Олег заявился с патрулирования в три ночи, рухнул в кровать и вдруг обнаружил, что там уже кто-то был. Ему пришлось на какое-то время воздержаться от сна и заняться другими делами.
Теперь Даша Воронцова – тридцатилетняя вдова, у которой он снимал комнату в двух шагах от подразделения, врач-травматолог и мать смышленого, но молчаливого первоклассника Миньки – тоже проснулась, потянулась и прижалась к нему.
– Приветик, – пробормотала она, целуя его в плечо. – Ты не обиделся, что я, такая бессовестная, уснула в твоей кровати?
– На первый раз прощается, – сказал он и улыбнулся. – Тем более что свою вину ты уже искупила.
Женщина мечтательно вздохнула, обняла его за шею. Сладкое тепло потекло по всему телу Олега. Странно как-то жизнь повернулась. Хотя, с другой стороны, что тут необыкновенного? Нормальный здоровый офицер снимает комнату у миловидной вдовы. Почему бы им в некий прекрасный момент не очутиться в одной постели?
Эта женщина ему нравилась. Олегу было интересно, как она выживает в этом мире, почему не уехала, когда была возможность.
В памяти Нестеренко возникли медсестры в белых халатах, к которым они с Фоминым зачем-то потащились ночью. В горле у него пересохло. Он не мог представить себе их тела, порванные осколками.
Олег сглотнул, искоса глянул на женщину, прильнувшую к нему. Только он перевел дыхание, как в голове завертелись воспоминания. Разгром диверсионной группы капитана Верницкого, тела Горгулина и Кучеренко, баба с навыками убийцы и изощренным складом ума.
Полковник Соколов, доставленный в штаб соединения, приказом командования он был снят с должности. Вместо него назначили бывшего полковника ВДВ Российской армии Антонова, имеющего неплохую репутацию.
А положение на фронте становилось все сложнее. Противник укреплял плацдарм, острие которого было направлено на Любавино. Окрестные населенные пункты подвергались обстрелам, город несколько раз сотрясался от взрывов реактивных и каких угодно других снарядов.
Нестеренко подумал, что укропы почему-то давненько не терзали Любавино. Целая ночь прошла спокойно. Не к добру это.
Ополченцы, конечно, ответят на огонь, но руки у них не так свободны, как у ВСУ. Они не любят обстреливать мирные поселения, которые силовики превращают в укрепрайоны. У них нет индульгенции ни от Господа Бога, ни от ЕС – а у нацистов, нажимающих гашетки, есть.
– Ты утром никуда не пойдешь? – прошептала Даша, обжигая его горячим дыханием.
– Пойду, – со вздохом сказал Олег. – Сию же минуту и отправлюсь. На службу надо. Отоспишься за меня?
– Я тоже не могу, – проговорила женщина, вздохнула и села на кровати – К восьми в больницу надо. Вчера много раненых привезли. Сегодня опять доставят. Миньку надо сдать Тамаре Ильиничне, а я и так перед ней в неоплатном долгу. Господи, не могу уже, сил нет. – Она страдальчески вздохнула, взъерошила свои густые каштановые волосы. – С каждым днем все хуже. Раньше хоть обстрелов не было, а сейчас и не знаешь, по какому району начнут бить. За Миньку переживаю, особенно когда не могу рядом с ним находиться. Подурнела я жутко. Посмотри, разве это волосы? – пожаловалась Даша. – Жидкие, мертвые, перхоть, как снег.
– Рекомендую! – Олег засмеялся, проводя пятерней по своим коротко стриженным волосам с блестками седины. – Армия – лучшее средство против перхоти. Иди ко мне. – Он протянул руки. – Полежим еще минутку.
– Ты вроде уходить собрался. – Она со вздохом забралась ему под мышку, прижалась так, словно хотела раствориться в нем без остатка.
– А я так устроен, прощаюсь и не ухожу, – объяснил Олег.
Тут-то в соседнем квартале и бабахнуло с такой силой, что дом задрожал. Даша ахнула, забилась под одеяло. Капитан соскочил с кровати, подлетел к окну, стряхнул со спинки стула форменные брюки.
Дьявол, этот район в юго-восточной части Любавино укропы еще никогда не обстреливали! Здесь нет важных объектов, не считая расположений нескольких частей и заборной гидростанции на реке Вие. Может, случайно шмальнули? Но за первым взрывом прогремели еще два. Вроде бы уже ближе, где-то на пересечении Гагаринской и Лермонтова. Там только жилые дома!
Капитан резко повернулся. Даша сидела в кровати, натянув одеяло до подбородка.
– Живо одеваемся! – рявкнул Нестеренко. – Я заберу Миньку!
Женщина принялась лихорадочно натягивать одежду. Олег справился с этим вдвое быстрее, забросил за спину автомат и побежал в соседнюю комнату. Светловолосый пацаненок сидел в кровати и грустно смотрел на квартиранта. Что бы понимал, малек! Всего семь лет пацану, а временами глядит так, будто бы познал всю мудрость мира.
– Минька, одевайся, – приказал Олег, стараясь не делать слишком зверское лицо, чтобы не травмировать мальчонку. – Все в порядке, это не здесь, но нам лучше уйти. Ты только не волнуйся, все будет хорошо.
– Это здесь, дядя Олег, – сказал Минька и вздохнул. – Это укропы стреляют, я знаю. Да, вы правы, все будет хорошо, только не у всех. – Он зашлепал по полу босыми ногами, стал растерянно смотреть по сторонам, отыскивая свою одежду.
Терпение Нестеренко лопнуло. Он бросился к вороху тряпья рядом с кроватью, принялся его разбрасывать, не зная, за что хвататься. Прибежала одетая Даша, оттолкнула капитана, стала показывать мастер-класс по скоростному одеванию ребенка.
Обстрел не прекращался. Олег похолодел. Взрывы гремели чуть левее, уже совсем рядом. Это ведь там, где расположена отдельная штурмовая рота спецназа, которой он командует! Почему Нестеренко еще здесь? Но капитан не мог бежать к своим, пока на горбу у него женщина с ребенком, которые стали ему очень дороги.
Поступил вызов на мобильник. Аппарат забился, загудел. Слава богу, что вышки сотовой связи укропы еще не разбомбили!
– Олег, ты где? Нас обстреливают, мы тут кровь мешками проливаем! – злобно выпалил старший лейтенант Вербин. – Ладно, шучу, пока никто не пострадал, людей выводим, но взрывается совсем рядом, уже за забором. Командир, кто-то наводит огонь на нашу роту!
– Славик, держитесь, я скоро буду. Дашу с ребенком надо вывести в безопасное место.
Он выволок их из дома. На улице творилось что-то невообразимое. Карающая длань украинского бога войны добралась до улицы Гагаринской. Взрыв прогремел где-то справа, на проезжей части. Испуганно крича, бежали люди, тащили маленьких детей, стариков. Проехала с сигналкой машина «Скорой помощи». Их станция была рядом, в конце улицы. Уже тянуло гарью. На противоположной стороне снаряд угодил в частный дом, взорвались газовые баллоны, и строение вспыхнуло, как соломенное.
Даша закричала от страха, прижалась к Олегу. Он схватил на руки мальчишку, тот обнял его за шею, зажмурился. Молодец, мужиком растет, даже слезинки не обронил.
Нестеренко побежал на улицу. Там метались люди, никто не знал, куда бежать. А интенсивность обстрела нарастала. Взрывы грохотали то слева, то справа.
По характеру разрывов капитан мог определить орудия, из которых стреляли. Били «Ноны» с дальностью стрельбы свыше двенадцати километров, грохотали реактивные снаряды, выпущенные из установок «Град».
Посреди дороги лежала мертвая женщина в длинной юбке. Водитель микроавтобуса резко затормозил, начал ее объезжать.
Взрывы смещались влево. Олег заскрипел зубами. Там находилась его часть! Он потащил Дашу и Миньку направо, к круглосуточному магазину, у задней двери которого уже давились люди. Они прибежали сюда отнюдь не за дефицитом. Объявления, расклеенные по всему району, гласили, что в случае обстрела нужно укрываться в подвалах именно этой торговой точки.
– Дарьюшка, давайте вниз, вместе со всеми. Держи. – Нестеренко сунул ей ребенка и сумку, в которой находились ключи и документы. – Как все закончится, вернетесь в дом. Но дверь подвала постоянно держи открытой. Если станут стрелять – сразу туда. За меня не беспокойтесь, все, побежал по делам.
Даша плакала, целовала его. Он с трудом оторвался, подмигнул Миньке, попятился, убедился в том, что женщина с ребенком вошли внутрь, развернулся и припустил по дороге. За судьбу этих людей он мог не беспокоиться. Разрывы снарядов определенно смещались.
Но под ударом находилась рота, за которую капитан нес ответственность! Навстречу ему бежали гражданские. Война и обстрелы входили в привычку, но все равно было страшно. Неужели Вербин прав и кто-то наводит огонь?
Нестеренко ушел с дороги, прыжком преодолел канаву, заваленную мусором, и чуть не повалился в нее, когда за спиной хлопнул снаряд. Осколки в него, слава богу, не попали, но ударная волна оглушила Олега, на несколько мгновений лишила его ориентации. Он полез на забор, перебарывая легкую контузию, решил срезать путь, чтобы быстрее добраться до расположения роты.
