«Тебе нужны деньги? А что бы ты отдала, если ничего не имеешь?» — спросила богачка.
«Да, я ничего не имею, кроме своей молодости, потому так бедна», — призналась девушка.
«Вот если бы ты и впрямь захотела, я бы поменялась с тобой. Не на все время, конечно».
«А разве можно?» — удивилась девушка.
«Можно. Надо только обратиться к небу и попросить его. Но послушает оно не меня, а тебя».
«А ты согласна?» — обрадовалась красавица.
Старуха даже не поверила, что служанка так быстро и бездумно согласится на такое предложение и поспешно кивнула боясь, как бы глупышка не передумала.
Всю ночь молила девушка небо, чтоб подарило оно ей обеспеченную старость. Клялась, что надоела голодная, нищая, безрадостная молодость. Что хочет она хоть немного пожить без забот.
Небо услышало и сказало: «Что ж, будь по просьбе твоей. Получай богатство. Но знай, с каждым прожитым днем ты станешь старше на год, а твоя хозяйка — на год моложе. Когда ты достигнешь ее возраста, а она — твоего, каждая живите своей судьбой и не просите вернуть все вспять. Живите, если взятое чужое — своего милей. Но потом не жалуйтесь», — предупредило небо.
Со следующего дня, как и было обещано, девушка стала старше, а старуха — моложе.
Богачка, конечно, не сказала служанке, что и она просила всю ночь небо подарить ей радость молодости.
«Мне надоело болеть и стареть. И это в то время, когда у меня все есть. Подари мне, небо, молодость. Уж я сумею ею распорядиться разумно. Я так хочу жить и боюсь смерти. Услышь, небо!» — просила она.
И когда через неделю, старуха почувствовала, как наливается ее дряблое тело молодой силой, обрадовалась бесконечно и отдала служанке все богатства свои.
Через месяц девушка почти в старуху превратилась. И ее отец, не зная в чем дело, уже перестал радоваться богатствам дочери. А та не замечала в себе перемен. Внезапное богатство ослепило. И девушка считала, что наконец-то счастье и ее нашло.
А богачка, став молодой, забыла о горестях старости, о болезнях и немощи, о морщинах и уродстве. Она преобразилась. И стала даже красивее той, с кем поменялась своею судьбою. Ее полюбили, она любила. Жизнь стала такой яркой и беззаботной, что она никогда не жалела об отданном богатстве. Она вернулась в самую голубую пору жизни — в свои семнадцать лет.
А девушка, ставшая богачкой, стала дряхлой старухой — болезненной, морщинистой, но знатной.
И теперь она поняла, почему ее госпожа, не задумываясь, променяла свое богатство на молодость.
Ведь имея все — не имеешь главного. Имея главное, остального лишен.
Старясь с каждым годом, внезапная богачка однажды не выдержала и обратилась к небу. «Прости, что в молодости была я так глупа и променяла свою молодость на старость. Верни мне мое. Я не хочу чужой судьбы. Я так мало видела в своей жизни. Я тоже хочу любить и быть любимой, хочу с радостью, а не со страхом ждать утра нового дня. Прости мою наивность, верни мою молодость, мою жизнь».
Но бывшая старуха не захотела вспомнить уговор, что меняется с девушкой лишь на время. Она не хотела расставаться с молодостью. Тогда небо решило наказать каждую по-своему.
И однажды, когда весна пришла на землю в буйной зелени и бывшей богачке в цветущем саду сделал предложение молодой парень, она услышала голос неба:
«Твоя служанка умирает».
«Ну и что? Она сама продала мне свою молодость. Хотела жить богато, А в жизни нельзя иметь все сразу. Она купила мою судьбу. Пусть не жалуется теперь».
«Она так мало жила на свете», — вздохнуло небо.
«Тем более. Легче умирать, когда мало видела. Жалеть о неузнанном будет меньше».
«Она щедро одарила тебя».
«Мои богатства стоили ее дара».
И осерчало небо, услышав дерзкий ответ. И в день свадьбы бывшей богачки вдруг пошел с голубого неба снег. Едва он касался лица, волос невесты, как она стала тускнеть и стариться у всех на глазах.
«Небо! Не отнимай радость! Я так хочу жить! Верни молодость! — плакала она, понимая, что происходит.
В ужасе смотрел парень на свою невесту. Не девушка, замшелая старуха сидела перед ним в подвенечном платье.
И люди услышали голос свыше:
«У каждой жизни есть свой предел. От него не откупишься ни обманом, ни деньгами. В могилу никто не уходит с чужой личиной. Смерть обнажает всех…»
Умолк Костя. А мужики, все еще с раскрытыми ртами, ждали продолжения сказки.
— Ну а дальше-то что? Чего с той девахой сделалось? Жива иль тоже околела? — пристали к Косте мужики.
— Дальше бабка не рассказывала. Всяк сам по-своему эту сказку закончит. По мере тепла в душе. Я лишь о том, что помнил, рассказал вам, — сконфузился мужик.
— Тьфу ты, черт! Нескладуха, да и только, — ругнулся Полушпалок.
— И к чему ты это насвистел? — не понял Аслан.
— А жаль, что не поняли. В этой байке и для нас имеется свой смысл. Почаще о ней вспоминать надо, — сказал Илья Иванович и поблагодарил Костю за рассказанное.
Взявшись за работу, зэки забыли о сказке. Да и до нее ли, когда запаздывают машины с гравием и щебенкой, когда бригаду идейных, всех наповал, скосил вирусный грипп и теперь бригада Федора упиралась за себя и за них. Ведь начальству плевать на болезнь, план дороже всего.
Какой там перекур? Отойти по нужде некогда. А тут еще бригадир шуточки отпускает:
— Запарились, мужики? Ну да ништяк, будете знать изнанку Колымы не по сказкам. У нее богатств хоть задницей ешь, а молодой — никогда не была. Все потому, что первой постройкой здесь стала зона. Значит, горе людское.
— А правду говорят, что тут золото есть? — спросил Полушпалок.
— Ты что, в сказку захотел? — рассмеялся Кила.
— За мое отбытое, не мешало бы немного получить.
— Кому мало — добавят. Иль не надоело тут чертоломить? — оборвал Илья Иванович Петра, помогая ему вытащить из-под сугроба каменную березку.
— Она, стерва, наверно, насквозь землю проросла. И корни ее где-нибудь в Африке искать надо. Вон какую ямищу выдолбали, а вырвать или отломать — никак не удается.
— А ты ее к языку, — съязвил один из стукачей.
— К твоему! — враз побелел Петр.
— Ну, ну, полегше, бесы! — охладил обоих Илья Иванович и позвал фискала помочь. Тот зашел сбоку, и вдруг его нога провалилась. Мужик не удержался и ухнулся следом в провальную черную дыру.
— Батюшки, никак на берлогу напоролись, — ахнул Кила и окликнул исчезнувшего мужика. Из дыры послышался рык.
— Ты глянь, еще пугает, гад. А ну вылезай, сволочь! Чего сачкуешь, да людей пугаешь? — возмутился Аслан.
И вдруг шапка на его голове поднялась, волосы встали дыбом.
Снег под ногами Аслана зашевелился, как живой.
Парень, ничего не понимая, отскочил в сторону, к подкопанной березе. А в это время снег поднялся на дыбы. Из-под коряг, пеньков, кустов, выскочил из берлоги медведь. Глянув на людей, растерявшихся от неожиданности, рявкнул, полез через снег в глубь распадка.
Охранник приложил к щеке ствол винтовки, прищурился.
Выстрел нагнал зверя в сугробе. Тот оглянулся, встал на задние ноги дыбом. Но пуля попала точно. Зверь осел в сугроб, беспомощно гребанул лапой потеплевший пунцовый снег.
— Сколько мяса! — присвистнул кто-то.
— Эй, ты живой? — крикнул охранник в берлогу.
— Живой! Это он меня испугался и выскочил. Я ему сонному на башку сиганул. Разбудил, выходит, — растерянно улыбался поднятый из берлоги стукач.
— Черт-те что! Даже звери их не терпят. А мы под одной крышей живем и ничего, дышим, — хохотнул Аслан.
Стукач глянул на него жестко. Но сказанное не вернуть. Илья Иванович головой качнул, понимая, как дорого может обойтись Аслану его шутка.
— В страхе забудет, — надеялся Кила.
И в этот день машина из зоны пришла за бригадой поздней ночью.
Зэки, уже привыкшие к этому, с вечера разожгли большой костер, разбив в осколки старые коряги.
Оглянувшись на охранников, позвали их к огню, дали место у тепла. Люди, боясь холода и волчьих стай, не отходили от огня.
Разговор у костра вился ровно, как легкий сизый дым.
— Не понимаю, зачем мы выдергиваем пни и деревья, если потом на это место лаги укладываем, — сказал Аслан ни к кому не обращаясь.
— Да потому что пни и коряги, оставленные в земле — гниют. А когда по трассе пойдут машины, земля станет проваливаться в тех местах от сотрясения и тяжести. Вот и убираем, как больные зубы, как чирьи из тела. А лаги меж собой скреплены надежно. Под гравием и щебенкой хорошо сохраняются. Тем более что укладываем в вечную мерзлоту, — ответил Кила.
— Ну а сырость попадает по весне с болот, да марей? Как не будут гнить?
— Не попадет вода. Разве не видел траншеи по обе стороны трассы. Их водосбросом зовут. Эти траншеи копают и теперь зэки нашей и других зон. Они намного опередили нас. Да и прокладывать их стали много раньше трассы. Мы уж по готовому идем. Тем, первым, куда как труднее нас досталось, — ответил бригадир.
