– Мне нравится эта идея, – призналась Света. – Мы начнем первыми!
– Прямо сейчас!
Я опустился на колено и припал к ее изящной коленке. Если у женщины прекрасные ноги – она уже совершенство.
За соседним столом зааплодировали. Светочка протянула ко мне руки, привлекла к себе, и мы поцеловались.
Аплодисменты продолжались. Я выпрямился и, осчастливленный, сел на место. Надо мной сердитой кучей возвышался грузный человек с бабочкой. Бабочка не могла сделать его легковесней, и оттого он предпочитал твердые устои.
– Молодой человек, надо соблюдать нравственные приличия…
– На ваших глазах рождаются новые нормы этикета, – сумбурно ответил я.
За соседним столом раздались выкрики и возгласы в нашу поддержку. Там сидели юные хмельные капитаны с красными лицами.
– Кайфолом!
– Ты полюби сначала, а потом указывай!
– Официант! От нашего стола влюбленным пять бутылок шампанского!
Грузный неслышно испарился, влекомый нагрудной бабочкой. Видно, она была сильна.
Пять бутылок шампанского истекали холодными слезами. Мы затащили четырех капитанов за наш стол. Ветераны Чечни знали толк в загуле. Они очень обрадовались, узнав, что я тоже вояка-афганец. Потом мы стоя пили за «присутствующую здесь даму» и уже намеревались целовать ей ножку, но Света со смехом отказалась. Она испугалась, что умрет от щекотки. Все капитаны были с усами. Лишь я сбрил усы, когда спешно покидал гостиницу.
Мы пили третий тост – за тех, кто не вернулся, ругали всех продажных тварей, которые державу погубили… Ребятки учились в Военном университете, и я, как отставной капитан, полюбил их, как родных. Они все очень правильно понимали и не собирались уходить в коммерцию. Я им рассказал про свою судьбу, сделав многочисленные сокращения. Они сказали почти в один голос:
– Володька, ты мужчина. Только не продавай душу своим новым боссам.
– Среди них тоже есть «афганцы», – сказал я, вспомнив одутловатое лицо Вячеслава Викторовича и то, как поймал его на вранье с овальным бассейном в джелалабадском дворце Захир-шаха. Бассейн там был прямоугольным…
Мне стало грустно.
– У тебя пробежала тень по лицу, – сказала Света. – Я тоже буду грустить…
Мне вдруг пришла в голову худая мысль, что наша встреча – случайный эпизод, пьяный, несерьезный и ни к чему не обязывающий экспромт. А ведь я смог убедиться, насколько она непредсказуема, неизвестно, как сложатся наши отношения завтра, да и через час после ухода из ресторана, когда свежий воздух отрезвит и нагонит тоску.
Нам не хотелось уходить из ресторана. Но нас очень вежливо попросили…
Капитаны купили с собой на дорогу бутылку и отправились в семьи. А мы пошли пешком по Тверской, распевая песню: «We all live in the Yellow Sub– marine, Yellow Submarine…» А потом – украинский вариант, которому меня научили на последней заставе: «Мы живемо в Жовтому Човни, Жовтому Човни…» Люди озирались, а нам становилось еще веселее от их вытянутых до неприличия лиц.
Шел крупный мохнатый снег, наверное, последний в эту весну, разноцветные огни освещали его, но снежинки все равно оставались белыми. Разгоряченные, мы шли медленно, наверное, Светлане тоже не хотелось, чтобы этот вечер кончался. Дворник сгребал лопатой снег, а бездомный кобель, ошалев от холода, бросался то на лопату, то на этот свалявшийся снег и хватал его зубами. Мы рассмеялись. Люди торопились в теплые квартиры, окоченевшие парочки мечтали о сладком уголке для двоих, где можно было бы заняться юношеской любовью – всерьез и надолго, как говаривал классик марксизма.
А мы со Светкой, вполне серьезные и взрослые люди, имели по квартире. Ее горячая ладошка доверчиво покоилась в моей руке, мы шагали в ногу, а мне мечталось, чтобы улица не кончалась и мы шли долго-долго, не спрашивая друг у друга, куда идем и зачем…
– Ты меня проводишь? – спросила она.
– Я так и поступаю… – Голос меня выдал.
– А почему мы закручинились?
Мы спустились в трубу метрополитена, и голубой вагон, раскачиваясь, как запоздавший гуляка, с лихим воем утащил нас в черную нору. Не помню, как мы вышли, потом ехали в промерзшем троллейбусе, пустом и оттого казавшемся грустным и усталым. Мы пожалели его, помахав и водителю.
Снег безмолвно и, как казалось, торжественно падал с небес, попадал за шиворот, заставляя все время ежиться.
– Почему ты не рассказал мне о своей работе? Ведь для мужчин – это главное, – вдруг спросила Света.
– Главное для мужчины – это счастье обладания женщиной. Все остальное – вторично, – изрек я, совершенно не покривив душой.
– Врешь ты все! – сказала Светка и показала мне язык. – Все вы, мужчины, профессиональные обманщики!
– Моя работа, как бы это выразиться поточнее, дурацкая, сволочная и подлая… – Почему-то мне захотелось выговориться, но я вовремя одумался: ведь после откровений я тут же потерял бы ее. Кто захочет иметь отношения с уголовником?
– Почему ты не бросишь ее?
– Потому что у меня другой нет, потому что я – никто, у меня больная, одинокая мать, которой я должен помогать, и из этого круга пока не вырваться. Во Владике – безработица, там своих офицеров хватает… Таких, как я, – пруд пруди… Теперь вот с тобой познакомился – ну, как теперь уезжать?
Света посмотрела на меня особенным взглядом, как делала только она, – мягким, понимающим, но ничего не обещающим.
– А почему подлая?
– Потому что подлецов много, и сам постепенно становишься таким же… Ты лучше о своей работе расскажи.
– Придет время – и ты все узнаешь… Побежали! – вдруг весело крикнула она, подхватила меня за руку, и мы помчались, как молодые волчата, которые вышли на ночную охоту, чтобы размять упругие тела.
Мы очутились в лесу и, не сговариваясь, упали спинами в огромный сугроб. Нас тут же обволокла тихая морозная тишина, ветер шевелил небесные кроны гигантских сосен, и мощные стволы отзывались скрипом.
– У меня замерзли руки!
Я тут же принялся отогревать их своим дыханием, мне стало беспричинно весело, даже не столько весело, как легко и просто, когда не нужно ни о чем задумываться, когда весь мир – это ты и твоя девушка, которую нашел в огромном городе и она волнует тебя каждым взглядом, движением и словом. В общем, это и есть счастье, когда вдруг почувствовал, что самый обыкновенный день ты никогда не забудешь…
– Тебе не холодно? – спросил я.
– У меня шуба, как у Деда Мороза!
Она приподнялась и легла на мою грудь. На фоне серого неба я видел силуэт, выбившиеся волосы из-под шапочки, и лишь угадывался блеск ее глаз.
– Классно здесь, правда? – прошептала она. – Я люблю ночной лес, он страшный и пугающий, особенно зимой. Иногда глухой ночью я пробираюсь в эти места, дрожу от страха и холода и долго брожу, но не по тропинкам, а через кусты, по глубокому снегу.
– А потом превращаешься в ведьму?
– Правильно. Откуда ты узнал? Это и есть моя работа… Но сегодня я не буду превращаться. Для того чтобы это случилось, надо обязательно испытать страх и холод. А с тобой мне не страшно и тепло!
И она буквально впилась в мои губы, кажется, я даже почувствовал кровь, у меня закружилась голова. Чобы не улететь, я обхватил ее, чувствуя сквозь шубу, как трепещет ее тело. Потом она откинула голову и улыбнулась как-то виновато…
Мы долго еще лежали, говоря всякую чепуху, которая в другом месте и в другое время была бы скучной и глупой, а сейчас имела смысл и значение.
Счастье – это Время, о котором вспоминаешь после того, как оно уходит.
Мы вышли к реке, белое поле льда скрывало ее утекающие воды. В черных ветвях печально кричала ворона.
– Чего она каркает? – спросила Света.
– Сыру хочет.
Мы оставили птицу в одиночестве; пройдя долгий путь по мосту, молчаливой дороге, пришли в себя возле дома.
Возле подъезда нас осветила машина. Светлана вздрогнула и инстинктивно прижалась ко мне.
– Не бойся! – успокоил я.
От «Мерседеса» отделились две тени и материализовались рядом со мной.
– Светуня! – сказала тень крепким басом уверенного в себе человека. – Позднехонько гуляешь, киса! А это кто? – Парень небрежно кивнул в мою сторону. – Новый хахаль? Пользуешься ситуацией!
– Что тебе надо? – резко спросила Света.
Я почувствовал, как она дрожит.
– Все надо! – отозвался второй.
Я решил не выдержать.
– Все надо, говоришь? Можно и получить!
– Володя, я прошу тебя, не заводись, пойдем! – Она потянула меня в подъезд.
Тени расступились, одна из них явственно хмыкнула. Потом мы услышали, как хлопнули дверцы, и машина уехала.
– Спасибо, что провел. – Света произнесла это устало и, как мне показалось, даже равнодушно.
– Кто это были?
– Так называемые знакомые. Вроде твоих подлецов. Давай не будем о них…
– Давай, – охотно согласился я.
Мало ли подонков бродит по земле, так что ж, и жизни не радоваться?
Я расстегнул ее шубку, сразу почувствовал гибкую талию, она подалась ко мне, протянув губы для поцелуя. Мои руки непроизвольно опустились ниже, под юбочку-полоску, эластичный шорох колготок, я прижал ее крепче, чувствуя, что никаких сил не хватит, чтобы оторваться от ее тела. Света завиляла бедрами, пытаясь сбросить мои руки, которые становились все смелее, наконец она все же оторвалась от моих губ, отстранилась, оправила юбку и погрозила мне пальчиком:
