Люди Кузьменко пошли сквозь заросли, раздвигая ветви и плеская водой, и священник, вздохнув, начал медленно опускаться все ниже и ниже, пока над водой не осталась торчать одна голова. Он уже изрядно продрог, но приходилось терпеть.
Преследователи продрались наконец сквозь кусты и затопали по земле, ломая сухой, хрусткий камыш. «Я его возьму!» – решил отец Василий, погрузился еще ниже, по самые глаза, и медленно и беззвучно, как аллигатор, двинулся по направлению к лодке.
– Куда ты? – прошипел сзади Исмаил, но священник даже не обернулся.
Он выплыл из кустов прямо напротив белого и гладкого борта, оперся о дно, медленно приподнялся, ухватился за борт и в два приема оказался внутри моторки.
Кузьменко здесь не было.
«Ах ты, беда какая!» – расстроился священник. Главный злодей определенно сошел на берег вместе со своими подчиненными.
– Ч-что т-там? – подплыл к борту окончательно продрогший Исмаил.
– Залезай, – подал ему руку отец Василий и рывком выдернул легкое тельце муллы из воды. Его планы менялись ежесекундно. Теперь надо было пользоваться случаем, чтобы как можно скорее уйти. Священник рванул за трос, мотор взревел, и они понеслись, рассекая серую волжскую воду, по направлению к Усть-Кудеяру.
Сзади раздалась беспорядочная стрельба, крики, и тогда они оба упали на дно и доверились судьбе.
* * *Течь обнаружилась минуты через две, когда они вошли в узкую, длинную протоку. Отец Василий осторожно приподнял голову, убедился, что они отошли достаточно далеко и никто их не преследует, и принялся искать дыры. Задний борт в районе двигателя оказался буквально изрешечен пулями, так, что было даже непонятно, как их не зацепило. И волжская вода бодро и даже как-то жизнерадостно поступала внутрь, явно мечтая о том счастливом моменте, когда лодка хлебнет бортом, а она снова воссоединится с материнской средой.
– Пробоины? – наклонился над ним Исмаил.
– Угу, – кивнул отец Василий, поискал глазами какую-нибудь емкость, но ничего не обнаружил. – Ты лучше на руль садись, – посоветовал он мулле. – А то, не ровен час…
Что-то хрустнуло, их швырнуло вперед, и двигатель чихнул и заглох. Стало так тихо, что было слышно, как бурлит Волга. Отец Василий со стоном поднялся, огляделся по сторонам и понял, что это не Волга. Вода бурлила в самой лодке, прямо под ногами!
– Блин! Я же тебе сказал, за рулем следи! – чуть не заплакал отец Василий. Дно лодки словно вспороли ножом, а у самого двигателя, из-под взломанной дощатой решетки, как непобедимый фаллический символ торчал острый черный сук.
– Напоролись! – охнул Исмаил.
– Что делать будем?!
Лодка стремительно тонула. Они дружно, как по команде, вздохнули, набрали в легкие воздуха и прыгнули за борт.
* * *Солнышко снова выглянуло из-за тучки, и отец Василий горестно вздохнул и перевернул выстиранный и отжатый бушлат другой стороной. Преследователи определенно потеряли их. Правда, с час назад две неизвестные моторки промчались в сторону Усть-Кудеяра, но потом все снова стихло, и они помаленьку начали приходить в себя.
Мулла тоже перевернул другой стороной свой молельный коврик и продолжил сосредоточенно копаться в своем рюкзаке.
– Чего у тебя с ногой? – не поднимая головы, спросил он.
– Дробь.
– В тебя стреляли дробью? – поднял густые красивые брови мулла и улыбнулся. – Как в утку?
– Ничего смешного, – обиделся священник. – Тебя вон бугровцы тоже, как свиную отбивную, обрабатывали.
Исмаил вспыхнул, залился краской, но удержал себя в руках.
– Давай вытащу дробь, – тихо предложил он.
– А ты сможешь? – застонав, перевернулся на живот отец Василий.
– Все-таки я ветеринар, – пожал плечами Исмаил. – Как-нибудь с одним русским кабаном управлюсь.
Отец Василий тоже вспыхнул, но понял, что это всего лишь месть за «отбивную», и тоже сдержался.
– А инструмент у тебя есть? – с подозрением в голосе поинтересовался он.
– Главное, что у меня обезболивающее есть, – продемонстрировал Исмаил размокшую картонную коробочку с ампулами и одноразовый шприц.
Священник вздохнул и признал, что это действительно главное. Все равно так, как есть, дробовое ранение оставлять нельзя. Нога уже начала гноиться.
Исмаил принялся раскладывать на полиэтиленовом пакете содержимое рюкзака, и священник подивился его запасливости и предусмотрительности – мулла словно в Мекку пешком собрался. Чего у него только не было: и тебе нитки, и тебе иголки, и тебе какой-то порошок в коробочке из-под фотопленки… Отец Василий принялся стягивать штаны. Сегодня запасливость Исмаила должна сослужить ему неплохую службу.
Мулла профессионально-быстро протер ногу священника одеколоном, и отец Василий только теперь сообразил, чем пахло все это время от Исмаила. И, надо сказать, одеколон был из дорогих. Этот мелкокостный мужичок с аккуратно подстриженной черной бородкой оказался еще и пижоном.
– Сейчас будет немного больно, – предупредил мулла, и отец Василий стиснул зубы.
Но ничего такого не произошло.
– Вот и все, а ты, дурочка, боялась, – с удовлетворением проговорил Исмаил и сделал страшные глаза. – Тэпэр будэм рэзат! Русские любят, когда их режут!
– Ты лучше скажи, где так махаться научился? – рассмеялся священник.
– Я десантник, – гордо произнес Исмаил и, опустив воротник симпатичного свитерка, продемонстрировал самый натуральный тельник.
– Ты?! – не поверил отец Василий. – Какой ты, на хрен, десантник?! В тебе роста – метр с кепкой!
– Вот то же самое мне и военком сказал. Говорят, я во всей дивизии самый мелкий был!
– Как же ты выжил? – булькнул от смеха священник. – Остальные-то, поди, раза в два шире тебя были?
– Чем больше шкаф, тем громче падает, – заносчиво пояснил мулла и продемонстрировал больному первую удаленную дробину.
* * *Через полчаса Исмаил уже вытащил все одиннадцать дробинок, обработал поверхность чем-то пахучим, больничным и аккуратно забинтовал ногу как-то не по-нашенски тщательно запаянным в целлофан идеально стерильным бинтом.
– Вот черт нерусский! – искренне восхитился отец Василий.
– Ага, – легко согласился Исмаил. – Теперь ты как новенький, но в воду лучше не лезть.
Священник вспомнил утопленное медведевское ружье и пригорюнился. Да и патронташ он тоже где-то посеял, а где?
– Чего ты? – встревожился Исмаил. – Не нравится что?
– Жрать хочется, – мрачно проронил отец Василий. – А у нас ни ружья, ни хрена. Надо к людям выходить, а то сдохнем здесь, как крысы в бочке.
Исмаил покачал головой.
– Щегол на меня, наверное, по всему району охотится. Не своими руками, конечно.
– Да зачем ты ему нужен?! – приподнялся отец Василий. – Ты что, так и не понял, что это недоразумение?
– Ты не все знаешь, – печально покачал головой мулла. – У него ко мне старый счет. Знал же, что добром не кончится, когда этот козлина к власти пришел!
– Что за счет? – заинтересовался священник.
– Это наши дела, – отмахнулся Исмаил. – Браток, он и есть браток. На словах все по понятиям, а копнешь, один интерес: ближнего своего кинуть, а еще лучше – черного. Не знаешь разве?
Отец Василий пожал плечами. На него новый глава района произвел довольно благоприятное впечатление. Неграмотен, конечно, дергается не по уму, а так ничем не хуже прежнего.
– Раков надо ночью наловить, – вернулся он к главному разговору, чтобы поскорее уйти от этой неприятной для Исмаила темы. – С огнем, чтобы в воду не лезть.
Муллу перекосило.
– Я этого не ем. Грязная тварь, трупами питается.
– Ну-у… браток, – весело протянул священник. – Тогда понятно, почему ты такой голодный! Может быть, ты еще и сала не ешь? Что скажешь, десантник?
Мулла с отвращением замахал головой.
– И горилки не пьешь? – хохотнул отец Василий. Смотреть, как корежит Исмаила, было чистым удовольствием.
Мулла сверкнул черными и блестящими, как антрацит, глазами и отвернулся. Что-что, а обижаться он умел. Священник почесал бороду и понял, что на этот раз переборщил.
* * *Они просидели без жратвы еще двое суток. Островок, на котором они высадились, был достаточно велик, да еще и соединялся с соседними – пройдешь метров шесть по колено в воде, и ты уже на следующем… Но все их потуги отловить хоть одну живую тварь так ничем и не кончались. Вернувшиеся из голодных африканских краев утки были осторожны и ближе чем на пять метров к себе не подпускали, а гнезда, как на подбор, оказывались пустыми – ни яиц, ни птенцов.
Конечно, можно было наловить раков, но лезть в воду со свой недавно «прооперированной» ногой отец Василий опасался, а мулла отверг даже саму идею о том, чтобы брать в руки «эту гадость».
