Картина на фронте действительно складывалась безрадостная. Украинское командование поставило себе амбициозную задачу – разрезать Новороссию на две части и уничтожить каждую по отдельности.
Прошли сутки, за ними еще одни. Интенсивность обстрелов со стороны ВСУ не уменьшалась. Наращивалась группировка на Рудновском плацдарме. Через блокпост на двадцать пятом километре прошел танковый батальон. Двигались части тылового обеспечения – полевые кухни, цистерны с горючим, бесконечные грузовики со снарядами.
Вокруг города Рудного наспех сооружался укрепрайон. Работали экскаваторы, бульдозеры. На вершины холмов взбиралась военная техника. Тягачи тащили орудия. Подтягивалась пехота на грузовиках, бронетранспортерах и БМП. Плацдарм не растягивался, но разбухал, наливался мощью.
На шахте «Ущелинская» хозяйничал добровольческий батальон «Запад». Без устали работала машина по отлову и обезвреживанию террористов, шпионов, диверсантов и их пособников. Ходили слухи, что по ночам в заброшенном Егорьевском разрезе на краю Савеловского распадка бойцы нацгвардии без суда и следствия расстреливали тех, кого считали врагами украинского народа. Кто-то действительно слышал залпы и пулеметные очереди.
В городе Рудном прекратилась деловая и общественная жизнь. Закрывались магазины, не работали кафе. Перестали функционировать милиция и прокуратура. Здание городской администрации наводнили люди в форме и с оружием. Останавливалась работа предприятий и организаций. Люди без крайней нужды из домов не выходили. По опустевшим улицам курсировали БТРы, и суровый голос, усиленный громкоговорителем, предупреждал без обиняков: за помощь сепаратистам – расстрел, за укрывательство таковых – то же самое.
Местная штаб-квартира Совместного центра по координации и контролю была опечатана, сотрудники из состава украинской миссии отправлены в тыл, российские офицеры объявлены в розыск. Два джипа наблюдателей от ОБСЕ в белых касках были остановлены на восточной окраине города. Без объяснения причин им предложили убираться к чертовой матери. Когда наблюдатели возвращались назад через поле, их колонна попала под минометный обстрел. Огонь велся с позиций украинских войск на Чертовом холме. Мины взрывались на обочине, сзади. Один из джипов получил повреждения, но смог продолжить движение. С сотрудником миссии, которого поранило битое стекло, случился обширный инфаркт. Его едва успели довезти до ближайшего госпиталя.
Ополченцы, прикрывшие их отход, говорили:
– Ребята, вы хотели зафиксировать очередное нарушение режима прекращения огня? Забыли мудрое русское правило: «Не буди лихо, пока оно тихо»?
Временами жителям Рудного казалось, что военных в городе уже больше, чем гражданских. Они были везде. На всех углах стояли танки, грузовики. Группы «уполномоченных» вламывались в закрытые магазины и без всяких мандатов забирали крупные партии продуктов и других товаров для остро нуждающейся армии-освободительницы. Услышав протесты директора или администратора, эти люди угрожали оружием, уголовным преследованием, пускали в ход кулаки и приклады.
Изоляторы милиции и бывшего отдела СБУ ломились от арестантов. Лежать в тесных камерах было невозможно. Люди задыхались от тесноты и нехватки воздуха.
В городе царствовали ароматы мазута, выхлопных газов и пороховой гари. За его пределами было не лучше.
На шахте «Ущелинская» и вплоть до дороги обустраивал позиции заградительный батальон «Запад». Бойцы устанавливали пулеметные гнезда, рыли окопы для орудий. Дорогу загородили шлагбаумами и бетонными блоками для остановки транспортных средств.
Батальон был полностью укомплектован. Он имел на вооружении танки, несколько «Градов», четыре самоходные артиллерийские установки «Акация» и даже зенитки, способные вести огонь прямой наводкой по наступающим террористам и удирающим своим.
С досугом в подразделениях был тоже полный порядок. В первый же вечер из города прибыли два микроавтобуса. В первом были проститутки, во втором – обычные девушки, которых хватали на улице или забирали из домов. Веселье продолжалось до глубокой ночи, и даже снаряды террористов, взрывающиеся неподалеку, не могли его заглушить. Пьяные герои гонялись по полю за перепуганными девицами, избивали их, пускали по кругу под ритмичные аплодисменты. Солдаты из других подразделений не вмешивались в вакханалию. Развлечения такого рода были позволены только настоящим патриотам, но никак не серой скотине.
Все пространство между Рудным и Новокольским было уставлено военной техникой. Командиры подразделений ругались. Штабники не пускали в город колонны, не знали, что с ними делать. Они, видите ли, мешали проезду других подразделений. Часть техники солдаты уводили в поле и маскировали.
Начинался самый настоящий бардак. Взаимодействие между ведомствами и родами войск было поставлено отвратительно.
В селе Новокольском царила такая же суматоха. Подразделения аэромобильной бригады полковника Сирко закреплялись на северных и южных рубежах. В землю зарывались люди, техника. Обстрелы со стороны ополчения прекратились. Украинское командование спешно проводило перегруппировку, усиливало части прибывающими резервами.
На дороге от Новокольского до двадцать пятого километра было относительно малолюдно. Здесь курсировали мобильные патрули, грузовики с минометами и крупнокалиберными пулеметами. Колонны с вооружением уже не тянулись сплошным потоком, но периодически лязгали и чадили.
У основания выступа была создана неприступная крепость. Работа при помощи спецтехники заняла не больше суток. В дополнение к тому, что там уже было, укропы построили на двадцать пятом километре два поста, восточный и западный. Каждый представлял собой бетонный дот с амбразурами и огневыми ячейками, направленными во все стороны, в том числе на дорогу. Бетонные блоки тянулись от них на север и на юг на пятьдесят метров. Посты были буквально опутаны многочисленными траншеями.
Кустарник вокруг солдаты вырубили, но рельеф был неровный – ямы, кочки, небольшие балки. Курчавились космы прошлогодней травы. Минных полей не имелось, но кое-где саперы установили растяжки – боевые и сигнальные. Открытую местность освещали два прожектора, подключенных к генератору.
Службу на посту несла рота аэромобильной бригады под командованием капитана Шелеха. Практически все добровольцы, здоровые, тренированные, четко знающие, за что дерутся. На ключевых позициях стояли БМП-2. С востока укрепленный объект прикрывал танковый взвод: четыре «Т-72».
Внезапная инспекция – полковник Сирко примчался со свитой на двух джипах – огрехов в несении службы не выявила. Солдаты находились на своих местах. Отдыхающая смена при первой же команде выстроилась в ружье и уставилась осоловевшими глазами на хмурого проверяющего.
Несколько раз через блокпост в направлении Дубров пытались проехать гражданские, целыми семьями, с детьми и стариками. Им каким-то чудом удавалось вырваться из блокированного Рудного. Но здесь этот номер не проходил. Военные разворачивали все машины, и спорить с ними было бесполезно.
Пожилой глава семейства рискнул это сделать. Он что-то доказывал постовым, выразительно кивая на детишек, сидящих в машине. Но солдаты были непреклонны. Мужчина завелся, ругался, плюнул бойцу под ноги.
Тот вскинул автомат, выпустил очередь над головой. Мужчина отшатнулся, но продолжал ругаться. Тогда военный в упор расстрелял задний бампер и багажник стареньких «Жигулей». Распахнулась искореженная крышка, посыпались баулы, корзины, перемотанные изолентой. Это барахло патрульный тоже прошил пулями. При этом он злорадно лыбился. Перепуганный водитель загрузил свой скарб обратно, начал разворачиваться.
Кто-то отчаянный решил объехать блокпост через поле. Дорожный просвет его «Нивы» позволял это сделать. Машина прыгала по кочкам краем дальней лесополосы. Караульные на посту заключали пари – взорвется или проскочит? Мина ахнула под колесами. «Нива» подлетела, ее мгновенно охватило пламя, и пассажиры попали в огненную ловушку.
На утро третьего дня городок Любавино подвергся массированному огневому налету. Укропы били, не разбираясь, из самоходок, «Градов», гаубиц, минометов. Это был самый жестокий и беспощадный обстрел за все трое суток.
Десятью минутами ранее капитан Нестеренко приоткрыл один глаз, потянулся и обнаружил за окном солнце, усевшееся на крышу общежития ткацкой фабрики. Поспать ему удалось всего четыре часа, зато спал он как убитый, причем не один.
Олег заявился с патрулирования в три ночи, рухнул в кровать и вдруг обнаружил, что там уже кто-то был. Ему пришлось на какое-то время воздержаться от сна и заняться другими делами.
