Кирилл Казанцев
Предатель рядом
Ночью с машины Антона сняли колеса. Месяц назад его «Жигули» девятой модели разули аналогичным способом на том же самом месте — на крошечной стоянке перед домом.
— Антон! — прокричал сосед, высовываясь из форточки. — Заканчивай ерундой заниматься! Она так не поедет. Нужно колеса поставить. А ты где ночью был? С девками гулял, что ли?
Антон секунду смотрел на нижнюю часть своей машины, и его возглас «черт…» совпал с хлопком закрываемой соседом форточки. Перламутровая «девятка» покоилась на пьедестале из кирпичей, выложенных чьей-то торопливой рукой. Четырех новеньких колес с «крутыми» дисками и покрышками «Гисловед» как не бывало.
Сейчас он снова смотрел на кирпичи и думал о том, как мотивировать опоздание на встречу с полковником Быковым. Глупо как. Раскручивать клубки сложнейших схем преступности внутри системы и попадать на колеса… Но разве он виновен в том, что его на самом деле не было дома? Всю ночь он работал, но не менеджером в строительной компании, о чем знают соседи, а искал информацию на майора вневедомственной охраны Галеева. Но все равно обидно. Значит, кто-то следил. Видел, как Антон вечером оставил машину и ушел со двора, не заходя в подъезд. И когда стало ясно, что не вернется, бригада «съемщиков» скрутила колеса.
Когда работал опером в уголовном розыске и жил в своей квартире, поджигали во время его отсутствия дерматин на двери и выбивали на кухне стекло. Если бы это были друзья отчима, с которым он познакомился в пятнадцатилетнем возрасте, то в окно влетел бы не кирпич, а «Ф-1» или бутылка из-под шампанского с «коктейлем Молотова». Эти отморозки, имеется в виду сослуживцы и партнеры отчима, не станут тратить время на кражи колес и разбивание окон. Они обычно сразу разбивают головы. Чужие, разумеется. На мелкие пакости способна была другая категория подонков — номенклатура Антона Копаева, лейтенанта полиции — воры и грабители. Весь материальный ущерб от этих пакостей можно было смело отнести на счет мести друзей тех, кто имел неосторожность воровать и грабить на территории райотдела, закрепленной за оперуполномоченным уголовного розыска Копаевым.
Но прошло несколько лет, и теперь Антон уже не оперуполномоченный уголовного розыска, а старший оперуполномоченный Управления собственной безопасности ГУВД. И никто из бывших коллег не знает об этом переходе на другую должность. Полковник Быков уволил Антона из «уголовки» тихо и незаметно, заручившись согласием Антона. И ввел в штат своих сотрудников. И теперь на погоне добавилась звездочка, и вот уже более двух лет минуло, как работы стало больше, чем когда он ловил «домушников» и «щипачей».
Поначалу Антон никак не мог поверить, что преступников среди сотрудников правоохранительных органов не меньше, чем ворья на улице. Он поражался масштабам содеянного и глубине предательства делу, которому люди в погонах присягали служить честно и отчаянно.
Антон с досадой плюнул под левое переднее… под левую переднюю кладку кирпичей и бросил на капот кожаную папку.
— Иди, иди! — услышал он за спиной. — Я присмотрю. Только вот что, Антон, мне через пару часов на работу нужно. Так что смотри сам…
Копаев развернулся. Лица соседа не было видно из-за почерневшей от пыли и старости полиэтиленовой сетки от комаров. Сквозь эту сетку пробилась струя сигаретного дыма, и он снова услышал:
— Заявил в отдел, а? Может, найдут еще. Колеса-то хорошие были? Как в прошлый раз?
— Нет, — вздохнул Антон. — Это были колеса со служебной машины. На время взял, пока та в ремонте… Колеса дерьмовые, а шуму будет как из-за золотых.
— Ну, ладно, давай, беги. Я посторожу. Только до десяти часов.
— Договорились, — усмехнулся Антон, взял папку и зашагал в сторону остановки.
Пройдя несколько шагов, он остановился, резко повернулся и запоздало крикнул:
— Спасибо, Серега!
Но тот уже закрыл форточку и его не слышал.
Антон шел и думал, что служба в УСБ ГУВД отнимает у человека все-таки больше, чем дает. Разумеется, понимание, что ты служишь большому делу и охраняешь закон, — вещь великая. Но тут же к этому добавляется необходимость всегда уходить от вопросов и умение давать расплывчатые ответы. Даже не по необходимости, а уже чаще по привычке. Или вот врать этому хорошему соседу Сергею. Ведь когда ты говоришь, что работаешь в строительной компании, а на самом деле в полиции, ничего плохого в этом, конечно, нет. Но перестаешь быть открытым.
Антон работал «на выгоне». Так называют оперативников, которые никогда не заходят в здание ГУВД и работают под прикрытием. Под них специально создаются несуществующие компании с печатями и бланками, создаются юридические адреса этих коммерчсеских компаний, и некоторые люди даже знают об этих компаниях как о надежных и давно существующих на рынке. Это стоит больших, очень больших денег. И поэтому право работать «на выгоне» предоставляется только тем, кто не способен совершить ошибку и загубить дело, ради которого государственная казна выделяет немалые средства.
Никто из тех, кто работал в УСБ, до сих пор не видел Антона в лицо. А если и видел, то не догадывался, что этот высокий русоволосый парень — его коллега. В отделе кадров ГУВД дело Копаева не имело фото и личных данных, только свидетельства о награждениях и ссылки на засекреченные документы, хранящиеся в секретной части ГУВД. Но и там не было фото Копаева, и никто не мог отождествить его с двадцативосьмилетним парнем, живущим в скромной однокомнатной квартире типовой девятиэтажки и числящимся менеджером по продажам в строительной компании «Екатеринбургстрой».
До пятнадцати лет Антон рос счастливым человеком. Его отец умер, когда ему едва исполнилось три года, поэтому чувство горя от потери близкого человека в его памяти не всплывало. Отца он не помнил и не мог оценить присутствие мужского начала в семье. Антон довольствовался тем, что имел. Его мать, очень красивая и гордая женщина, тянула хозяйство, состоящее из сына и двухкомнатной квартиры, в одиночестве. Зарплаты учителя французского языка и небольших приработков в качестве репетитора хоть и хватало на жизнь, но не могло удовлетворить требования времени. Свои первые джинсы Антон надел именно в тот день, когда появился отчим. За год до смерти матери…
Мать убили на улице, и если была какая-то причина стать сотрудником милиции, то была она единственной. Антон окончил школу милиции, стал опером и нашел убийцу родного человека. Но это будет потом… А тогда, после гибели матери, его отправили в детский дом. Потому что несовершеннолетним детям, как известно, без опеки жить не разрешается… Но был в его жизни еще и отчим. Правда, после смерти матери он утратил желание общаться с пасынком. И даже отказался от участия в его жизни, дав согласие на помещение Антона в детский дом. Слава богу, усыновить еще не успел…
А тогда, еще при жизни мамы, отчим изумлял Антона. Через неделю после знакомства матери с Николаем Владиславовичем на кровати парня оказались вещи, об обладании которыми он мог только мечтать: настоящие, фирменные, привезенные из Германии спортивный костюм и кроссовки «Адидас», куртка из плащовки с эмблемой хоккейного клуба «Детройт Рэд Уингз», майки, от лейблов на которых рябило в глазах и делало всю картину нереальной. Из скромно одетого мальчика он превратился в дорогостоящего, обеспеченного мажора.
Антон не верил, что все это происходит именно с ним. В доме появились дорогие продукты, аппаратура, а вскоре вся семья переехала в трехэтажный коттедж под охраной восьми здоровенных детин. Во дворе был бассейн, под домом — гараж, в котором стояли «Мерседес», «Крайслер» и микроавтобус. Мать преобразилась до неузнаваемости. Антон уже не видел ее стареньких костюмов и дешевой косметики учителки французского. Отчим покупал и покупал для нее баснословно дорогие вещи, приставил личного визажиста, причем делал он это такими ускоренными темпами, словно стыдился ее прежнего вида. Антон не успевал следить за переменами в своей жизни и по малолетству считал, что пришла золотая пора, о которой часто говорила мама: «Наступит день, Антошка, когда ты почувствуешь себя счастливым, и все у нас будет хорошо…» Но он думал, что уже счастлив, раз жива мать и в доме есть все необходимое. И теперь он, словно во сне, пытался привыкнуть к переменам. Пытался привыкнуть быстро, поспевая за действиями отчима. Раньше жизнь Антона тянулась как пленка на мамином магнитофоне — размеренно и медленно. Теперь же казалось, что появившийся в ее жизни мужчина нажал кнопку ускоренной перемотки. В доме стали появляться обеспеченные люди — знакомые отчима и партнеры по работе — и с чувством плохо скрытой брезгливости бросать косые взгляды на мальчишку и его мать. Эти двое словно мешали нормальному течению жизни, словно были из другого, чуждого им мира. Иногда эти деловые и дружеские встречи затягивались до утра и сопровождались питьем дорогостоящих напитков и карточными играми. На кону стояли суммы, от которых Антона коробило. К отчиму он обращаться боялся, мать же отделывалась односложными фразами, говорила, что Николай Владиславович является директором завода буровой техники. Что такое отцовская любовь, Антон узнать так и не успел. Первым чувством, которое он испытал к новому человеку, стала ненависть.
