Луна же, дождавшись, когда меня отпустят уже окончательно, присоединилась ко мне на пути к Большому Залу, где как раз должен был начаться завтрак.
— Думала, что тебя еще долго не выпустят, — начала разговор девушка.
— Тебе незачем оправдываться, ты же не обязана была навещать меня, — пожал плечами я.
— Ну, мне казалось, что ты был бы рад, но мадам Помфри не пускала меня, когда я хотела зайти.
— Эм, а ты хотела зайти?
— Да, но ты обычно спал в это время, — я задумался о таком совпадении, и совпадении ли?
— Думаю, не страшно. Ты же зашла ко мне сегодня, — я улыбнулся девушке, — Что ж, увидимся, наверное, еще.
Я уже собирался направиться к столу Слизерина, как Луна схватила меня за рукав. Я удивленно повернулся к ней. Она же лишь, молча, отпустив мой рукав, провела подушечками пальцев правой руки по почти зажившему рубцу на левой стороне. От виска и до середины щеки теперь тянулся безобразный розоватый шрам шириной в пол сантиметра, все еще краснея во время изменения температуры лица, как то напряжение или волнение (хотя последнего не наблюдалось пока ни разу). Как сказала целительница, полностью убрать его нет возможности, так как ране слишком долгое время не оказывалась требуемая помощь, и проклятье подобно инфекции усугубилось временем, поразив глубже, чем могло быть. Трейси, впервые его увидев, побледнела, но взяла себя в руки, решив не расспрашивать меня о нем. Кто-то скажет, что шрамы украшают, делают мужчин мужественней, кто-то скажет свое «бе» моей изменившейся внешности, а мне было все равно, как и на многое другое, пока рубца не коснулась Луна… При ее прикосновении к шраму мой мозг словно прошил разряд тока и я едва устоял от того, чтобы дернуться от неожиданности. Девушка резко отдернула руку и виновато посмотрела на меня.
— Эту боль уже не забрать, — девушка туманно посмотрела на меня, после зашагала к своему столу.
Я посмотрел немного в спину Лавгуд, но пожав плечами, отправился к слизеринцам, попутно отметив, что на нас пялилось пол зала. Да уж, удивил народ. Присев рядом с Трейси, я заметил, что она даже не обратила внимания на событие у входа в Зал. Это немного странно. Думаю, настало время поговорить, но вечером.
Но, как оказалось, вечером поговорить мне было не суждено. Явился Драко. И первым делом он направился не к Астории, как предполагалось, а перехватив меня (я как раз только вышел из комнаты), потащился в сторону ближайшего пыльного класса, заперев дверь которого изнутри на десяток различных сигналок, закрывающих и охранных, что только подогрело мой интерес, повернулся ко мне. Он был хмур, как никогда. Я добавил от себя еще парочку чар на стены и окна. Видимо, секретность разговора несколько высока.
— Я знаю, что произошло. Не в подробностях, но как есть. И ты знаешь, что это имеет отношение к Малфоям. И твой крестный знает, — Драко сложил руки за спиной и ходил передо мной, продолжая хмуриться в пол, — Мне нужны гарантии, что моя мать не пострадает.
Сложно что-то ответить на столь твердый и требовательный тон. Я помолчал какое-то время прежде, чем сказать что-либо.
— Знаешь, я больше беспокоюсь за тебя и за то, насколько тебя запугали, — ответил я прямо, — Если тебе поручат что-то против меня или моих близких, я буду, как и ты, защищать себя и их. Гарантией для твоей матери может быть только отсутствие метки. Мне нравится Леди Нарцисса, она хорошая женщина, к тому же не последняя родственница, как для меня, так и для Сириуса. Полагаю, от нас ей угрозы ждать не следует, если она сама не начнет действовать откровенно против нас. Но мы не сможем ее защитить от других.
— Ладно, сойдет и так. За меня и отца не беспокойся. Пока меня только расспрашивали о тебе и просили понаблюдать.
— Плохо, — надо предупредить Римуса и Нимфу, — Думаю, не ошибусь, если окажется, что сейчас Малфой-мэнор превратился в резиденцию Темного Лорда?
Малфой лишь промолчал, сжав губы.
— Понятно. Что ж, будем знать. Думаю, теперь тебе все же стоит исполнить полагающееся этикетом и поприветствовать Асторию, как полагается, — я смотрел на друга с усмешкой, а тот с испугом повернулся ко мне, — Уверен, Астория не из тех, кто так просто прощает даже подобные грешки. Даже если она на самом деле тебя простит, то будет из тебя соки пить. Поздравляю друг, ты попал, — я рассмеялся, глядя на обиженного Малфоя, снимающего заклинания с двери.
— Кстати, Гарри, ты действительно поднял кучу инферналов? — вопрос Драко не был внезапным, я ожидал любопытства, — Дар Певереллов настолько силен?
— Хм, да, несколько покойников было, но их Темный Лорд упокоил довольно быстро. Твой отец не пострадал?
— Нет, но погиб Лорд Эйвери и какой-то маг с континента. Отец не знал его имени.
— Оу, теперь ясно кто там так вопил. Кстати, а как там тетя Белла? — Драко вздрогнул, — Прости, она, полагаю, самая отвратительная тетка. Поди рвет и мечет. Я ее Круциатусом немного приласкал, так что она должно быть вне себя от злости. Но теперь мне нужна клятва, что ты не разболтаешь всего сказанного! Подожди, не снимай все заклятия.
Я быстренько накидал вариант клятвы против легиллеменции и любых намеренных способов передачи информации. Я принял клятву и мы, наконец, отправились в гостиную.
— У тебя этот шрам теперь навсегда? — тихо спросил Драко, когда мы шли по подземельям.
— Да. Слишком поздно начали лечить.
— Думаю, теперь девчонки только больше к тебе будут липнуть, — ехидно ухмыльнулся Малфой.
— Да мне как-то все равно. Ты знаешь, у Певереллов, похоже, прилагается еще один подарок к основному Дару. Они страдали здоровым таким пофигизмом ко всему окружающему. Теперь я начинаю понимать их величественную репутацию.
Драко ничего не ответил, лишь как-то странно на меня посмотрел.
Входя внутрь, я мысленно попросил у Мерлина помощи для Драко. Последний беспомощно взглянул на меня после того, как Астория обиженно отвернулась от него, а я лишь ехидно помахал ручкой.
Трейси я не нашел в гостиной, так что пришлось заняться заданиями, которых накопилась целая уйма за то время, что я обитал на лечении. Мне предстояла целая куча писанины, так что я совсем забыл о том, что следовало бы поговорить с Блэком о крестражах. Не думаю, что он обрадуется этому.
***
Несколько дней Трейси искусно меня избегала по вечерам, будто намерено уходя от разговора. В конце концов, я просто попросил ее после последнего занятия последовать за мной. Девушка помялась с секунду, но потом, видимо, смирилась и, прицепившись к моей руке, зашагала рядом. Мы добрались до знакомого нам двоим подоконника, где некогда я пригласил ее на бал.
— Мне кажется, тебе есть что сказать, Трейси. Что-то изменилось, пока я был в Больничном крыле? — Дэвис не торопилась с ответом, глядя в окно. Потом она сбросила сумку на пол, а сама запрыгнула на подоконник боком, по-прежнему глядя на происходящее на территории Хогвартса.
— Это из-за Волан-де-Морта? — Трейси слегка вздрогнула при звуке имени темного мага.
— И да, и нет, — наконец, ответила девушка. Она глубоко вздохнула и посмотрела мне в глаза, — Дело в отце. Он боится. Роджер рассказал ему все, что происходило в Хогвартсе, как только вас нашли. Он думает, что из-за тебя Темный Лорд попытается достать меня, а значит, придут сначала за отцом и Роджером. Он хочет уехать, Гарри.
На последних словах голос девушки почти сел. Она спустилась с подоконника и обняла меня, положив голову мне на грудь.
— Он сказал, что мы должны уехать в Европу и он не оставит меня здесь ни в коем случае. Он хочет увезти нас в Болгарию. У него там вроде бы есть знакомые, — к концу фразы Трейси начала затихать.
— Ты знаешь, мне кажется, тебе действительно стоит уехать с отцом, — обиженный взгляд девушки был мне прекрасным ответом. Но, к сожалению, я стал почти безразличен к подобным вещам. Теперь же я руководствовался чистой логикой.
Что на самом деле я испытывал к Трейси Дэвис? В начале мне показалось, что она милая прелестная слизеринка со своими заморочками и причудами, но в то же время достаточно современная для магов. Вероятно, она проводит какое-то время среди магглов летом. Эмоции… Их у меня было. Мне нравилось то тепло, которое я ощущал, когда она прижималась вот так ко мне, нравилось болтать о чем-то непринужденно, а не только о светских темах. Близкие люди на то и близкие, чтобы чувствовать себя рядом с ними самим собой. Вот только, насколько близкой для меня являлась Трейси? Я не был в нее влюблен, как это обожают описывать девичьи романы, разве что испытывал небольшую привязанность к тому, кто меня понимает, кто готов выслушать. Теперь же мне казалось, что я превратился в кусок льда по сравнению с тем, какие эмоции у меня были раньше. Я укорял себя за это, но никакого эффекта это не возымело, в принципе. Если у всех Певереллов была такая проблема, то быть портрету Игнотуса с дорисованными деталями… Недоговорки старого артефактора порядком надоели. Хотя, думаю, что каждый здоровый некромант должен обладать стальными нервами и идеальным контролем эмоций. Только у меня не контроль, а почти их полное отсутствие…
