— Есть! — не сдержался Вольф. Он тоже видел это попадание.
— Есть-то оно есть, да не про нашу честь, — буркнул Хаген.
Попасть-то он попал, но весь вопрос — куда. Автомат, который пловец сжимал в руке, на весу, и спас ему жизнь. Раскурочив деревяшку, пуля угодила прямо в приклад, который как раз закрывал со стороны обрыва голову плывущего.
Сделав еще несколько гребков, плывущий исчез из поля зрения стрелявших под обрывом.
Отто с удивлением заметил, что где-то в глубине души испытал облегчение. Черт возьми, хорошо, что попадание его получилось именно таким. Должно же было хоть кому-то из этих русских сегодня повезти. Хотя на плаву оставалась еще четверка русских. Их сколоченный из бревен плот уже почти унесло за поворот.
— Похоже, и эти уйдут… — с досадой заметил Вольф.
— Не уйдут, — успокоил его Отто. — А мы здесь зачем? Вперед, а то упустим их…
Хаген вместе с Вольфом успели добраться до огромного раскидистого тополя. Несколько толстых ветвей, отходивших почти от основания ствола дерева, перебило осколками. Их торчащие, изуродованные культи напомнили Хагену оторванную руку пулеметчика. Тополь рос на самом краю обрыва. Глинистая земля осыпалась, обнажив густое сплетение огромных, коряжистых корней. Они торчали над обрывом, свисая вниз, к самой песчаной кромке воды.
Идея, предложенная Вольфом, состояла в том, что они, как по канатам, спустятся под обрыв и уже вдоль по берегу выйдут к возможному месту высадки русских.
Прямо перед ними, в речной стремнине, кружил тот самый плот с мокрыми, отчаянно цеплявшимися за края своей бревенчатой посудины солдатами. Они уже преодолели стремительные потоки в центре и теперь что есть силы правили к правому берегу. Того, что выплыл в одиночку, нигде не было видно.
— Смотри, как поднялась река… — произнес Вольф, свешиваясь на корнях и заглядывая вниз. — Черт… На берег спуститься не получится. Вода до середины обрыва дошла.
— Упустим русских… — пробормотал Отто.
— Надо Лотару сообщить… — растерянно произнес Вольф.
— Ага… — зло вскинул карабин Отто. — Пока ты будешь бегать к Лотару, они к нам в тыл выберутся.
Вдруг Вольф вскрикнул и отпрыгнул от края обрыва обратно в траншею. Отто даже подумал, что его ранило. Лицо Вольфа побледнело от испуга.
— Там… там… глаза… — он, заикаясь, вскинул свой «маузер» и показал стволом винтовки в сторону сплетения тополиных корней. — Сейчас я гранатой… — Вольф дрожащей рукой вытащил заткнутую за ремень наступательную гранату.
— Погоди… — остановил его Отто. Передернув затвор на своем карабине, он осторожно глянул из-за бруствера в глубь корней. Из темного клубка массивных веток блеснули два человеческих глаза. Они вдруг приблизились ближе к свету. Ошарашенный Отто увидел, как вымазанный сажей палец поднесли к прорехе. Теперь уже Хаген понял, что на него глядел кто-то в натянутой на лицо тонкой шерстяной маске.
— Валите отсюда… вы оба… — раздался вдруг сдавленный шепот.
— Рудольф?… — изменившись в лице, удивленно переспросил Вольф.
— Не важно, — опять донеслось до них злобное шипение. — Валите… Меня из-за вас накроют…
Они отползли назад, за тополь, решив выбраться на край обрыва с другой стороны.
Вольф все никак не мог отойти от неожиданной встречи.
— Вот черт… ну и напугал же он меня… — выговаривал он сквозь нервные истерические смешки. — Под бомбежкой я так не пугался… Волчонок… Истинный волчонок. Ты видел, Отто?
Отто молча кивал в ответ. Что тут скажешь? Замаскировался этот малолетний снайпер действительно мастерски. И как это он умудрился оборудовать себе гнездо в этих корнях? Над водой… в полуподвешенном состоянии, сидеть целый день… да еще вести стрельбу… Вот черти. Действительно, они походили скорее на маленьких дьяволят, чем на людей, почти подростков.
Штрафники решили не возвращаться на позиции роты с пустыми руками. Приказ есть приказ, и в штрафном батальоне лучше действовать на свой страх и риск под носом у врага, чем под носом у командира. Тем более если это порядочная сволочь с писклявым голосом и замашками садиста.
Они обогнули обрывистый выступ и, бегом проскочив тополиную рощу, снова вышли к берегу. Река здесь забирала резко вправо, и, по расчетам Хагена, течение могло вынести и прибить плоты русских где-то здесь.
— А я еще не понял поначалу, чего они все по тополю садят… — проговорил, останавливаясь, чтобы отдышаться, Хаген.
— Ты думаешь, они засекли молокососа? — с любопытством спросил Вольф.
— Как пить дать… И даже пушку не пожалели. Выкатили под обстрел. Сами на волчонка и нарвались, — рассуждал Хаген.
— Тише… Орешь как контуженый… Они могут быть где угодно, — шикнул на товарища Отто.
— Да никого здесь нет… — ответил Вольф, снизив, правда, громкость до минимума. — Опа… смотри…
Сквозь густо сплетенные голые сучья кустарника он ткнул пальцем вниз. Обрыв образовывал здесь небольшую ложбинку, которая относительно полого спускалась к воде. Река действительно сильно поднялась. Грязная бурая пена колыхалась, зацепившись за концы веток Затопленные, они торчали наружу, как толстенные черные иглы какого-то подводного чудища.
Убитого Отто увидел не сразу. Вернее, не сразу понял, что это тот самый пловец, которому так повезло вовремя прыгнуть с плота. Труп прибило к тем самым полузатопленным кустам. Он лежал на животе, лицом вниз. На затылке зияла кровавая рана, из которой еще сочилась кровь, окрашивая грязную воду вокруг головы убитого кровавым нимбом. Чувство горькой досады вдруг охватило Хагена. Глупое чувство… но Отто ничего не мог с ним поделать. Он почему-то был уверен, что пловец спасся. Пуля волчонка все же его догнала.
— Видишь, Отто… — с усмешкой прокомментировал Вольф. — Все-таки доплыл солдатик… А ты беспокоился…
— Ну ты… — ладонь Хагена помимо его воли схватила Вольфа сзади за шею и, придавив его к земле, сдавила крепко-крепко.
— Ой, больно, пусти, больно… — заверещал тот.
— Поговори мне еще… — прошипел Хаген. Словно опомнившись, он вдруг отпустил штрафника. Тот сразу отполз на несколько шагов и схватился за винтовку и передернул затвор.
— Ну, что… что ты сделаешь? — внутренне, словно для броска, подобравшись, спросил Хаген. В его голосе звучала такая злоба, что Вольф, замер и не шевелился. Как загипнотизированный удавом кролик.
Наконец он шевельнулся, демонстративно отодвигая винтовку в сторону.
— Ладно, остынь, — примирительно произнес Вольф. — Дался тебе этот русский… Он же приплыл сюда нас убивать.
— Мне нет дела до этого русского… — глухо отозвался Отто. — Он уже мертв. Меня беспокоят другие русские. Те, которые живы. Мы должны найти их и уничтожить. Это приказ обер-лейтенанта Лотара.
Хаген произнес это уже на ходу, осторожно отходя опять к тополиной опушке.
— Выполнять приказы герр обер-лейтенанта — себе дороже… — проговорил Вольф, стараясь поспеть следом. В голосе его уже не осталось и тени обиды. — Мне не хочется получить пулю в лоб из-за того, что наш доблестный писклявый герр обер-лейтенант мечтает получить гауптмана.
— Мы просто проверим, переправился или нет противник на наш берег, — упрямо твердил Отто.
— Какой смысл искать горстку этих русских, если их уже и в помине нет? — все больше оживал Вольф. — Этот волчонок Рудольф давным-давно отправил их рыбам на корм. Ты еще не понял? Хочешь, вернемся и спросим у него? А, давай, Отто, это все-таки лучше, чем таскаться по этим прибрежным зарослям. Еще, чего доброго, нарвемся на русскую разведку. Утащат нас к себе через реку.
— Ты хочешь что-то разузнать у волчонка? — с усмешкой переспросил Отто. — Не-ет, я лучше найду и обезврежу группу русских головорезов. Наши молокососы и говорить-то по-человечески не умеют. Только рычат и кусаются. Ты забыл, где их натаскивали?…
Мысли о том русском понемногу оставили Хагена.
— Да, — обрадованно согласился Вольф. — Гитлерюгенд — это настоящая волчарня. Лучше нашего снайпера не беспокоить, а то еще, не приведи Господь, всадит пулю без всяких разговоров. И будешь болтаться на бережку бок о бок с тем русским.
Про снайперов Отто с вечера наслушался. Вольф видел группу вновь прибывших возле штаба батальона. Потом как раз в карауле вместе стояли, он все про стрелков и рассказывал.
— Ты бы видел, Отто… Неужели в вермахт уже детей начали призывать?… Сосунки!… Одно слово… — живописал Вольф. — Ну, только-только от юбки мамкиной оторвали. И как им только оружие доверили? Эти винтовки больше их самих весят…
— Сколько их? — жмурясь от едкого табачного дыма, переспрашивал Хаген. Он не разделял откровенно насмешливого настроя Вольфа.
