обретались три человека: огненно-рыжий мужчина средних лет с волчьим, рыскающим взглядом; с ним парень лет двадцати, то ли младший брат, то ли племянник; а напротив них расположился франтовато одетый господин с бледным ухоженным лицом и безразличным, несколько брезгливым взглядом. Он смотрелся аристократом и по внешним признакам был не особенно стеснен в деньгах, судя по швейцарским золотым часам и платиновому перстню с огромным камнем. Этот господин постоянно морщился, словно его одолевала зубная боль, а при разговоре нещадно грассировал, как будто родился во Франции или в Бердичеве. Звучало довольно смешно, и я едва сдерживался, чтоб не прыснуть от смеха. Поезд тронулся. Некоторое время, как это обычно бывает, обитатели купе сохраняли молчание и лишь украдкой оценивающе поглядывали друг на друга, стараясь не встречаться взглядами. Пауза слегка затянулась. Кто-то должен был ее прервать и начать налаживать дорожные отношения. Это сделал Рыжий – он первый инициировал разговор.
«Ну что, господа-товарищи, будем спать или займемся чем-нибудь?»
«Что вы имеете в виду?» – мурлыкнул Картавый.
«Предлагаю сгонять в картишки, в дурачка», – весело предложил Рыжий и при этом заговорщицки подмигнул мне.
Картавый брезгливо поморщился, как будто увидел таракана в тарелке, потом тяжко вздохнул и обреченно изрек:
«Дураков и так в России с избытком, впрочем, я не возражаю».
Я тоже не отказался поучаствовать в игре и присоединился к компании. Я любил и умел играть в дурака. Вспомнились младые годы, когда в общежитии постоянно играли на интерес: кому мыть посуду, бежать в магазин… Даже девушек ставили на кон, кому какая достанется. Вот я и согласился – прошлое манит, хочется вновь в нем оказаться, хотя бы в мыслях, окунуться в атмосферу того времени…
Рыжий распечатал новую колоду, ловко стасовал ее и сдал. Игра шла весело. Рыжий постоянно сдабривал процесс игры всякими расхожими карточными поговорками типа: туз – денег картуз или дама с вальтом как кошка с котом. Сыграли три кона, и все время в дураках оставался Картавый, что очень веселило компанию. Но он относился к своим проигрышам равнодушно, с легким, ненавязчивым юмором, лишь только недоуменно пожимал плечами, мол, что поделаешь, не везет, не идет карта.
«А может быть, сгоняем в секу по маленькой, по рублику? – внезапно предложил Рыжий. – Когда я играю в эту игру, то вспоминаю детские хулиганские годы. Аж до слез пробирает. Ну, так как? Дело-то плевое, рублевое, а удовольствия масса!»
Тут мне все стало ясно. Я в молодости постоянно ездил в командировки, и мой жизненный опыт подсказал, что Рыжий со своим братом-племянником – вагонные шулера. Передвигаясь на всех видах транспорта по территории России, я несколько раз наблюдал подобные сцены и прекрасно знал, чем обычно кончается игра: сначала по маленькой, потом клиента втягивали в игру, разжигали в нем азарт и в конце концов обыгрывали подчистую, чуть ли не до исподнего.
Играть я отказался, сказал, что у меня разболелась голова и что мне необходимо прилечь. Впрочем, я, вероятно, мало интересовал шулеров. Ну что возьмешь с невзрачно одетого пассажира: потертые джинсики, свитерок не первой свежести… Объектом их вожделения являлся расфуфыренный «лох», сидящий напротив.
«А вы как?» – Рыжий посмотрел на Картавого. Пальцы у него подрагивали от нетерпения, но взгляд был чист и доверительно спокоен.
Картавый слегка задумался, глубоко вздохнул, с тихой тоской посмотрел на своего визави и, молча пожав плечами, согласился. Игра началась.
Я забрался на верхнюю полку, сделал вид, что сплю, но сквозь приопущенные ресницы с интересом наблюдал за разыгрываемым спектаклем, понимая, что финал однозначен и неминуем. Деньги на кону появлялись пока небольшие и постоянно переходили из рук в руки. Но это была прелюдия, разогрев клиента – я ждал кульминации.
Мне хорошо были видны карты Картавого. Он их не прижимал к груди, не складывал в стопку, а нарочито держал врастопырку на всеобщее обозрение. «Полнейший дилетант, – подумал я. – Не понимает, с кем связался».
Ему пришли два туза. Он удивленно вздернул брови и поднял ставки. Партнеры прошли несколько кругов и вскрылись.
«Очко!» – Рыжий изобразил на своем лице неописуемую радость.
«Два туза», – спокойно и немного вяло проговорил Картавый и сгреб со стола довольно-таки крупный выигрыш.
«Затягивают, – подумал я. – Сейчас начнут «обувать».
И оказался прав. Следующим сдавал Рыжий, и на руках у Картавого оказалось тридцать одно очко. Тот немного подумал и… сбросил карту. Я не поверил своим глазам. «Чего это он? – подумал я. – Разве такие очки сбрасывают! Не клюет на приманку, что ли? Странно и любопытно…»
На лице Рыжего также было написано недоумение и даже некоторая растерянность. Он передал колоду Картавому. Тот ее стасовал с нарочитой небрежностью, дал подснять и произвел сдачу. Свои карты он даже не стал брать в руки, и я не мог знать, сколько ему пришло очков, но увидел, как загорелись глаза у Рыжего. Он подал неуловимый, но замеченный мной знак напарнику, чтобы тот сбросил карту. После этого ставки начали расти в геометрической прогрессии. Картавый так и не притронулся к своей раздаче, что, видимо, несколько смущало Рыжего, но он, вероятно, успокаивал себя тем, что, мол, у богатых свои причуды. Когда на столе уже лежала солидная горка банкнот, Картавый опять поморщился, закрыл кон и предложил вскрыться.
«Тридцать одно», – радостно блестя глазами, известил Рыжий.
«Три туза», – вяло произнес Картавый и только потом перевернул свои карты, к которым до этого ни разу не притронулся. Он не торопясь сгреб со стола груду денег, небрежно сунул ее в боковой карман пиджака и сказал: «Ну что, продолжим?» – В его глазах сквозило безразличие вперемешку со снисходительностью.
«Можно», – несколько заикающимся голосом произнес Рыжий.
После этого игра стала напоминать какой-то нелепый фарс: Картавый на чужой сдаче не глядя сбрасывал карты, а на своей неминуемо выигрывал – у него всегда оказывалось на несколько очков больше. Внешне он казался безразличным, но это была маска – я несколько раз заметил острый, цепляющий взгляд Картавого.
Эта игра в одни ворота не могла продолжаться бесконечно. В конце концов у Рыжего не выдержали нервы. Он зло бросил колоду на стол и спросил настороженным, осипшим от волнения голосом:
«Ты кто?»
«Гриша Портовый», – небрежно проговорил тот и опять поморщился.
Рыжий выпучил глаза, челюсть у него отвисла. Он некоторое время не мог произнести ни одного слова и наконец с трудом выдавил:
«Извини, мастер, не признал. – Он закашлялся, потом вытер рот платком и добавил: – Мне было за честь проиграть вам несколько сотен. А почему вы не стали поднимать ставки при трех тузах на руках?»
«Ну, мы же братья по цеху, – пояснил Картавый, причем грассировал в этот раз он особенно сильно. – Зачем наказывать своих слишком сильно».
Он выложил на стол несколько выигранных купюр.
«Давайте лучше пива выпьем, я угощаю. Вот так».
– Браво, Дельфи! Тебе бы романы
