Против такой аргументации трудно было что-либо возразить.
— Я понимаю всю ответственность, — упавшим голосом сообщил капитан.
И хоть в трюме было довольно светло, Ир Нам Гунь ползал по закуткам с фонариком в руке.
— Здесь у вас слишком влажно… а здесь — спертый воздух. Тут невозможно дышать. Все живое тут погибнет буквально через день.
— Кажется, я понимаю, о чем идет речь… — капитану хотелось добавить, что он догадался: референту ЦК нужно место для размещения контейнера с лабораторными животными.
Однако высказывать свою догадку вслух он не рискнул. Если связан с секретной операцией, лучше делать вид, будто понимаешь и знаешь только то, что тебе положено.
— Здесь? — задумался Ир Нам Гунь, высвечивая фонариком место в дальнем конце трюма. — К контейнеру, который окажется здесь, должен быть свободный проход для меня, и никаких посторонних.
— Вроде подходит. Я отдам приказ, чтобы сюда никто не приближался.
Референт втянул носом воздух. Провел рукой по ребру шпангоута.
— Сухо… — И тут же напрягся: — А это что за трубы?
— Система охлаждения силовой установки судна.
— Подача забортной воды или же сброс отработанной?
— Сброс, — растерялся капитан, поняв свою ошибку.
— Да вы понимаете, что вы мне предложили? Во время плавания здесь будет слишком жарко.
— Извините, товарищ, не подумал… волнуюсь. Я хотел предложить место у правого борта. Там проходят трубы забора воды. Она холодная.
Ир Нам Гунь смягчился:
— Все мы волнуемся, такая ответственность. Но нельзя терять голову. Мы не имеем права на ошибку.
Референт ЦК вновь выбрался на свежий воздух. Капитан в это время пригнал двух матросов с мокрыми тряпками, чтобы до блеска вытерли этот угол трюма.
Ир Нам Гунь тем временем уже оказался на улице, лично следил за тем, как четверо докеров расшнуровывают брезент на автомобильной фуре. В глубине кузова белел вместительный контейнер — параллелепипед два метра на метр и на полтора. Вверху по его периметру виднелась густая металлическая сетка, какую обычно устанавливают для вентиляции.
— Погодите, — чуть дрогнувшим от волнения голосом произнес референт, отстраняя докеров.
Он забрался в кузов, приложил ухо к стенке и только затем развязал брезентовые лямки, страхующие контейнер.
— Можете грузить, но только очень осторожно. Ни в коем случае сильно не наклонять и тем более не переворачивать.
Ир Нам Гунь придерживал контейнер руками, когда докеры двигали его к разгрузочной рампе фуры. Он даже лично придерживал ремни, когда его опускали на грузовую тележку. Представитель спецслужб был в курсе, что референт заказал этот контейнер в последнюю очередь. В бланке заказа значилось, что предназначен он для перевозки лабораторных животных, использовавшихся в ядерной программе. Все группы атомщиков работали в режиме строгой секретности, а потому даже он не знал, какие именно животные понадобились иранским «братьям по разуму». В конце концов, каждый отвечал за свой участок работы. Каждый сам хранил секреты, доверенные ему руководством. И даже представитель всесильных спецслужб считал лишним знать то, что ему не положено. Еще один значок появился в блокнотике.
Ир Нам Гунь сопровождал контейнер на всем пути его следования. Докеры, проникшись серьезностью момента, обращались с ним, как с хрустальным сосудом, разве что пыль с него не сдували. Наконец контейнер оказался в назначенном ему месте, страховые брезентовые ремни были надежно затянуты.
— И чтобы никто, слышите, никто, кроме меня, к нему не подходил ближе чем… — референт поискал глазами, — чем эта линия, — взглядом он прочертил прямую от одного шпангоута до другого. — Трюмный отсек большой, места хватит.
Маневровый локомотив с лязгом подцепил опустевшие товарные вагоны и потащил их в темноту. Заурчал седельный тягач и увез пустую фуру.
— Желаю успеха, — вялая, как дохлая рыба, ладонь оказалась в пальцах референта ЦК. — На вас лежит огромная ответственность. Партия и правительство доверили вам многое.
В этих словах послышалась прикрытая угроза: мол, если что-то пойдет не так — пощады не ждите.
— Я всю свою жизнь посвятил воплощению в жизнь великих идей «чучхе», — несколько пафосно ответил референт.
— Да, кстати, насколько мне известно, ваш двоюродный брат Ким проходит перевоспитание в трудовом лагере, — голос спецслужбиста перешел в змеиное шипение.
— Я об этом открыто написал в анкете, — выдержал удар Ир Нам Гунь.
— Брат за брата не отвечает, — тонкие губы растянулись в коварной улыбке. — Но вы были очень дружны с ним в детстве. Наверное, кое-какие чувства сохранились. Перевоспитание на то и перевоспитание, чтобы потом человек вышел на свободу полноценным членом коммунистического общества. У каждого из нас есть родные и близкие. Не забывайте об этом вдали от Родины. Здесь остаются ваши жена и сын. Им не должно быть стыдно за вас.
Позади остались полет чартерным туристическим рейсом, следовавшим из Москвы с посадкой для дозаправки в Хабаровске в столицу Папуа — Новой Гвинеи Порт-Морсби, встреча в открытом кафе с российским дипломатом в этой не слишком популярной у россиян стране. От него все члены экипажа «Адмирала Макарова» и получили новые документы, отдав взамен те паспорта и туристические путевки, с которыми прибыли. Каким образом дипломату, наверняка связанному с ГРУ, удалось проставить в нем все нужные штампы о прибытии в Порт-Морсби, командир сверхсекретной мини-субмарины капитан второго ранга Илья Георгиевич Макаров не знал, да и не должен был знать. Многое, что касалось выполнения задания, которое было поручено ему, оставалось вне поля его зрения. Есть конкретная задача, и ее нужно выполнять, а уж потом дешифровщики, аналитики займутся своей работой. Как говорится, «кто на кого учился».
Российские подводники согласно паспортам, с которыми экипаж «Адмирала Макарова» проходил паспортный контроль в аэропорту, якобы направились отдыхать в один из прибрежных отелей. Поселился ли потом кто-то другой в заказанных номерах, капитан второго ранга Макаров не знал. Скорее всего — да. В ГРУ всегда найдутся люди, кого нужно легализовать за границей.
Российский дипломат отдал документы и произнес:
— С туристической «легендой» покончено, теперь вы матросы торгового флота. — И придвинул к Илье Георгиевичу конверт: — Здесь маршрут следования и название судна, на которое вы должны взойти, — сказал он, встал и ушел.
На осмотр достопримечательностей времени не оставалось, через три часа экипаж субмарины должен был оказаться на борту торгового судна…
Сухогруз под российским флагом мирно стоял у бетонной стенки порта. Уже была произведена дозаправка, на борт подняли свежие продукты, закупленные в городе. Члены команды спешили подняться на судно. Вопреки обыкновению капитан сухогруза под российским флагом прохаживался у сходней — на берегу. Он несколько манерно и слишком часто курил, как делает человек, желающий скрыть волнение, посматривал в сторону ворот. В том, как ходил, как держался капитан в белоснежном кителе, чувствовалась его военно-морская выправка. Но и в этом не было ничего странного. Военно-морские офицеры рано уходят на пенсию: мужчины в самом расцвете сил, как говаривал Карлсон — популярный персонаж шведской писательницы Линдгрен. Многие из них не прерывают свою связь с морем, работают потом в торговом или рыболовном флоте. Хороший специалист всегда найдет себе место.
Капитан сухогруза сдержанно улыбнулся, когда возле него остановился арендованный микроавтобус. Наверняка он уже знал командира «Адмирала Макарова» в лицо по фотографиям, а возможно, и других членов экипажа.
— С документами вопросов не возникло? — тихо осведомился капитан сухогруза.
— Абсолютно никаких, — почти не шевеля губами, ответил Илья Георгиевич.
— Тогда прошу подняться на борт.
Капитан сухогруза ни на шаг не отходил от экипажа мини-субмарины, тихо информировал:
— Не все члены нашей команды в курсе происходящего. Поэтому постарайтесь до наступления темноты не показываться на палубе. Каюты ждут вас. Располагайтесь, отдыхайте. В море выходим через час.
На сухогрузе не было лишнего комфорта, хотя и жаловаться, в общем-то, было не на что. Все же просторнее, чем на подлодке. Макарову и старпому Даргелю досталась одна каюта на двоих, зато с отдельным душем, совмещенным с гальюном.
— Ну что, старпом? — Илья Макаров отдернул небольшую белую занавеску, прикрывавшую иллюминатор. — Не будешь против, если закурю? Под водой такое удовольствие позволишь себе нечасто.
Николай Даргель пожал плечами, мол, если курить у открытого иллюминатора, то — нет проблем.
— Я пока душ приму, с ним под водой тоже напряженка, — старпом подхватил махровое полотенце.
