– Что?!
– Я сказал, я здесь и говорю по мобильному телефону, который несколько минут назад купил в «Кмарте».
– Как вы...
Послышался негромкий щелчок, как будто что-то стукнулось об оконное стекло.
– Это я бросил камешек вам в окошко, болван. Хорошо, что у меня не оказалось при себе РПГ, тогда бы вам пришлось прекратить воевать. Я взял напрокат другой автомобиль и приехал вслед за няньками, которых вы приставили к моему автомобилю, сюда, к вашей берлоге. А теперь впустите меня и давайте поговорим.
Суэггер вошел, лишь мельком взглянув на команду, которую он так ловко обвел вокруг пальца.
– Ладно, ребята, а теперь убирайтесь. Я буду говорить с ним.
– Коммандер, вам не требуется охрана? – осведомился экс-коп, наметанным глазом заметив в движениях Боба признаки ярости.
– Нет. Он все поймет правильно. Он отлично знает, что ваша команда не вела на него какой-то дурацкой охоты, верно, Суэггер?
– Давайте-ка отвечайте на мои вопросы, а там посмотрим.
Побежденные им люди один за другим выскользнули из комнаты, а затем Бонсон проводил Суэггера в соседнее помещение, оснащенное как пункт оперативного управления, с компьютерными терминалами и офисными АТС. Около пультов крутилось несколько техников.
– Кончайте работу, отправляю всех на перерыв, – приказал Бонсон.
Сотрудники удалились. Боб и Бонсон сели на продавленный потертый диван.
– Я выяснил имя вашего русского.
– Отлично, – похвалил Бонсон.
– Его звали Роберт Фицпатрик; по сведениям англичан он работал на ГРУ. Но они понятия не имеют, зачем он приезжал.
– Суэггер, это замечательно. Проклятье, вы же настоящий разведчик. Вы производите на меня все большее впечатление. Итак, что вам дала эта информация? Куда вы отправились дальше?
– Вы все узнаете, когда я сложу кусочки вместе, но пока что мне это не удается. Однако у меня есть кое-какие соображения. Что у вас всех имеется на этого парня? Я должен выяснить, кем он был или есть, что с ним случилось и с чем все это связано. Он натянул нос британцам. Им стало известно, что он работал у них в стране, лишь спустя много времени после того, как он оттуда убрался.
– Фицпатрик был вербовщиком, – сказал Бонсон. – Это было его специальностью. Он был одним из тех симпатичных обаятельных типов, которые заставляют людей, словно под гипнозом, делать то, что им нужно, а те так и не осознают, что их завербовали. Понимаете ли, это-то и было в нем самым интересным. Вряд ли Триг был его единственным проектом. Я думаю, что он мог завербовать и других людей и, как бы он ни намеревался использовать Трига, эта вербовка не могла быть главной целью его приезда в Соединенные Штаты.
– И что же в таком случае он здесь делал?
– Вербовал «крота».
– Вот что, парень, – сказал Боб, – это дерьмо становится все отвратнее. Все эти игрушки с тайными агентами словно из дешевой книжки в мягкой обложке. Я не собираюсь копаться в этой дряни. У меня мозги не так устроены.
– И тем не менее именно в этой части он был особо одарен, имел специальный талант. Мы знаем о нем немного больше, чем англичане. К тому же время в некотором роде подтверждает наши выводы.
– Что вы имеете в виду?
– В течение последних двадцати лет в Управлении происходили любопытные серии неудач. Можно было подумать, что нас преследует невезение. Каждый раз мы в конце концов вылавливали какого-нибудь виновника. В начале восьмидесятых им оказался парень по имени Йост Вер Стиг. Немного позже обнаружился Роберт Говард. В начале девяностых мы наконец поймали Олдрича Эймса. И каждый раз мы думаем: ну вот, дело сделано, мы, слава богу, избавились от этой заразы. Но по каким то причинам этого ни разу не случилось. Все время кто-то остается. Мы всегда немного опаздываем, действуем чуть медленнее, чем нужно, хоть самую малость, но отстаем. Они все время немного опережают нас. Даже после распада страны они непостижимым образом продолжают опережать нас. Я убежден, что он находится здесь. Я чувствую его присутствие. Я обоняю его запах. Он кто-то из тех, кого вы никогда не заподозрите, он пребывает в полной безопасности. Он работает не ради денег, это видно из того, что он почти не проявляет активности. Но он здесь, я знаю это, черт возьми, и я его выловлю! И еще я знаю, что это проклятый «Фицпатрик» завербовал его в том самом тысяча, девятьсот семьдесят первом году, когда он был в этой стране. А я, черт бы все побрал, лишь чуть-чуть не дотянулся до него в том году. Я опоздал на пару часов, потому что ваш приятель Фенн не пожелал подыграть мне.
– Так, что же случилось с Фицпатриком?
– Исчез. Сквозь землю провалился. Мы понятия не имеем. Он не только не входил в число сотрудников посольства, но и не имел с ним никаких связей, у него не было ни резидентов, ни связных, он не выполнял ни одного из классических трюков своего ремесла. Нам так и не удалось установить хоть один его телефонный контакт. Он был одиночкой. Мы не знаем, кто на него работал. Мы даже не знаем его внешности. Нам ни разу не удалось сфотографировать его. Но то, что он снова активизировался, наводит на серьезные размышления. С какой бы это стати? Ваш портрет появляется в газете, и внезапно они решают убить вас?
– Но мои портреты и раньше появлялись в прессе. Они были на обложке «Тайм» и «Ньюсуик». Русские не могли не заметить их. Так, что же изменилось на сей раз?
– Это непростой вопрос, сержант. Я не могу дать на него ответа. В Лэнгли над ним корпит целая команда аналитиков, но они пока что ничего не надумали. Это не имеет смысла. И чтобы все стало еще сложнее, необходимо предположить, что Фицпатрик может теперь не работать на русских или на старый советский коммунистический режим, который, можете мне поверить, все еще сохранился. Может быть, сейчас он действует против них. Это очень серьезный вопрос, но, уверяю вас, у него очень простая подкладка. «Крот». Проникновение в Управление. Фотография напоминает о вашем существовании, какие-то рычаги приходят в движение, и вас решают устранить для предотвращения – чего? Я не знаю.
Что-то здесь не складывалось. Оставалась какая-то маленькая деталька, не желавшая вставать на отведенное для нее место.
– У вас озадаченный вид, – заметил Бонсон.
– Я не могу понять толком, – ответил Боб. – Что-то меня слегка тревожит, но не знаю что. Что-то из того, что вы говорили...
Фотография.
– Так вы не знаете, как Фицпатрик выглядел?
– Нет ни единой фотографии. Это к вопросу о том, насколько он был хорош.
Что же здесь не так?
– Но почему у вас нет фотографий?
– Нам ни разу не удалось подойти к нему достаточно близко. Мы просто не успевали оказаться у него на пути. Мы всегда оставались у него за спиной. Я уже говорил вам, что нам потребовалось слишком много времени. Я пытался...
Фотография.
– Фотография есть.
– Я не...
– Фотография есть у ФБР. ФБР было там.
– Похоже, что мы с вами читаем книгу на разных страницах. ФБР было... Где оно было?
– На ферме. На ферме в Джермантауне в семьдесят первом году. Триг сказал Донни, где она находится. Моя жена ночью поехала туда вместе с Донни: он никак не мог решить, нужно ли давать показания против Кроу. Он искал Трига, чтобы спросить совета. Моя жена видела там Фицпатрика. Она рассказывала, что там дежурило ФБР, и когда они с Донни уезжали, то их сфотографировали. Агенты находились на холме над фермой и собирались задержать Трига.
– ФБР там не было. ФБР было в Вашингтоне вместе с лейтенант-коммандером Бонсоном и пыталось понять, куда же к чертям все подевались.
– Там были агенты. Они сделали снимок Донни и Джулии, отъезжавших от фермы. Она рассказала мне об этом менее недели тому назад.
– Это не было ФБР.
– А не могло это быть какое-то другое агентство безопасности, ведущее слежку за Тригом, не зная, что...
– Нет. Такое полностью исключалось. Мы работали вместе.
– Но кто же это был?
– Позвоните вашей жене. Выясните.
Он подвинул Бобу телефон, и тот достал маленький клочок бумаги, на котором записал номер дома на ранчо в округе Кастер.
Он набрал номер, прислушиваясь к треньканью в аппарате. Там уже далеко перевалило за полдень.
После трех гудков он услышал голос:
– Слушаю.
– Салли?
– О, супруг. Пропавший супруг. Где, черт возьми, тебя носило? Она неважно себя чувствует и сильно тревожится, а ты уже несколько дней не звонишь и не звонишь.
– Мне очень жаль, но я был сильно занят кое-какими делами.
– Боб, это твоя семья. Разве ты этого не понимаешь?
– Это я отлично понимаю. Я как раз собираюсь вернуться домой, заменить тебя, и все снова будут счастливы. Кстати, ты помнишь, что она разводилась со мной?
– Вы равно у тебя остаются твои обязанности, – наставительно заметила Салли. – Ты не в отпуске.
