Из купе выглянул Бадыр:
– Мы собрались чая попить. Будешь?
Гамид отмахнулся от него:
– Позже.
Через минуту Бадыр с двумя стаканами прошел к поездному титану и, наполнив их кипятком, вернулся обратно. Прапор с газетой по-прежнему сидел на своем месте. Из купе донеслось позвякивание ложек о стекло – телохранители размешивали в стаканах сахар. А прапор все сидел на месте. Наконец, дочитав газету, он свернул ее в трубку и зашел в свое купе. Гамид запомнил номер. Прапор ехал за три купе от него. Постояв еще какое-то время возле окна, Гамид тоже вернулся в купе. Бадыр с Эльханом давно допили чай, больше похожий на зоновский чифирь, и снова резались в карты.
Гамид уселся на полку, рядом с Эльханом, и задумался. Слежка? Очень похоже. Взяли от самой зоны и ведут. Но тогда наблюдатели должны меняться. Один и тот же «глаз» он бы уже давно заметил. Следующая мысль бросила Гамадова в жар: значит, и в поезде не одна ищейка, а несколько! Он решил немедленно проверить свое предположение. Взяв в руки мыльницу и повесив на плечо полотенце, Гамид снова вышел в коридор и направился к вагонному туалету. Дверь купе, где ехал прапорщик, оказалась открыта. Поравнявшись с купе, Гамид мазнул взглядом по лицам остальных пассажиров и прошел дальше. Кроме прапора, в купе ехали двое: еще один парень, примерно такого же возраста, и баба лет сорока. Парень лежал на верхней полке с книжкой в руке, а баба на нижней возилась со своей хозяйственной сумкой. Особенно подозрительным выглядел парень. Мало того, что он был того же возраста, что и прапор, он тоже не переоделся в поезде в домашнюю или спортивную одежду и лежал на полке в темных джинсах и похожей по цвету рубашке. Да и на полу купе не оказалось домашних тапочек или стоптанных кроссовок, какие некоторые пассажиры использовали в вагоне в качестве сменной обуви.
Гамид закрылся в туалетной кабинке и прижался лбом к холодному стеклу висящего над металлической раковиной зеркала. Мозг преследуемого хищника пытался найти успокаивающее объяснение, но желанное облегчение не наступало. Более того, ему стало казаться, что он уже где-то встречал парня, залегшего с книжкой на верхней полке, только, разумеется, при других обстоятельствах. Сполоснув лицо водой, Гамид вышел из туалета и двинулся в обратную сторону. Проходя мимо опасного купе, он вновь скосил глаза в сторону открытой двери. Цепкий взгляд минера-взрывника выхватил из общей обстановки два предмета, на которые он прежде не обратил внимания: пластмассовую газовую зажигалку на столике и меховую куртку на крючке-вешалке. Именно эти два предмета он видел в соликамской гостинице, когда препирался с администратором. Куртка и зажигалка были у парня, искавшего среди постояльцев свою подружку, парня, который лежал сейчас на верхней полке с книжкой в руках!
Гамид все понял. Его обложили. Обложили со всех сторон! Эти парни и баба – ищейки, которые крадутся за ним, чтобы при первом удобном случае вцепиться в горло. Впрочем, нет. Сценарий скорее всего другой. Где-то на пути ищейки передадут его матерым волкодавам, вроде тех, что взяли его на блокпосту. Те и завершат начавшуюся охоту. На ватных ногах Гамид дошел до своего купе и опустился на нижнюю полку. Откуда-то издалека донесся довольный смех Бадыра. Очевидно, он обыграл в карты Эльхана и от души этому радовался. «Сейчас он повеселится!» – Гамид резким движением задвинул дверь купе. Смех Бадыра тут же оборвался, и оба телохранителя встревоженно обернулись к нему.
– За нами «хвост». В поезде трое ищеек: два мужика и баба. Едут за три купе от нас, – объявил землякам Гамид.
– Откуда знаешь? – растерянно пробормотал Бадыр. В глазах, вместо смеха, застыл испуг. Отчего-то Гамиду это было приятно.
– Видел одного из них возле КПП, когда с зоны выходил. Второй заходил в гостиницу, когда мы там устраивались, – объяснил Гамид.
– Тот, что какую-то девку искал? – вспомнил Эльхан.
Гамид молча кивнул.
– Следят? Но зачем, раз сами тебя освободили? – заметил Бадыр. Он никак не мог понять смысла происходящего.
Гамид и сам не понимал, чем вызвана активность ищеек. Ведь после освобождения по действующим российским законам он был абсолютно чист и формально ни в чем не виновен. Эльхан все расставил по своим местам:
– Они надеются, что мы приведем их к эмиру, и рассчитывают взять нас всем скопом.
– Шакалы! Чего удумали, – грозно зашипел Бадыр.
– Заткнись, – прикрикнул на него Гамид. Своим бессвязным бормотанием тот мешал ему думать.
В купе сразу же наступила тишина. Хотя приказ Гамадова был обращен только к Бадыру, Эльхан тоже посчитал за лучшее не раскрывать рта.
Через пять минут напряженных размышлений Гамид нарушил установившуюся тишину:
– Их надо валить, причем прямо в поезде. Иначе в Казани или еще где они передадут нас другим ищейкам, которых мы не знаем, а те, в свою очередь, псам из спецназа. Тогда нам уже точно не оторваться. – Бадыр и Эльхан сосредоточенно молчали. Гамид обвел их вопросительным взглядом. – Ну, что скажете?
– До гор путь не близкий, – вынужденно ответил Эльхан. – Не лучше ли пройти его, не привлекая к себе внимания русаков?
Гамид недовольно оскалился:
– За нами и так по пятам идут ищейки. И чем мы будем ближе к дому, тем их станет больше. А в Ичкерии русские пустят по нашему следу целую свору своих лучших псов. И это ты называешь «слабым вниманием»?!
Эльхан молчал. Возразить ему было нечего.
– Сделаем так, – объявил Гамид, приняв решение. Теперь он говорил как командир, не призывая телохранителей в советчики, а отдавая им конкретный приказ. – Мы грохнем их ночью, когда остальные пассажиры будут спать. А потом соскочим на какой-нибудь узловой станции. И пусть тогда русские нас ищут, – закончил он с довольной ухмылкой.
Бойцов же больше интересовала техническая сторона исполнения предложенного командиром плана.
– У них наверняка «ствол» у каждого. А у нас на всех троих два ножа, – с опаской в голосе заметил Бадыр. – Как мы их достанем?
Гамид ухмыльнулся. На зоне он расправился с Усом, имея при себе одну алюминиевую ложку. Вместо ответа на прозвучавший вопрос он с издевкой обратился к Бадыру:
– Будь и у тебя «ствол», ты бы, понятно, пустил его в дело и поднял на ноги весь вагон.
Боец угрюмо потупился. Гамид понял, что его следует ободрить, иначе, когда дойдет до дела, он завалит весь план, и изменившимся голосом сказал:
– «Стволы» нам не понадобятся. Я все продумал. Слушайте сюда...
Гамид наклонился вперед, и оба телохранителя подались к нему, впитывая каждое слово своего командира.
* * *
Под ритмичный стук вагонных колес и скрип межкупейных переборок на лейтенанта Ярцева накатывала дремота. Под конец смены бороться со сном стало совсем невмоготу. Ярцев поднял к глазам руку и взглянул на фосфоресцирующие стрелки своих часов. Оставалось выдержать еще полчаса до конца смены. Через полчаса можно будет разбудить спящего на нижней полке Лешку, перевернуться на бок, закрыть глаза – и катитесь все чеченские боевики куда подальше! По крайней мере до семи утра, когда нужно доложиться Холмогорову, следить за ними будет Лешка. Да и после доклада вполне можно будет пару часиков прихватить – чечены улеглись поздно, значит, поздно и встанут.
Ярцев не видел особого смысла в посменном бодрствовании ночью – куда чеченцы денутся с мчащегося поезда? Но Холмогоров категорически запретил прерывать наблюдение. Вот и приходится им с Лешкой, подменяя друг друга, просыпаться через каждые четыре часа. Правда, капитан приказал сменяться через два часа, но они решили иначе. При двухчасовой смене вообще не отдохнешь: не успеешь толком заснуть, как уже твоя очередь бодрствовать. Ярцев, как старший парного наряда, взял себе самый сложный промежуток: с двух до шести. Проявленное по отношению к подчиненному благородство возвышало его в собственных глазах, но бороться с дремотой не помогало. Ярцев попробовал мысленно петь, но слова запомнившейся ему беззаботной веселой песенки в исполнении трех симпатичных «стюардесс», как назло, вылетели у него из головы, и, кроме одной строчки «А я все летала...», лейтенант больше ничего вспомнить не смог.
Неожиданно из-за приоткрытой двери купе донеслись шаги. Кто-то шел по вагону со стороны служебного купе. Ярцев обратился в слух. За смену мимо него дважды проскальзывали спешащие в туалет пассажиры. Оба раза женщины. Но сейчас, судя по широким тяжелым шагам, по коридору шел мужчина. Вот он уже возле купе. Еще шаг, и в дверном проеме появился «Хмурый» – один из сопровождающих Гамадова. Сам Гамадов за его худобу получил рабочий псевдоним «Тощий», а его второй сопровождающий, в противоположность первому, – прозвище «Веселый». «Хмурый» в широкой майке, полностью открывающей его мускулистые руки и плечи, не задержавшись, прошел мимо. Ярцев успел увидеть на левом плече кавказца какую-то татуировку, но как следует разглядеть ее не сумел. Тем не менее это, безусловно, была особая примета. Позже по татуировке, возможно, удастся установить подлинную личность боевика, если паспорт, по которому он регистрировался в гостинице, окажется поддельным. Пока Ярцев размышлял, как бы ему получше рассмотреть татуировку, в коридоре вновь послышались шаги, на этот раз крадущиеся и осторожные. А спустя пару секунд мимо наблюдательной позиции лейтенанта проскользнул уже сам Гамадов. Ярцев непроизвольно приоткрыл рот. Объекты вели себя более чем подозрительно. Притом, если «Хмурый» был в прежней одежде, то «Тощий» сменил спортивные штаны на брюки. Внезапно Ярцев вспомнил, что менее чем через полчаса должна быть остановка. Поезд подходил к станции Вятские Поляны. Уж не собираются ли объекты сойти здесь? Сон, еще несколько минут назад одолевавший лейтенанта, как рукой сняло. Теперь его заботило только одно – как не упустить чеченцев.
