Подполковник, будто услышав мои слова, неожиданно предложил разделить с ним «скромный дорожный паек». Насколько он действительно оказался «скромным», на этом лучше не останавливаться. Совсем скоро я стал всерьез опасаться за способность моего желудка справиться с таким объемом пищи.
— А что мы все про меня, да про меня, вы-то как? Служите? В каком звании, должности? Дети, жена? — как на допросе начал допытываться Березовский.
— Служу. В должности начальника охраны одного объекта… Так, ничего особенного. Звание у меня майор, семья и жена были, но сейчас уже нет. Я свободен, словно ветер, — поставил я точку в скорострельной «исповеди» и достал сигарету. — У вас в машине можно курить?
Мы ещё много о чем успели поговорить со словоохотливым подполковником. Я узнал о его удачной женитьбе на дочери комитетского генерала много лет назад, о двух его дочках, как две капли воды похожих на сварливую мамашу и в настоящее время заканчивающих восьмой класс, послушном и добром псе по кличке Пистон, чью породу не смог определить даже опытный кинолог, личных пристрастиях относительно еды, женщин и напитков, и обо всем остальном, о чем можно узнать от желающего кому-то выговориться человека. Я же ограничился общими формулировками типа: «нормально», «ничего», «могло быть и лучше» и тому подобными.
Мне вообще не очень нравится, когда начинают расспрашивать о личной жизни и пристрастиях. Может быть оттого, что личной жизни, как таковой, у меня уже довольно давно не было, а все мои предпочтения определялись наличием того или иного в данный момент. Если на твоем столе в солдатской палатке стоит алюминиевая миска с кашей на комбижире, то бесполезно мечтать о красной и черной икре. Примерно так я и рассуждал во всех жизненных ситуациях. Лучше гривенник сегодня, чем червонец завтра. Моя бывшая жена частенько поговаривала, мол, солдафоны — это такие люди, которые к реальной человеческой жизни совершенно не приспособлены, так как не могут жить без гарантированной пайки на завтрак, обед и ужин, подъемов в шесть утра и трехэтажного мата, к тому же одержимы желанием всегда и всеми — а особенно семьей — командовать, и при этом всегда готовы, подобно хорошо натасканной собаке, сорваться по приказу начальника в драку. А как тогда быть с театром, посещениями музеев, ресторанов и дражайших подруг-пустомелек? Этого Марина понять никак не могла и не хотела. Зато сейчас, с новым мужем, который регулярно целует её в попочку и моет женушке нежные тонкие пальчики в тазике с оливковым маслом, а в свободное от постоянного ухаживания время еще и умудряется быть членом правления крупного банка, она чувствует себя как любимая роза в саду у маньяка-садовода. Именно о такой жизни она и мечтала все свои двадцать восемь лет.
Конечно, об этих своих мыслях я не рассказывал Березовскому. Спокойно дождался, пока черная «Волга» не пересекла границу города-героя Ленинграда и на первом же перекрестке вышел, успев, однако, пообещать подполковнику, что обязательно встречусь с ним в десять часов возле Казанского собора на Невском проспекте. Машина напоследок умудрилась окатить меня грязью из лужи, но я не обиделся и неторопливо пошел по направлению к ближайшей станции метрополитена.
Конечной точкой моего маршрута не был, однако, город на Неве, я стремился в независимую ныне Эстонскую Республику, в курортный городок под названием Пярну. Там, по крайней мере мне очень хотелось в это верить, все еще жила моя первая любовь Рамона, с которой я познакомился много лет назад во время летнего отдыха на берегу ласкового Балтийского моря.
Удивительно, но мне, тогда уже ветерану афганской войны, тридцатитрехлетнему капитану десантно-штурмового батальона, до встречи с этой девушкой чувство любви, о которой судачит как минимум восемьдесят процентов людишек, было совершенно незнакомо. Женщины были, как у всякого нормального мужика, но вот чтобы хотелось видеть ее рядом с собой каждый день, на протяжении многих лет, вместе воспитывать детей, вместе ходить в кино, в театр и в гости… Нет, такого не было. До того дня, пока совершенно случайно я не забрел на так называемый дикий пляж.
В общем, он и не был никаким официально обозначенным на местности куском прибрежного песка, просто в полукилометре от обычного курортно-санаторного пляжа города Пярну уже давно нашли себе пристанище группы раскрепощенных местных жителей, любивших предаваться солнечным ваннам в костюме Адама и Евы. Влекомый обычным человеческим любопытством, я встал прямо посередине загорающих вокруг меня граждан и стал ошалело вертеть головой, непроизвольно останавливая взгляд на самых выдающихся образцах женской половины человечества. И дождался.
Жирная, как свиноматка, и, конечно же, полностью голая дамочка неопределенного возраста, совершенно не стесняясь своих отвисших, как уши спаниеля, грудей, на непонятном мне языке начала громко вопить и показывать в мою сторону указательным пальцем. Эстонский я к тому времени както не удосужился выучить, но и без этого прекрасно понял, что попал в дурацкое положение. Абсолютное большинство загорающих на диком пляже привыкли не обращать, по крайней мере слишком навязчиво, внимание на лежащих вокруг граждан. И появление неискушенного в нудизме мужика в бело-голубой десантной майке и сшитых из «серпасто-молотка-стого» флага шортах никак не могло остаться незамеченным. Я был словно волк в овчарне. Правда, «овцы», один-раз обратившие внимание на дикие крики выжившей из ума «фотомодели» с десятком вторых подбородков, снова лениво уткнулись в расстеленные на горячем песке полотенца и покрывала. Строгая ревнительница правила «не обращать внимание» продолжала истошно вопить и никак не хотела опускать нагло уставившийся в мою сторону палец. Мне ничего не оставалось, как побрести обратно в направлении общественного пляжа. Но тут, совсем неожиданно, чья-то нежная рука тронула меня за локоть. Я почувствовал, как по моему мускулистому и узловатому торсу пробежала едва ощутимая волна мурашек.
Передо мной стояла девушка с вызывающим зависть бронзово-шоколадным загаром и длинными белыми волосами. Ее очаровательную, словно две маленькие дыньки, грудь ненавязчиво подчеркивал салатного цвета купальник. Она сняла солнечные очки и, щурясь от яркого света, весело спросила:
— Вы здесь новенький, да?
Я обратил внимание на небольшой, очень приятный на слух акцент. Потом долго вспоминал, где мог слышать его раньше, и наконец вспомнил некогда всеми любимую передачу «Телевизионные знакомства», завоевавшую огромную популярность не столько содержанием, сколько необъяснимым впечатлением «заграничности» из-за сильного эстонского акцента ее ведущего.
— Да, совсем новенький. — Я неловко пожал плечами и позволил себе заглянуть в глубокие, как морская бездна, глаза незнакомки.
— Здесь все загорают голыми, — просветила меня девушка и вдруг провела своей маленькой влажной ладошкой по моей бугристой руке. — Какой вы сильный… — как будто завороженная, медленно протянула она. — Вы десантник?
— Что-то вроде того. — Я уклонился от дискуссии на эту тему, хотя испытал известное удовольствие от комплимента. Мужчины — это взрослые дети и очень любят, когда женщины восхищаются их силой, умом, способностями или темпераментом. Вот на такую приманку мы регулярно и попадаемся в умело расставленные слабой половиной ласковые сети!
— Хотите, я расскажу вам про правила этого пляжа? — Девушка слегка прищурилась и, закрывшись от полуденного солнца приставленной к челке ладошкой, приглашающе посмотрела на меня. — Если, конечно, вы думаете здесь загорать.
— А почему ты сама в купальнике? — во мне проснулся хулиган и повеса, одной из привычек которого было всегда и везде задавать бестактные вопросы.
— Потому что здесь кругом люди, а у меня на спине… — девушка слегка замялась, дотронувшись рукой до правой нижней округлости, скрытой за салатного цвета тканью, — небольшой шрам. В детстве я лазила за вишнями на дерево, и вдруг сук обломился. Вот и приходится загорать за дюнами или в купальнике.
Я был поражен непринужденностью и раскованностью девушки, не побоявшейся заговорить с совершенно незнакомым мужчиной и так спокойно отвечающей на, мягко говоря, не совсем обыденные вопросы. Мне не удалось сдержать улыбку. А она восприняла это как согласие с моей стороны и тут же взяла меня за руку.
— Вас как зовут?
— Валерий…
— Валера, угостите меня «кока-колой», а то очень пить хочется! — Шоколадная красавица потянула меня в сторону виднеющегося вдали пляжного кафе, откуда доносились приглушаемые шелестом накатывающихся на янтарный песок волн звуки музыки. — Меня зовут Района. У вас в России, наверное, нет таких имён, правда?
— А почему ты решила, что я из России, а не из какой-нибудь там… Литвы? — поинтересовался я.
