Сергей Зверев
Батяня. Ответный ход
Отложив папку с документами на край стола, командир десантного батальона майор Лавров поднялся. Пальцы онемели от писанины. Взяв из ящика письменного стола пачку сигарет, закурил. В пепельницу полетела обгоревшая спичка. Окно в кабинет было приоткрыто, легкий ветер равномерно колыхал белые занавески. Настенные часы пробили ровно двенадцать.
«Каждая проверка — это минимум два года жизни, — вспомнились Лаврову слова его заместителя старлея Барханова, — легче уцелеть при ядерном взрыве, чем во время проведения инспекции».
Комбат отдернул занавеску, облокотился на подоконник и выглянул на улицу.
Из окна кабинета майора Лаврова открывался вид на военный городок. Несколько казарм с металлическими крышами, бликовавшими на позднем осеннем солнце. Аэродром авиабазы, где в дымке проступали огромные туши самолетов «Ил-76». Взвод десантников совершал пробежку. Вдалеке тянулась змейка бетонного забора, выкрашенного в белый цвет. Комбат, которого подчиненные иногда за глаза любовно называли Батяней, привык к этому унылому пейзажу, полюбил так, как можно любить родные стены. Его он мог представить с закрытыми глазами, оказавшись в любой точке мира, и не ошибся бы, обрисовал бы каждую мелочь, малозначительную детальку.
Дверь в коридоре хлопнула, и до ушей майора донесся резкий, командирский голос. Разговор шел на повышенных тонах.
«Кого он там распекает?»
Лавров был не из тех, кто привык строить догадки и дожидаться, когда неприятности настигнут его сами. Толкнув дверь, очутился в длинном коридоре, в дальнем его конце стояло двое военных. Одного из них он узнал сразу — прапорщик Потапов, инструктор по огневой подготовке.
— И как это называется, товарищ прапорщик? — Московский полковник нервно махал рукой, в которой сжимал лист отчета.
Прапорщик пожал плечами и, втянув голову в плечи, выслушивал выпады полковника.
— Здравия желаю, товарищ полковник, — только теперь, когда комбат подошел вплотную к проверяющему, почувствовал, что тот с «хорошего» похмелья.
— Здравствуй, майор! — Проверяющий буквально испепелил Лаврова взглядом покрасневших глаз.
— Разрешите узнать, в чем проблема?
— Дело в том, майор, что твой подопечный израсходовал на гарнизонных учениях трехмесячный лимит боеприпасов, — произнес полковник, — и не постеснялся отразить эту преступную цифру в отчете.
— Это правда, товарищ прапорщик? — Лавров посмотрел на Потапова.
— Так точно, товарищ майор, я не привык писать липу. — Прапорщик был немолодой, но голос дрогнул, как у подростка, оправдывающегося перед родителями.
— Вот видишь, я же вам говорю. А вдруг он их бандитам продал или, того хуже, террористам? — спросил полковник. — Все может закончиться судом. Я такие дела без наказания не оставляю.
— Если бы я крал, — вставил прапорщик, — то цифру бы расходов подогнал бы к нормативам.
— Каждый истраченный патрон из твоей зарплаты вычту, и все равно под суд пойдешь.
Майор Лавров в душе улыбнулся. Все происходящее было, по большому счету, комедией, ведь все трое прекрасно знали, что прапорщик ни в чем не виноват. А тут еще прозвучали и идиотские догадки проверяющего насчет бандитов и террористов.
«Не к чему в военном городке придраться, так вот нашел… Прапорщикам всегда достается…» — подумал Лавров.
— Прапорщик Потапов, сколько заплатили вам бандиты? — серьезно спросил майор.
— Эти боеприпасы ушли на тренировку бойцов, вы же знаете, — кротко ответил Потапов, — если виноват, отвечу.
— Товарищ полковник, разрешите разобраться в этом деле лично мне. Я суров, но справедлив. Ну какой государству будет толк, если этого «куска» под суд отдать? Отсидит и вернется! А я ему тут такую сладкую жизнь устрою.
Полковник призадумался, но не замедлил с ответом.
— Майор, я тебя хоть хорошо не знаю, но вижу, что у тебя это получится не хуже моего.
— Я обязательно разберусь в происшедшем и немедленно. Прапорщик Потапов, пройдите в мой кабинет.
— Пожестче с ним, — сказал напоследок проверяющий.
— Непременно, я ему устрою сладкую жизнь, товарищ полковник.
Когда дверь в кабинет захлопнулась и ключ повернулся в замке, Лавров сел за стол. Прапорщик разместился напротив.
— Товарищ майор, да не крал я эти патроны…
— Хватит, — остановил его Лавров, — я знаю, что ты этого не делал. Боеприпасов, выделяемых для тренировок по нормативам, не хватает. Твоей вины здесь нет, скорее это упущение тех, кто составляет эти нормы. Они уже забыли, как стрельбище выглядит.
— Так, а что же будет со мной?
— Устрою тебе сладкую жизнь. Ты все правильно делал. Если десантник не умеет стрелять — грош ему цена. А то, что у нас занижены лимиты на боеприпасы, — это пусть тыловые крысы разбираются. На казенные дачи и сауны для генералов у них деньги есть, а на патроны для учебных стрельб — нету…
Продолжить разговор с прапорщиком ему не дал телефонный звонок.
— Да, понял. Буду! — Майор Лавров опустил трубку на рычаги. — В штаб авиабазы срочно вызывают. Мы уж как-нибудь в следующий раз продолжим твое перевоспитание.
— Спасибо за все, товарищ майор.
Лавров стоял в скромно обставленном генеральском кабинете и разглядывал носы своих ботинок. Командир дивизии генерал-майор Павлов, как всегда, выглядел загадочно.
— Проходи, майор!
— Вызывали, товарищ генерал? — спросил Андрей Лавров, хотя знал точный ответ.
— Вызывал, вызывал… — протянул генерал. — Как служба?
— Нормально.
— Не надоели проверяющие?
— Есть немного, — признался майор, — бумаги по каждому поводу писать приходится.
— Да, эта работа не для тебя, — генерал Павлов улыбнулся, — могу тебя порадовать, — он взял с края стола папку, открыл, — ознакомься с приказом!
— Снова совместные учения?
— Ты отправляешься в составе инспекционной комиссии на Дальний Восток. Проверка «точек» на боеготовность, заодно демонстрация новой техники.
— Товарищ генерал, разрешите спросить… А почему именно я?
— Паркетных шаркунов из «арбатского военного округа» обмануть можно. А ты всю жизнь армии отдал, тебя не обманешь…
— А что за новая техника?
— Новый всепогодный многоцелевой боевой вертолет, «Ростехвооружение» передало в ДальВо — Дальневосточный округ, для испытаний единственный экземпляр. Разработчик — конструкторское бюро «Миля». Оценишь возможности в экстремальных условиях… Ты же десантник!
— А как вертолет называется, случаем не «Черная акула»?
— Это прошлое, майор. Сейчас на дворе двадцать первый век и техника соответствующая, — произнес генерал, — а вертолет «Барракуда» куда помощнее. По крайней мере, это все, что удалось мне узнать. Остальное будет известно на месте. Понятно?
— Куда понятней, товарищ генерал. Все, что угодно, только с проверяющими распрощаться.
— Я их на себя возьму. Да, и отправишься ты не один, а со старшим лейтенантом Бархановым.
— Это все, товарищ генерал? Можно идти?
— Иди. Удачи, майор! — Генерал Павлов устало вздохнул и посмотрел на огромную стопку папок на столе, успевших накопиться за первую половину недели.
* * *
Тихоокеанские волны — зрелище впечатляющее. Не слишком сильный по местным понятиям шторм, поднявшийся на море два дня назад, никак не унимался. Острые гребни волн искусно шлифовали прибрежные волнорезы. Чайки, кружившие над водой, одна за одной опускались, выхватывали из мутной воды рыбу и вновь взмывали, направляясь к сухогрузам, пришвартованным у причалов. С мачт, с высоких кранов, закрепленных на суднах, падали чешуя и рыбьи хвосты. Пронзительные голоса морских птиц разносились по всему порту. Каждая из них замолкала лишь на время трапезы, но в это время вступали другие.
Туманная дымка, затянувшая прибрежный город, не хотела рассеиваться уже третий день. Сыпался дождь, смешанный со снегом, хмурое небо изредка отзывалось раскатами грома. Дальневосточный город мало чем отличался от других портовых городов восточной России: те же стандартные коробки домов, улицы в заплатках асфальта, причалы, склады, набережная, сложенная из бетонных плит. Еще пару дней тому назад была оттепель. Народ гулял на набережной, а сейчас она пустовала, штормовой ветер играл пивными бутылками, катая их по бетонным плитам. Пластиковые уносил вдаль, а стеклянные перекатывались, срывались за ограждения, падая вниз, ударялись о камни, разлетались вдребезги, звенели зеленым и коричневым стеклом о пляжную гальку.
К набережной, как к сердцу города, сползались ленты улиц: узеньких и широких. Они сходились у главной площади портового города. В ее центре возвышался памятник вождю революции, он, как и высотные краны, тоже не остался без внимания прибрежных чаек. Правая рука вождя была вытянута вперед, оттопыренный указательный палец указывал на ветхое здание школы, каменные губы застыли в еле заметной улыбке и словно говорили: «Учиться, учиться и еще раз учиться». Правда, не уточняя, у кого и чему. Так что каждый был волен трактовать их по-своему. Все чему-нибудь и у кого-нибудь да учатся — и плохому, и хорошему.
