядом с постелями ровно горит огонь, бездымный и безкопотный. Он согревает, не дает засыреть вещам. Так и горит, никем не поддерживаемый.
Я усаживаюсь на постель и принимаюсь думать о Лене. В памяти всплывает сегодняшняя встреча.
Жаль, что я сорвался. Назвал ее так гадко, наорал. Нужно было иначе. Только как? И с другой стороны, в чем я не прав? Она определенно превратилась в идиотку. Эмо-идиотку. Без жизненных принципов, целей, планов на будущее.
Что будет с ней дальше? Я ведь не могу просто сидеть и смотреть, а она говорит: так и делай. Ну не могу я, не чужой она мне человек, друга я не брошу.
Еще это «изнасилование»! Если скажет матери… Ох, лучше б не думать. Я тогда точно ничего не смогу поделать с этой эмочкой.
Огонь горит и не хрустит: и намека на оторвавшийся уголек не даст. Как газ зажгли, или… или запустили бенчмарк. Ровный такой, немой огонь, но все же сносно нарисованный.
А может… зря я?
В самом деле: ну гуляет она с безмозглыми подружками, одевается как крашеный олень, слушает чертову музыку, использует сленг как у умалишенных. Не конец же света!
Многие через что-то подобное проходили, вырастали из этого состояния, набирались опыта в придачу. К тому же, у эмо нет идеологической составляющей. Одно название, за которым ничего не стоит. Смутная атрибутика, не более того. Еще пара лет, и она сама забудет обо всем. Кто-нибудь видел взрослых эмо?
Я внимательно смотрю на огонь, но он по-прежнему лишь безмолвно согревает: ни искорки подымет, ни треска даст, ни порыва – собеседник никудышный.
В других мирах, бывает, огонь походит на рвущегося непослушного коня, или на птицу, перья которой не тронешь. Он может и рассказать, если подольше в него поглядишь.
А этот – обогреватель.
Я ложусь на нехитрую постель, выбираю в появившемся меню, до какого времени спать, проходит секунда или меньше,
