Здесь было мало пешеходов, но много машин, а в тех машинах за рулем Полина то тут, то там видела женщин, гораздо больше женщин за рулем, чем в Москве, и это тоже ей понравилось.
Она смотрела во все глаза, всматривалась в этот город – непривычный, экзотичный, солнечный.
Из припаркованного рядом с магазином фургона усатый киприот в синем комбинезоне выгружал упаковки с соком. Из здания банка, что-то щебеча по мобильному телефону, вышла смуглая девушка. Турист из Европы, сухонький старичок в футболке, шортах и широкополой шляпе, неспешно брел по разогретому асфальту тротуара, устав от впечатлений то ли сегодняшнего дня, то ли всей своей жизни.
Машина повернула в переулок, обогнула дом и остановилась в спасительной тени.
– Здесь наш офис, – сказал Костас. – Вы знакомы с нашим шефом?
– Нет.
– Он хороший человек.
Костас подумал и по размышлении счел за необходимое добавить:
– Он очень хороший человек.
Он так аккуратно подбирал слова, что Полина почему-то усомнилась в его искренности.
– Сюда! – пригласил Костас, указывая на вход в дом. Четыре этажа, все те же белые стены.
– А машина! – всполошилась Полина.
Костас не запер ее и даже стекла не поднял.
– О, извините, – сказал он, нимало не смущаясь. – Мы здесь не всегда запираем машины.
Что-то подобное Полина слышала. Но вот увидеть довелось впервые.
На лифте они поднялись на третий этаж. Здесь был недлинный коридор и несколько дверей с номерами на них.
– Вот! – сказал Костас, останавливаясь перед одной из дверей. – Кабинет нашего шефа.
Полина внутренне подобралась. Костас толкнул дверь, открывая взору Полины просторный кабинет, широкий стол, а за тем столом – развалившегося в роскошном кожаном кресле мальчишку. Мальчишке было лет двенадцать, вряд ли больше, и не ожидавшая увидеть ничего подобного Полина замерла в растерянности, не решаясь переступить через порог. Костас выглянул из-за ее плеча, увидел «шефа» и бросил тому беззаботное:
– Привет!
– Привет! – ответил мальчишка.
Он был русский, как оказалось.
– Знакомься, – сказал Костас Полине. – Это Миха, мой друг.
Кажется, они Михе помешали. Тот вышел из-за стола неловко, бочком, и казался не то чтобы смущенным, но раздосадованным.
– Ты из России? – сказала Полина.
– Да.
– Из какого города?
– Из Петербурга.
У него были чудные волосы пшеничного цвета и веснушчатое лицо.
– Красивый город, – сказала Полина.
Миха в ответ только пожал плечами. Он был в тех летах, когда дом там, где находишься ты сам, ну и родители еще, разумеется.
– Вы садитесь, – несколько запоздало предложил Полине Костас, и, когда она опустилась в кресло, вдруг распахнулась дверь, вошел мужчина, неуловимо напоминающий Миху округлостью и веснушчатостью лица, цветом волос.
Он был невысок и упитан, не молод и не стар, приблизительно одного возраста с покойным Полининым отцом, а взгляд его, когда этот взгляд увидела Полина, ей совершенно не понравился. Тем взглядом он скользнул по ее фигуре, и было что-то такое в его глазах – жадное, оценивающее, как показалось Полине, она знала эти мужские взгляды, и ей всегда в таких случаях было неуютно и нехорошо. Боковым зрением она видела, как подобрался Костас, что подсказало ей – это и есть тот «очень хороший человек», о котором говорил Костас, то есть их шеф.
– Здравствуй! – сказал шеф, протягивая Полине руку.
И на руках у него были светлые, будто выгоревшие, волосы и еще татуировки. Полина на это сразу обратила внимание. В нем вообще было что-то такое, чего она всегда сторонилась: толстая золотая цепь на шее, безвкусный массивный перстень из золота, еще бы ему парочку золотых зубов – и картина была бы полной.
– Как долетела? – осведомился шеф, демонстрируя свою к ней приязнь и одновременно вглядываясь в ее лицо все тем же бесстыже-откровенным взглядом.
– Нормально, спасибо, – ответила Полина, уже чувствуя какое-то беспокойство в душе.
С каждой секундой ей становилось все некомфортнее, беспокойство росло.
– А это Миха, – по-хозяйски представил шеф сына, нимало не заботясь о том, насколько Полина расположена знакомиться с его семейством.
– Мы уже познакомились, – сообщила Полина.
– Будете друзьями!
Да уж, будут. У них тут все, похоже, без церемоний.
Костас топтался у дверей, не смея ни исчезнуть, ни маячить перед глазами. Его беззаботное благодушие с появлением шефа куда-то исчезло.
– В общем, так! – сказал шеф. – Сейчас едем устраиваться! Потом обед! Потом отдыхаем! А завтра я тебя введу в курс дела!
Он говорил простыми рублеными фразами, каждая звучала как приказ.
Они спустились вниз к машине. Шеф шел впереди, и Полина, спускаясь по лестнице, видела его стриженый затылок и складки на шее.
– Садись в мою машину! – распорядился шеф.
– Там мои сумки…
– Костя поедет за нами.
У него был массивный черный внедорожник. Совсем как в России, где люди со стрижеными затылками, татуировками и в золотых цепях весом по килограмму каждая тоже любят такие большие агрессивного вида машины. Себя, похоже, не переделаешь, даже если переберешься из сырого Петербурга на солнечный средиземноморский остров.
Миха тоже сел к ним в машину. Он был не шумлив и почти незаметен. Совсем как Костас в присутствии шефа, который, похоже, подавлял всех и вся вокруг себя.
Шеф тронул машину с места, не очень-то, впрочем, следя за дорогой, а больше обращая внимание на сидевшую рядом с ним Полину. Ей было неуютно под его взглядом.
– Тебе здесь нравится?
– Да.
– Я тебе такие места покажу!
Начинается, подумала Полина, внутренне сжавшись.
Она видела вокруг те же дома, тех же людей и те же машины, что и четверть часа назад, но уже не было светлого ощущения праздника. Она вдруг обнаружила, что испытывает сейчас не меньшее напряжение, чем еще недавно в Москве.
– Тут хорошее место! – убежденно сказал шеф. – Многие наши селятся. А чего? Климат классный, жизнь спокойная, море опять же. Ты море любишь?
– Люблю, – коротко ответила Полина.
Она смотрела прямо перед собой на дорогу, но заметила, как шеф повернул голову и скользнул взглядом по ее неприкрытым коленям. Под этим взглядом она почувствовала себя голой.
– Сегодня поедем на пляж, – сказал шеф.
Черта лысого, подумала Полина. Но вслух не произнесла ни слова.
Их машина теперь катилась по застроенным одно– и двухэтажными особняками улицам, в хитросплетениях которых Полина окончательно запуталась. Один поворот, другой, третий, и вдруг они остановились у двухэтажного дома с террасой, с миниатюрным газончиком перед домом и столь же миниатюрными декоративными пальмами. Миха первым выскочил из машины и скрылся в доме.
– Приехали! – объявил шеф. – Добро пожаловать! Поживешь у меня…
Полина резко повернула голову.
– Что? – спросил шеф и приподнял бровь.
Полина все уже про него поняла.
– Отвезите меня в гостиницу! – потребовала она.
Краем глаза она видела, что рядом припарковался Костас, и это придавало ей уверенности в том, что все обойдется.
– Погоди! – сказал шеф. – Какие проблемы?
Он развел руками, едва не сделав при этом свои пухлые пальчики веером.
– Отвезите меня в гостиницу!
– Послушай…
– Отвезите меня в гостиницу!
– Ты неправильно меня поняла…
– Отвезите меня в гостиницу!
– Послушай…
– И пожалуйста, обращайтесь ко мне на «вы»!
– Во блин! – сказал раздосадованный шеф.
Выглядел он крайне обескураженным.
Полина вышла из его машины и побежала к машине Костаса. Села на переднее сиденье рядом с ним, захлопнула дверцу, заперла ее изнутри.
– Едем в отель! – сказала она.
– В какой? – уточнил ничего не понимающий Костас.
– В любой! Где здесь поблизости есть отель?
Отель назывался «Аквамарина». Бело-синее здание на берегу моря, от которого отель отделяла только неширокая пальмовая набережная. Чтобы видеть эти пальмы и ласкающую взгляд бирюзу, Полина взяла номер с видом на море. Костас уехал. Она осталась одна. У нее еще были кое-какие деньги, больше тысячи долларов, но зато напрочь отсутствовало представление о том, как ей жить дальше. У нее не было жилья, не было работы и не было никого, кто мог бы ей помочь. Про себя она твердо решила не возвращаться к стриженому шефу, обладателю татуировок, золотой цепи и внедорожника, неприкрыто бандитского вида.
Она спустилась в ресторан. Села на улице, где были выставлены столики, а ветер нес от близкого моря шум волн и приятную свежесть, заказала себе фрукты. Официант принес апельсины, непривычно маленькие бананы и ярко-красную клубнику, а когда уходил, улыбнулся Полине. Ей эта улыбка показалась доброжелательно-ободряющей. И она снова подумала о том, что здесь все-таки не так уж плохо.
По крайней мере, ей нельзя возвращаться в Москву. Там на просторах родины затерялся чемоданчик почти с миллионом долларов, и по какому-то нелепому стечению обстоятельств по поводу этого чемоданчика к Полине возникли вопросы у людей, которых она не знала и знать не хотела, но которых боялась просто панически. Она не знала, кто они и как выглядят, сколько их и чем они занимаются, не знала, как покойный отец с ними познакомился, не знала, какие у них были общие дела, не знала, почему они доверили отцу такие деньги и куда эти деньги потом подевались, она не знала ничего этого, но твердо знала, что если те люди до нее доберутся, ей будет очень плохо, потому что им нужны исчезнувшие восемьсот тысяч долларов, и они про эти деньги будут допытываться у Полины, но она ничем не сможет им помочь, и тогда они заберут у нее ее жизнь. Они убьют ее. Она нисколько в этом не сомневалась.
