Возможно, с такой системой общество стало бы более безопасным и эффективным, но разрушилась бы существенная часть того, что делает человека человеком, — наша способность выбирать действия и нести за них ответственность. Большие данные стали бы инструментом коллективизации человеческого выбора и отказа от свободы воли в нашем обществе.
Как уже говорилось в предыдущих главах, у больших данных множество преимуществ. И если они превратятся в самое мощное орудие дегуманизации, то не из-за свойственных им недостатков, а из-за того, что мы сделаем с прогнозами. Принуждая людей отвечать за спрогнозированные, но еще не совершенные действия, мы полагаемся на прогнозы больших данных, полученные на основе корреляций, и принимаем решения о виновности, которые должны учитывать причинные связи.
Большие данные помогают лучше понять текущие и будущие риски, а также скорректировать свои действия соответствующим образом. Их прогнозы помогают пациентам и страховщикам, кредиторам и потребителям. Но большие данные ничего не говорят о причинности. В отличие от них для признания «вины» — виновности частных лиц — требуется, чтобы подсудимый выбрал то или иное действие. Его решение служит причиной для последующего проступка. Именно потому, что большие данные основаны на непричинных корреляциях, они непригодны для того, чтобы судить о причинности, а значит, и признавать чью-либо виновность.
Беда в том, что люди настроены смотреть на мир сквозь призму причин и следствий. Таким образом, большие данные находятся под постоянной угрозой неправильного использования — в целях установления причинности или подкрепления наших наивных предположений о том, насколько эффективнее стал бы процесс принятия решений о признании виновности, если бы мы вооружились прогнозами больших данных.
Это скользкий путь в мир, изображенный в кинофильме «Особое мнение», в котором индивидуальный выбор и свобода воли ликвидированы, личный моральный компас заменен интеллектуальными алгоритмами, а частные лица беспрепятственно подвергаются коллективному суду. В таких условиях большие данные угрожают сделать нас заключенными (возможно, в буквальном смысле) в рамках вероятностей.
Большие данные бесцеремонно вторгаются в частную жизнь и угрожают свободе, создавая для нас невиданные риски. При этом они усугубляют старую проблему — привычку полагаться на цифры, в то время как они гораздо более подвержены ошибкам, чем мы думаем. Пожалуй, наиболее яркий пример того, как последствия анализа данных могут завести в тупик, — история Роберта Макнамары.
Макнамара был мастером по части чисел. Будучи назначенным министром обороны США в период напряженности во Вьетнаме в начале 1960-х годов, он настаивал на повсеместном внедрении данных. Макнамара считал, что только применение статистической строгости поможет ответственным лицам, принимающим решения, понять сложную ситуацию и сделать правильный выбор. Мир, по его мнению, представлял собой массу непокорной информации, а если ее определить, обозначить, разграничить и количественно измерить, ее можно приручить и подчинить своей воле. Макнамара искал Истину в данных. Среди цифровых данных, которые обернулись против него, был «подсчет убитых».
Макнамара развил свою любовь к числам, еще будучи студентом Гарвардской школы бизнеса, а затем стал самым молодым доцентом — в 24 года.[147] Он применил свои навыки во время Второй мировой войны в составе элитной группы военного министерства США «Статистическое управление», которая внедрила процесс принятия решений на основе данных в крупнейшую бюрократическую систему в мире. До этого военный сектор был слеп. Ему не были известны, например, тип, количество и расположение запасных частей самолета. Одно лишь проведение комплексной инвентаризации в 1943 году сэкономило 3,6 миллиарда долларов.[148] Условием современной войны стало эффективное распределение ресурсов. Работа группы имела ошеломительный успех.
По окончании войны группа решила держаться вместе и применить свои навыки в интересах американских корпораций. В то время компания Ford испытывала некоторые трудности. Отчаявшись, Генри Форд II передал участникам группы вожжи правления. Они ничего не смыслили в военном деле, когда помогли выиграть войну, и были столь же невежественны в производстве автомобилей. Тем не менее «вундеркиндам» удалось изменить деятельность компании к лучшему.
Макнамара быстро поднялся по служебной лестнице, показывая точки данных по каждой ситуации. Задерганные руководители завода предоставляли все числа, которые он требовал, будь они правильными или нет. Когда вышел указ, предписывающий до начала производства новой модели израсходовать все имеющиеся детали старой, руководители линейных подразделений с раздражением просто сбрасывали лишние части в ближайшую реку. Руководство в штаб-квартире Ford одобрительно кивнуло, получив от заводских мастеров цифры, подтверждающие, что распоряжение было выполнено. А на заводе стали шутить, что теперь можно ходить по воде — из нее торчали ржавые части автомобилей 1950 и 1951 годов.[149]
Макнамара был воплощением типичного руководителя середины ХХ века — рационального управленца, который полагался на числа, а не настроения и мог применить свои навыки для количественного измерения любой заинтересовавшей его отрасли. В 1960 году он был назначен президентом Ford и занимал эту должность всего несколько недель, прежде чем президент Кеннеди назначил его министром обороны.
Когда обострился вьетнамский конфликт и США направили дополнительные войска, стало ясно, что это война характеров, а не территорий. Стратегия Америки заключалась в том, чтобы усадить Вьетконг[150] за стол переговоров. По этой причине военные успехи измерялись количеством убитых врагов. Эти данные публиковались в газетах и использовались как аргумент сторонниками войны, а для критиков служили доказательством их безнравственности. Подсчет убитых стал точкой данных, определившей новую эпоху.
В 1977-м, спустя два года после того, как последний вертолет поднялся с крыши посольства США в Сайгоне, отставной генерал армии Дуглас Киннард опубликовал масштабный опрос генералов под названием The War Managers.[151] Он показал трясину, в которой погрязло количественное измерение. Всего 2% американских генералов считали, что подсчет убитых был верным способом измерения военных успехов. Две трети сказали, что цифры часто были завышены. «Поддельные и совершенно бесполезные», — писал один из генералов в своих комментариях. «Нередко откровенно лживые», — считал другой. «Они были многократно преувеличены в основном из-за невероятного интереса со стороны таких людей, как Макнамара», — делился третий.
Подобно тому как заводские мастера Ford сбрасывали детали двигателей в реку, младшие офицеры порой подавали своему начальству внушительные цифры, чтобы сохранить свое место или продвинуться по службе. Они сообщали то, что начальство хотело услышать. Макнамара и его окружение полагались на цифры, буквально боготворя их. С превосходно уложенными волосами и безукоризненно завязанным галстуком, Макнамара чувствовал, что может понять то, что происходит на земле, только уставившись в таблицу — на все эти стройные ряды и столбцы, расчеты и графики, овладев которыми он, казалось бы, станет на одно стандартное отклонение ближе к Богу.
Использование данных и злоупотребление ими американскими военными во время войны во Вьетнаме свидетельствуют о том, насколько ограниченной является информация в эпоху «малых данных». Этот урок необходимо усвоить, поскольку мир вступает в эпоху больших данных. Исходные данные могут быть низкого качества или необъективными. Их можно неправильно использовать и анализировать. Но, что хуже всего, данные могут не отражать то, что призваны количественно измерить.
Мы более уязвимы перед лицом «диктатуры данных», чем можем себе это представить, позволяя данным управлять нами как во благо, так и во вред. Угроза состоит в том, что мы бездумно позволяем связывать себе руки результатами анализов данных, даже если есть разумные основания полагать, что в них что-то не так. Еще один пример — одержимость собирать факты и числа просто ради данных или безосновательно оказывать им чрезмерное доверие.
Ввиду массовой датификации первое, к чему стремятся политики и бизнесмены, — получить как можно больше данных. «Мы верим в Бога — остальное дело за данными» — вот мантра современного руководителя, которая эхом разносится по офисам Кремниевой долины, заводским цехам и коридорам мэрии. Большие данные могут стать кладом в заботливых руках. Но неразумное обращение с ними чревато жуткими последствиями.
Образование катится вниз? Введите стандартизированные тесты для измерения результативности и примените санкции к учителям и школам, которые не дотягивают до нужного уровня. И если тесты и вправду могут оценить способности школьников, то вопрос о качестве преподавания или потребности в творческой, гибкой, современной рабочей силе остается открытым. Но данные не берут это в расчет.
