– Карлос может дать ему ключ.
– О! Именно так должен работать изощренный ум, – воскликнул толстяк. – Итак, остаток ночи мы не спускаем глаз с нашего Михаэля? Даже если тот попытается наверстать упущенное – что это доказывает? Только то, что между ним и Карлосом существует какая-то связь?
– В этом я и хочу удостовериться. Глупо надеяться, что кто-нибудь из них добровольно признается во всем. Тем более Михаэль. По прибытии в Плоче можно изолировать его – приказать взять под стражу за неподчинение или по подозрению в попытке контакта с противником.
– Вы действительно подозреваете его в этом, Петер?
– Упаси, Господь! Конечно, нет. Но он же собирался передать кому-то радиограмму? Этот «кто-то» вполне может оказаться шпионом. Подобное обвинение произведет на Михаэля должное впечатление. Я хочу знать наверняка: есть ли связь между ним и Карлосом.
– А если есть, вы подвергнете Михаэля заключению?
– Несомненно.
– А его сестру?
– Она ничего не сделала, и поэтому сможет продолжить путь, присоединиться к брату или, как вы сказали, подвергнуться заключению. Это ее личное дело.
– Рыцарский жест, – Джордже потянулся за «граппой». – Итак, можно подозревать, а можно и не подозревать существование связи между Карлосом и Михаэлем. Но мы уже знаем о связи Карлоса с Алессандро.
– Нет, – возразил Петерсен. – Я догадываюсь, что капитан знает об этом человеке гораздо больше, чем мы, но не думаю, что он посвящен в планы Алессандро. Его появление на корабле было для Карлоса столь же неожиданным, как и для нас. Действуй они сообща, Алессандро не взял бы с собой горелку и чайник. Он мог воспользоваться камбузом, где можно вскрыть все что угодно... – Петерсен улыбнулся вошедшему капитану. – Ну, как поживает Кола?
– Опасности для жизни нет, но плечо сильно повреждено. Даже при полном штиле я бы не рискнул что-либо предпринять. Нужен хирург, – Карлос открыл сейф, поставил обе рации внутрь и вновь запер стальную дверцу. – Не спешите, господа. Я еще раз покину вас – мне нужно подняться в рубку.
– Вы не могли бы на минуту задержаться?
– Да, Петер? – капитан усмехнулся. – Допрос?
– Разумеется, нет, – сказал Петерсен. – Всего лишь пара вопросов. Вы сэкономите нам время и избавите от лишних хлопот.
– От каких хлопот? Речь идет о допросе Алессандро? Вы же обещали мне, что пыток не будет.
– Я по-прежнему обещаю это. Алессандро пытался напасть на нас и выкрасть кое-какие бумаги. Вы знали о его намерениях?
– Нет.
– Верю.
Карлос удивленно поднял брови, но ничего не сказал.
– Однако вас не очень-то беспокоит то, что ваш земляк-итальянец стал пленником варваров-югославов, – заметил Петерсен.
– Если вы хотите сказать, что Алессандро лично для меня много значит, то глубоко заблуждаетесь.
– Но его репутация. По-моему, вы хотите ее поддержать.
Карлос вновь промолчал.
– Вам известно о характере его деятельности. О чем нам еще неизвестно. Разве не так?
– Возможно. Но не рассчитывайте, что я расскажу вам об этом.
– Я не рассчитываю, просто надеюсь.
– И не надейтесь. Вы же не нарушите Женевские соглашения, чтобы выудить у меня эти сведения?
Петерсен поднялся из-за стола.
– Разумеется, нет, капитан. Спасибо за гостеприимство.
Майор вошел в каюту, где находились пленники, держа в руках шезлонг и кейс с ампулами. Джордже внес внутрь два куска толстого провода и кувалду, при помощи которой он только что освободил дверь от герметизирующих скоб. Алекс не принес с собой ничего, кроме своего оружия.
Петерсен раскрыл шезлонг, и, усевшись в него, с видимым интересом принялся наблюдать, как толстяк заколачивает скобы во внутренние пазы двери.
– Как видите, мы работаем без перерывов, – Петерсен взглянул на Франко, Зеппо и Гвидо. – Встаньте в свой угол. Если хоть один из вас пошевелится – будет пристрелен. Снимите свою куртку, Алессандро.
Алессандро презрительно плюнул на пол.
– Снимите куртку, – вежливо повторил Джордже, – или я вытряхну вас из нее.
Алессандро плюнул снова, видимо не отличаясь оригинальным складом ума. Коротко размахнувшись, толстяк ударил его в солнечное сплетение. Удар оказался не очень сильным, но мужчина скорчился, взвыв от боли. Джордже сдернул с него куртку.
– Свяжите его, – приказал майор.
Швырнув стонущего пленника на брезентовую койку, толстяк связал его таким образом, что руки Алессандро оказались плотно прижаты к туловищу. Ноги его также были связаны вместе. Для большей надежности вторым куском провода Джордже крепко привязал Алессандро к койке. Тот, уже восстановив дыхание, предпринял попытку освободиться от пут, однако "торой удар толстяка окончательно убедил его в неуместности сопротивления.
С удовлетворением оглядев дело рук своих, Джордже повернулся к майору.
– В Женевских соглашениях что-нибудь говорится об этом, Петер?
– Возможно, возможно. Правда, я их никогда не читал, – Петерсен открыл кейс и посмотрел на Алессандро. – Сейчас мы проведем эксперимент. В интересах науки, как вы понимаете. Это не займет много времени. – Его слова звучали довольно легкомысленно, но Алессандро не слушал. Он глядел на бесстрастное лицо майора, выражение которого плохо соответствовало смыслу сказанного.
– В вашем кейсе, если помните, находятся три голубые и три розовые ампулы, – продолжил Петерсен. – Мы, в том числе капитан Тремино, имеющий медицинское образование, считаем, что три из шести смертоносны. К сожалению, нам неизвестно, какие именно. Попробуем найти их методом исключения. Я введу вам под кожу содержимое одной из ампул. Если останетесь живым – станет понятно, что находится в остальных, – Петерсен вынул из кейса голубую и розовую ампулы. – Какая вам больше нравится, Джордже?
Толстяк задумчиво потер подбородок.
– Ответственное задание, – промолвил он. – От моего решения зависит жизнь человека... Хотя, думаю, общество мало что потеряет, если... Мне больше по душе голубой цвет.
– Голубой, так голубой, – Петерсен перелил в пробирку голубую жидкость и вставил в шприц иглу. Алессандро со страхом наблюдал, как содержимое пробирки медленно всасывалось в шприц. – Боюсь, я не особо умелый медик. – Спокойствие, с каким произнес фразу майор, было страшнее любого крика. – Воздух, попав в кровеносную систему, может образовать тромб... Однако вам, Алессандро, все равно, от чего умирать...
Глаза Алессандро вылезли из орбит, побелевшие губы затряслись от смертельного ужаса. Петерсен прикоснулся к внутренней стороне его правой руки.
– Вена, кажется, подходящая.
– Нет! Нет! Нет! – Из глотки Алессандро вырвался нечеловеческий вопль. – Господи, нет! Нет!
– Не о чем волноваться, – успокаивающе сказал Петерсен. – Если состав безвреден, то останетесь живы и возвратитесь к нам через считанные минуты, если нет, то ускользнете от нас навсегда, что тоже неплохо... – Майор снял наволочку с подушки и протянул ее Джордже. – Он может дико орать в агонии. Будьте, пожалуйста, внимательны – умирающий человек судорожно стискивает зубы.
Большим и указательным пальцем Петерсен оттянул кожу на руке связанного. Тот взвизгнул. Джордже зажал ему подушкой рот. Через несколько секунд он снял подушку с лица пленника. Алессандро уже не орал. Где-то глубоко в его горле рождались жуткие всхлипы. Он выгнулся на койке, прилагая неистовые усилия для того, чтобы освободиться от провода. Жилы на его лице напряглись – оно казалось олицетворением безумия. Казалось, еще немного – и Алессандро забьется в припадке эпилепсии. Майор посмотрел на Джордже. Физиономия толстяка покрылась крупными каплями пота.
– Это смертельный яд? – Спросил Петерсен пленника, но содрогавшийся в конвульсиях Алессандро не слышал ни звука. Вопрос пришлось повторять до тех пор, пока обезумевший разум его воспринял.
– Яд, яд... Смертельная доза! Смертельная доза! – пролепетал Алессандро, перемежая слова ужасными всхлипываниями.
– От него умирают в страшных мучениях?
