– Я стараюсь обо всем позаботиться. Как поживает Ники?
– Отлично. У нас идет снег. Говорят, что будет большой и продолжительный снегопад, один из тех, что бывают здесь в конце весны.
– Ради всего святого, ведь уже июнь!
– Здесь, в Айдахо, свои правила и свои времена года.
– Наверное, так оно и есть. Скажи, Джулия может пойти к телефону? Это важно.
– Я посмотрю, не спит ли она.
Боб ждал, держа трубку около уха; прошло несколько минут.
Наконец послышался щелчок – видимо, была снята отводная трубка – и послышался голос Джулии:
– Боб?
– Да. Как ты себя чувствуешь?
– Я в порядке. Я все еще в гипсе, но, по крайней мере, меня отцепили от этой ужасной растяжки.
– От вытяжки ужасно устаешь.
– Где ты находишься?
– В данный момент я нахожусь в Вашингтоне и пытаюсь разобраться с этими делами.
– Боже мой, Боб! Неудивительно, что мой адвокат не лог тебя разыскать.
– Я скоро вернусь домой. Только закончу с этой штукой.
Джулия промолчала.
– Я должен спросить тебя кое о чем.
– О чем же?
– Ты говорила мне, что, когда вы с Донни уезжали с фермы, вас сфотографировали, верно? Что на холме сидели какие-то парни, следившие за происходившим, и они сделали снимок.
– Да.
– Ты в этом уверена?
– Конечно, уверена. Зачем бы я стала выдумывать такие вещи?
– Ну, у тебя могли, например, смешаться разные воспоминания.
– Нет, там все было очень просто. Донни знал, где искать эту ферму; мы приехали туда. Нашли там Трига и какого-то здоровенного белокурого парня, как сказал Триг, ирландца. После того как Донни поговорил с Тригом, мы уехали. Подошли к автомобилю, сели, и вдруг ниоткуда появился этот парень и сфотографировал нас со вспышкой. Вот такая история.
– Ммм... – Боб прикрыл трубку ладонью. – Она говорит что да, вне всякого сомнения, их сфотографировали.
– И как этот парень выглядел?
Боб спросил Джулию об этом.
– Одет в костюм. Крупный, думаю, что тупой. Я его плохо видела. Не забывай, дело происходило ночью. Похож на полицейского. Или агента ФБР:
– Просто полицейские? – пробормотал Боб.
– Неужели вы не понимаете, – сказал Бонсон, – это была какая-то советская охранная команда. Они прикрывали Фицпатрика.
Да, сказал себе Боб, в этом мог иметься определенный смысл.
– И это все, кто там был? – спросил он.
– Ну... Может быть, Питер. Питер Фаррис.
– Питер? – переспросил Боб.
Питер? В голове у него зазвучали неуловимые отзвуки воспоминаний.
– Я не знаю, был ли он там.
– Кто такой Питер? – спросил Боб, напрягая память и вроде бы припоминая, будто Донни один или несколько раз упоминал Питера и с этим было связано что-то нехорошее.
– Это был один из моих друзей по движению. Ему казалось, что он влюблен в меня. Возможно, он поехал туда следом за нами.
– Ты точно не знаешь?
– После той ночи его никто не видел. А несколько месяцев спустя нашли его тело. Я писала Донни об этом.
– Ладно, – сказал Боб, – я позвоню тебе, как только вернусь, и мы все решим так, как ты захочешь. Вас не завалит этим снегопадом?
– Может быть, на несколько дней перекроет дороги, это место на отшибе от всякого другого жилья. Но это не беда: у нас большой запас продуктов и топлива. Салли с нами. Это не проблема. Я чувствую себя в полной безопасности.
– Отлично, – сказал он.
– До свидания, – ответила Джулия.
– Уперлись в тупик, – сказал Боб, положив трубку.
Питер, думал он. Питер мертв. Питер исчез той ночью. И все же что-то продолжало тревожить Боба. Он вспомнил другие слова, обращенные непосредственно к нему: «Ты думаешь, что все вращается вокруг тебя».
– Что ж, еще одно доказательство в пользу того, что той ночью русские проводили какую-то серьезную операцию и задействовали высший уровень безопасности.
В этот момент в мозгу Боба промелькнула неоформленная мысль.
– Вот что странно, – медленно проговорил он. – Все, кто побывал на этой ферме: Триг, этот парень, Питер Фаррис, Донни – всё они мертвы. Фактически все они умерли в течение нескольких месяцев после той ночи.
– Все, кроме вашей жены.
– Да. И...
«Кроме моей жены, – мысленно повторил он. – Кроме моей жены».
Боб умолк на полуслове. В его мозгу начала оформляться цельная картина. Вернее, вначале ее там не было, затем она появилась. У него не было никакого ощущения, что нечто появилось, постепенно образовалось; эта картина просто возникла у него в голове, большая, как сама жизнь.
– Знаете... – начал было Бонсон.
– Заткнитесь! – рявкнул Боб.
Он молчал еще несколько секунд.
– Вот оно, – наконец сказал он. – Картина, хронология, цель.
– О чем вы говорите?
– Они убили всех, кроме Джулии. Они не знали, кем была Джулия, у них была лишь ее фотография. Снимок, который они сделали той ночью. Но Донни так и не стал официально сообщать о своем браке в Корпус морской пехоты. И поэтому там не было никаких сведений о том, кто она такая. Она оставалась для них загадкой. В таком случае мой портрет, который напечатали на обложке «Тайм» в связи с тем делом в Новом Орлеане, не имел для них никакого значения, я для них ничего не значил. Тогда я даже не был знаком с Джулией. Но два месяца назад в «Тайм» снова появился мой портрет. И в «Нейшнл стар». Я тогда на один уик-энд снова сделался знаменитостью. Фотограф из бульварной газетенки сфотографировал нас с Джулией, когда мы выходили из церкви. Их заинтересовала не моя рожа и не я сам, а та заметка, в которой говорилось, что я женился на вдове моего корректировщика, погибшего во Вьетнаме.
Он повернулся к Бонсону:
– Это Джулия. Они стремятся убить Джулию. Они должны убить всех, кто побывал на той ферме и видел, как Фицпатрик с Тригом нагружали фургон. И все это затеяно вовсе не ради того, чтобы убить меня. Нет, они охотятся за Джулией. Там, в горах, снайпер выстрелил сначала в человека, которого принял за меня, потому что у меня, то есть у него, было оружие. Он должен был прежде всего убрать вооруженного человека. Но целью была она.
Бонсон молча кивнул.
Боб схватил телефонную трубку, быстро набрал номер. Но линия не отвечала.
Соларатов нисколько не боялся снега. Ему пришлось немало его повидать. Он умел и жить, и охотиться в снегу. Ему доводилось много путешествовать в вечных снегах гор Афганистана с командами спецназа, гоняясь за командирами моджахедов. Снег был союзником снайпера. Он заставлял охрану прятаться под крыши, крепко привязывал к земле авиацию и, что самое главное, надежно укрывал следы. Снайпер любил снег.
А снег валил огромными густыми хлопьями, влажный, липкий снег с темного горного неба. Он ложился на крыши II облеплял деревья, быстро укрывал землю и загонял большинство людей в дома. Синоптик сказал, что снегопад не закончится до утра; это последняя контратака зимы, явление, конечно, редкое, но отнюдь не необычное. Тридцать, а может быть, и пятьдесят сантиметров беспрерывных беззвучных осадков.
Двигаясь в уже заметно поредевшем потоке транспорта, Соларатов без всяких хлопот добрался до междугородней подстанции телефонной сети «Белл» в штате Айдахо, которая и являлась F-1 – первичным концентратором – для телефонных звонков, шедших из отдаленного сельского округа Кастер в Новый Орлеан к Нику Мемфису. Это было приземистое невзрачное здание, построенное по современным американским стандартам – без окон. Снаружи стоял веселый значок «Белл», а внутри было темно; по всей вероятности, вся работа там проводилась автоматически. Рядом, чуть в стороне, за невысоким забором тянулась шеренга трансформаторов, помеченных сакраментальными табличками с черепом и костями и надписями «Опасно», а от этих трансформаторов отходили пучки проводов, которым предстояло разбежаться по округу Кастер, чтобы, пронизав его бесчисленными шунтами, создать в нем чуде современной связи. Маленькая стоянка для автомобилей была пуста.
Позади здания возле высокого забора из проволочной сетки размещалось нечто вроде автопарка; там стояли шесть фургонов с эмблемой «Айдахо белл», из-за которых можно было рассмотреть еще и сарай из листового металла, очевидно ремонтную мастерскую. Там тоже было темно. И что было лучше всего, здание находилось вдали от центра города (если можно применить понятие «центр города» к такому городишку, как Маккай) и стояло возле местного шоссе, по которому в такую погоду мало кто будет ездить.
И все же Соларатов не решился въехать на стоянку, потому что одиноко стоящая темной ночью на служебной стоянке машина вполне могла привлечь к себе ненужное внимание. Он протащился еще несколько сотен метров до небольшого скопления домов, где вдоль улицы стояло несколько автомобилей, втиснулся между ними и, выключив мотор, немного посидел в темноте, пока ветровое стекло не прикрыл тонкий слой снега. Тогда он открыл дверь, вышел и совершенно беззвучно закрыл дверь, поскольку в безмолвии снегопада даже негромкий щелчок замка должен был разнестись очень далеко.
