Свиридов оглядел пустынный коридор с фигурой охранника где-то метрах в пятидесяти от туалета, у большого стрельчатого окна, а потом шагнул к «питбулю».
– Погоди, – сказал тот. – Там босс.
– А если я в штаны наделаю, так ты мне их стирать будешь? – насмешливо спросил Владимир.
Тот грозно насупился.
– Борзеешь, мужик. Думаешь, сгонял с Толяном три партии в бильярд, так теперь типа сам черт не брателло? Держи дистанцию, баклан.
– Чего-то ты сегодня невнимательный, – сказал Владимир добродушно. – В сортир еще не ходил, а ширинка не застегнута. Все хозяйство засветил.
Тот машинально опустил голову и тут же получил такой удар по голове, что закатил глаза и сделал попытку без чувств рухнуть у двери, но Владимир успел перехватить обмякшее плотное тело и, раскрыв дверь мягким тычком ноги, втащить в «предбанник» и свалить его у белой итальянской раковины.
А затем запер дверь на замок.
Потом Владимир открыл вторую дверь, ведущую уже в туалет, и направился к кабинкам. Их было три. Впрочем, понять, в какой именно был Виноградов, было несложно – у правой кабинки торчала длинная фигура Гуся.
Свиридов шагнул к нему и, прихватив сзади за шею, сжал в жестком захвате. Тот дернулся, как придушенная рыхлая курица, и безжизненно повис в руках Владимира. Владимир аккуратно уложил его вдоль стены с заботливостью, с которой отец укладывает малолетнего сына, и распахнул легкую белую створку, за которой смутно маячил силуэт грузного мужчины.
Тот резко обернулся и посмотрел на Свиридова. Потом дернулся и, резко застегнув ширинку, бросил через плечо:
– Да ты че, Вова, берегов не чуешь совсем? Как тебя эти болваны пустили? Ты че, в нату...
– Молчи, козел, – сказал Владимир и, выхватив пистолет, ткнул им в бок Виноградова так, что тот скривился от боли и открыл было рот для хриплого матерного проклятия, но Владимир схватил его твердыми пальцами левой руки за нос и, бесцеремонно притянув к себе, проговорил: – В общем, так, Толя. Сейчас мы идем отсюда, садимся в твою машину и ведем короткую содержательную беседу. Если вздумаешь нервничать и буйствовать – пристрелю, как собаку. Все ясно?
– Я не понял... – проговорил тот голосом переводчика третьесортных голливудских блокбастеров. – Ты что, Вова... мусор? Так я тебе не советую. Уволят к ебеням, Вова. Лучше пусти, и будем считать, что ты перепил. Ты что, Вова... жить надоело, баклан?
– Не гнуси, Виноградов, – ответил Свиридов голосом, от которого на спине Анатолия Ильича выступил холодный пот. – Не бери меня на понт. Я не из мусарни.
Тот захлопал ресницами, а потом проговорил:
– А кто же ты тогда такой, программист Володя из Питера... ФСБ?
– Почти, – сказал Свиридов. – Так мы пойдем в твою тачку и поговорим или устроим коллоквиум на тему «Основополагающий волюнтаризм Артура Шопенгауэра»?
– Да я... – начал было тот, но тут же получил такой удар по почке, что придушенно застонал и почувствовал на своем затылке стальное касание пистолетного дула.
– Разгибайся, сука, – прозвучал холодный голос Свиридова. – Думаю, если я тебя здесь пристрелю, много людей скажет мне спасибо. Правда, тебя к этой категории населения не отнесешь. Иди, Толя, и не потей. В общем, так... Сейчас мы идем к выходу. Своим скажешь, что нужно обсудить одну приватную проблему. Если пикнешь – убью. При всех. Мне все равно, запомни: меня здешние хлопцы не смогут взять. Можешь спросить у своих горе-охранничков, которые валяются вот тут, в сортире.
Толян смотрел на холодное лицо Свиридова и не столько слышал, сколько чувствовал слова – холодные, тяжелые, беспощадные, – которые падали один за другим и буквально припечатывали к дорогому матово-белому кафелю.
И еще – он чувствовал, что его случайный партнер по бильярду не блефует и не берет его на испуг.
Такой может...
– Пошли, – холодно сказал Владимир.
Они прошли мимо вырубленных Свиридовым Гуся и «питбуля», Виноградов шел чуть впереди, Свиридов сзади, засунув руку с пистолетом под пиджак.
– Сейчас мы войдем в зал, и ты будешь рассказывать мне какой-нибудь тупой анекдот. Пройдешь мимо своих, между фразами бросишь им, что сейчас вернешься. Главное, не умолкай ни на секунду. Слова – индикатор душевных процессов. Задумаешь нехорошее – я сразу почувствую. Будешь молчать больше трех секунд – стреляю. Ясно, Толян?
– Я-ясно.
– Начинай.
– Что ра... рассказывать-то? – поспешно отозвался тот. Вероятно, после предупреждения Свиридова он предпочитал не хранить молчание и секунды. – А? Что рассказывать-то... Вова?
– А что-нибудь про «новых русских».
– А-а-а... ну... типа... типа женится этот «новый русский» на простой чиксе... девушке. А будущая теща типа ему... говорит, значит: «Да ты ж этот... дебил. Гвоздя забить не можешь!»
«Новый русский» так кипежнул... возмутился так и грит:
«А на хера оно мне нужно! На хера оно мне нужно? То есть типа... на хрена...»
В этот момент они миновали бильярдный стол, за которым стояла охрана, и Свиридов незаметно от амбалов ткнул пистолетом в бок Виноградова, и последнее «на хрена» было проглочено, а вместо этого Виноградов быстро выпалил секьюрити:
– Я щас... приду. Играть и пить... пиво... всем! – неожиданно для самого себя рявкнул он, и охранники недоуменно воззрились на нервного босса.
– Так что там про гвоздь, Анатолий Ильич? – самым непринужденным тоном спросил Свиридов.
– А... про гвоздь... типа гвоздь забить не можешь, – повторил Виноградов и вытер мелкий бисерный пот со лба и висков. – Значит... на хрена оно мне это нужно... м-м-м... у меня по этому делу специалисты есть. Кого хочешь забьют! Ну че... н-не веришь? Ну давай адрес... Гвоздя.
– Актуальный анекдот, – сказал Владимир, галантно открывая перед толстяком дверь. – Давай, выходи. Чего это ты замолчал?
– Уже уходите, Анатолий Ильич? – спросил охранник на входе, тупо воззрившись на Виноградова, на котором не было ни пальто, ни даже пиджака. – А что это...
– Да... то есть нет, – поспешно ответил Виноградов и оглянулся на Свиридова. – Сейчас...
Он вышли на улицу. С Волги дул свежий порывистый ветер, и легко одетый Винни начал ежиться: не спасал и внушительный подкожный слой жира. Поэтому он облегченно вздохнул, сев по приказу Свиридова за руль своего «Мерседеса».
– Ну... трогай, – сказал Владимир. – Чего смотришь? Отъедем на пару кварталов, что тут на парадном входе светиться... Ну, че копаешься? Водить-то хоть умеешь? А то небось только на шофере своем катался, верно?
– Ты кто такой? – лихорадочно спросил Винни, заводя двигатель. – Программист...
– Да так, любопытствующий, – холодно ответил Свиридов. – Хочу задать тебе несколько вопросов и услышать на них содержательные и исчерпывающие ответы.
– Какие еще... вопросы?
– О партийности, идейности и семейном положении, – ответил Владимир ткнул пистолетом в мощную шею Толяна. – Хватит метелить языком. Поехали.
* * *
– Сейчас поиграем в лотерею, – сказал Владимир, когда они отъехали от казино на несколько кварталов и встали на пустынном, малопросматриваемом дворе с единственным въездом через узкую арку. – Я буду задавать вопросы, ты – отвечать. Если мне покажется, что ты брешешь, – буду стрелять. Не смертельно, но вообще чувствительно. Готовы к блиц-турниру, Анатолий Ильич?
Толян пробормотал что-то маловразумительное и гнусавое – как будто пальцы Свиридова все еще были на его носу.
– Кто убил Кириллова?
– Какого... Кириллова?
– А я думал, что вопросы буду задавать я, – насмешливо сказал Владимир. – Кириллова Ивана Андреевича, совладельца «Элизеума».
– А... его. Нет... я ничего не знаю. Ты думаешь, это я его заказал?
– По всему выходит, что так. А потом пришил Знаменского. Разве не ты в первую очередь был заинтересован в их смерти?
– Да разве я... разве я стал бы так... из-за этих акций...
– Вот, – одобрительно сказал Свиридов, – и мотивы назвал, сукин кот. Значит, их убил не ты?
– Н-нет... да не я же, мать твою!
Винни в отчаянье рванулся всем телом в сторону Свиридова, перехватив пистолет у своей шеи, и попытался вырвать его, одновременно обхватив Владимира левой рукой.
Ничего хорошего из этого не вышло: Владимир перехватил его запястье и молниеносным движением завернул руку амбала за спину, а потом вроде бы без особого напряжения сжал грубую кисть Винни своими мускулистыми, длинными и тонкими, как у профессионального пианиста, пальцами. Однако что-то глухо хрустнуло, и Виноградов коротко взвыл от дикой боли.
– Ну, я же говорил, что не надо, – тоном совестливого медведя из известного мультфильма «Волк и теленок» сказал Владимир. – И вообще, парень... в свое время меня научили ломать двумя пальцами граненые стаканы. Так что твою потную пятерню я, если что, превращу в дурно пахнущий фарш без труда, вот и сэкономишь на электромясорубке. Как говорится: «Тефаль» – ты всегда думаешь о нас!»
