Я старался не упустить ни слова из рассказа Жорика. Вадим и Сашка с матерью так же заинтересованно прислушивались к его словам.
Здесь, в Питере, Конопле удалось разыскать кое-кого из своих армейских знакомых, порвавших, подобно ему, со службой. Они-то и объяснили ему, как проще всего заработать неплохие деньги.
Сначала образовалась небольшая группа, состоявшая из одних только офицеров запаса, которая промышляла вымогательством и откровенным грабежом, Затем к ним присоединились люди со стороны.
Почуяв запах денег, Витек бросил пить. Жестокости и хладнокровия ему не занимать, а потому дела быстро пошли в гору. Как рассказал Жорик, отношений с законными ворами Конопля не имел. Тёрок с ними избегал. Жил своей жизнью. Если и душил кого-то из фирмачей, то только тех, кто пока не имел ментовской или бандитской крыши. Доходы научился вкладывать в легальный бизнес.
— И что, — спрашиваю у Костыля, — никто не в состоянии ему по ушам надавать?
— Времена беспредельных разборок проходят, — ответил мне Жорик. — Он нас не трогает. Мы — его. Пока что места всем хватает. Фирмачи плодятся не по дням, а по часам. Три фирмы дохнет, пять открывается. Дел достаточно.
— Но он же падла! — возмущаюсь я.
— Все не без греха, — уклончиво отвечает Костыль. И сообщает о том, что сегодня, здесь, в его ночном клубе, он встречается с Коноплей. Меня словно током ударило.
— Убью его!
— Не угадал, — говорит Жорик. — Я буду вести с ним базар за тебя и за этого придурка. — Взгляд на Вадика. — А ты послушаешь.
— Как?! — изумился я.
— Легко. Смотри сюда. — Жорик поднялся из-за стола и подошел к окну, через которое просматривался стрип-зал. — Вон кабинка, видишь?
Я кивнул.
— В ней мы с ним и присядем. Как только увидишь, что шторки задвинулись, иди сюда. — Костыль потащил меня к дальней стене комнаты, в которой мы расположились. Стена была занавешена точно такой же шторой, как и окно. Жорик отвел гобелен в сторону, и взору открылась одностворчатая узкая дверь. Отворив ее, мы шагнули в крохотное помещение, напичканное спецаппаратурой. — Сядешь вот на этот стул, — указал Жорик, — и напялишь на уши вот эти штуки. — Я увидел наушники и все понял. Кабинка в которой Костыль наметил встречу с Коноплей, прослушивалась.
— Ни фига себе! — обалдел я от неожиданности.
— Главное, ничего здесь не трогай руками. Все уже настроено и отрегулировано.
Раньше я думал, что такое возможно лишь в шпионских романах и приключенческих фильмах.
— Встреча с Коноплей назначена на восемь вечера — сказал Костыль и повернулся к другим присутствующим. — Вы теперь пойдете с моими людьми.
— Куда?! — испуганно спросили они в три голоса.
— Не волнуйтесь. О вас позаботятся.
— Но… — попыталась еще что-то сказать Сашка.
— Никаких «но»! — решительно прервал ее Жорик. В ту же секунду в комнате появился шеф-повар Сэн. Теперь, правда, он был не в поварской униформе, а в шикарном костюме и при галстуке. Китаец мило улыбался и щедро раздавал поклоны.
— Просу! — указал он жестом на дверь. — Пасалиста!
Сашка с матерью и Вадик покорно двинулись к выходу. Уже с порога Сашка обернулась и подбежала ко мне:
— Женька! Прости меня! Я просто очень испугалась там, дома. Я люблю тебя! Я молча обнял ее и поцеловал.
— Все будет хорошо? — с надеждой в голосе спросила она, заглядывая мне в глаза. — Ну, скажи мне, что все будет хорошо!
— Ничего не бойся, — ответил я. — Иди. А что я мог еще ей сказать?..
Конопля появился в клубе Жорика минута в минуту. Поначалу я его не узнал. Лицо на две трети скрывали густые ярко-рыжие борода и усы. Видать, неплохо я его изуродовал в восемьдесят пятом, коли пришлось шерсть наращивать. Волосы на голове были острижены почти под ноль и торчали во все стороны ежиком. Одет он был в просторный костюм «мокрого» шелка — черный или темно-серый, я через окно толком не разглядел, — и черные кожаные туфли. Массивный золотой браслет на запястье правой руки и кольцо-печатка на пальце.
Но преобразила его не одежда. Походка и жесты — вот что здорово изменилось. В Афгане он был суетливым и нервным. Здесь же я видел мягкую поступь, сдержанные движения рук и плавные повороты головы. Солидняк, одним словом.
И, как водится, свита. Лариска — понятное дело. Я и не сомневался, что она рядом с ним нарисуется. Пара «быков». Господи! А это кто же?! У меня пересохло во рту. Я даже протер глаза: не привиделось ли?
Нет. Не привиделось. Если Лариска шла рядом справа, то по левую руку от него находился не кто иной, как мой землячок и сослуживец по Афгану. Тот самый Лешка Звонарев из Петрозаводска, которого чуть не запорол «дух» на Афгано-пакистанской границе. Вот так дела! Значит, пашет теперь Леха на бывшего своего взводного. Но ведь Лешка и Витек — совершенно разные люди. Хотя деньги при известных обстоятельствах творят чудеса. Как там говорят? Красота — великая сила? Как бы не так. Деньги! И ничего, кроме денег.
Жорик вышел навстречу гостям в сопровождении китайца Сэна. Тот уже отвез куда-то Вадика и Сашку с матерью и вернулся в клуб. Конопля кивнул в знак приветствия, после чего Костыль указал ему жестом на кабинку. Внутрь вошли Витек, Лариска и Жорик. «Быки» присели за крайний столик в зале. Китаец и Лешка Звонарев остались в входа в кабинку. Говорю ж, блин, как в кино! Только чем это кино для меня кончится?
А Лешку я помню по Афгану клевым надежным пацаном. Зря он с Коноплей связался. Впрочем, время идет, все меняется. Может, и Лешка изменился.
Черт побери! Я стал излишне сентиментальным! И никак не могу избавиться от воспоминаний прошлого…
Летом восемьдесят четвертого, за год до того случая с Коноплей, мы сопровождали колонну бензовозов до Джелалабада. По обе стороны от дороги «зеленка» — довольно-таки густая лесопосадка. Шесть машин с цистернами горючего. В кабинах солдаты автомобильного батальона. Перед колонной шли ИМР и БТР-80, а позади три БМП с десантом на броне.
Дорога разъё… В общем, места живого нет — рытвины да колдобины, яма на яме. Особо не разгонишься. Грамотный водила руль бинтами обматывает, чтоб ладони не рвало. А салаги после таких рейсов приезжают с кровавыми мозолями на руках.
Кое-где у обочины детишки афганские стоят. Черные, худющие, грязные. И голодные. Ручонки в нашу сторону тянут. Жрать, значит, просят. А нам останавливаться приказом запрещено. Солдаты им на ходу свой «сухпай» бросают: кто банку тушенки-сгущенки, кто сухарей. Они скопом на еду кидаются. И дерутся между собой. Убить друг друга готовы за корку хлеба.
Водилы катят по трассе осторожно, стараясь попадать в колею впереди идущей машины, чтоб не нарваться на мину. Хотя «духи», падлы рваные, приноровились регулировать взрывные устройства таким образом, чтобы они срабатывали с третьего-четвертого нажатия на корпус. На «имээрку» надежды мало. Саперы тоже живые — не застрахованы. А потому состояние, скажу я вам, словно сидишь на бочке с порохом. Точнее не скажешь. И на «зеленку» во все глаза пялишься. Там «духи» могут поджидать. Любят они, твари, засады на дорогах устраивать.
Мы с Лешкой Звонаревым подложили заранее приготовленные подушки под задницы и тащимся на первой броне после замыкающего бензовоза. Пылит козел, дышать невозможно. В этом смысле комфортно тем, кто в головной ИМР. Воздух чище. С другой стороны, они первыми под удар попадут, если что. Тьфу-тьфу-тьфу! Не приведи Господи!
— Ссышь? — спрашивает Лешка. Я в ответ лишь смачно сплюнул на броню. И слюна зашипела, будто на раскаленной сковородке.
— Я тоже ссу, — не дождавшись моего ответа, проговорил Лешка.
Действительно, он мог меня и не спрашивать. Потому что на сопровождении колонны боится каждый. Вся эта война за хребтом Гиндукуша подлая. Здесь каждый норовит ударить исподтишка. Нет линии фронта, а значит, нет никакой определенности. И древний афганец, что днем на твоих глазах мирно обрабатывает кетменем крохотный участок иссохшей земли, ночью берет в руки бур и нож, чтобы идти резать и стрелять тех, кого днем он почтительно называл шурави. Бывали случаи, когда наши останавливались и давали детям еду. А те взамен дарили им бакшиш — авторучку, дешевые часы-штамповки и все такое прочее. А через некоторое время эти подарки в руках солдат взрывались, оставляя пацанов без глаз или кистей.
Вот и теперь какой-нибудь подарочек может ждать нас за ветвями «зеленки»…
Не успел подумать, как по головной «имээрке» ударили из гранатомета, и она заглохла, перегородив дорогу. Кумулятивный выстрел прожег тонкую броню, как спичечный коробок. Машина вспыхнула изнутри. И тут же вторым выстрелом дали по замыкающей колонну «бээмпэшке». Тех, кто был сверху, расшвыряло в стороны. Им может и повезти — отделаются контузиями. А вот экипажу крышка. Сгорели мужики. Еще через секунду взорвался бензовоз в середине колонны. И густо загрохотал «духовский» ДШК, заставивший всех попрыгать с машин и занять оборону по другую сторону дороги.
