Фил с Ленкой этого уже не видели. Они выскочили на главную аллею местного парка. Тут были расставлены редкие скамеечки. Большинство пустовало, на некоторых мирно беседовали пациенты постарше и поспокойнее с виду. Никто их не охранял. Ленкиного брата не было и здесь.
Разведчики, не сбавляя шага, кинулись по дорожке ко второму корпусу. Пока что вокруг было тихо. Видеокамеры, укрепленные в разных местах, без пользы послали сигнал на монитор в караульном помещении: там играли в карты, и никто не обращал на подозрительных прохожих ни малейшего внимания.
– Через холл не пройти, – сообщил Фил Ленке, осторожно выглянув из-за угла второго корпуса. – Обязательно привяжутся. Где у них тут запасной выход, как думаешь?
– Не знаю. – Ленка держалась неплохо, но все же порядком напугалась. – Смотри.
Фил оглянулся.
– Ага, вход в подвал, – сказал он. – Или в котельную. Или хрен знает куда. Оттуда пройдем наверх.
Зачем-то пригнувшись, они подбежали к железной двери. Подергали: заперто.
– Ну что, Lynn? – спросил Фил, усмехаясь. – Взломаем эту игру?
И он достал из-за пояса топорик.
* * *
В караульном помещении клиники раздался звонок. Главный по смене напрягся, потрогал наушник, выслушал; глаза сделались оловянными. Остальные отложили карты и озабоченно уставились на него. Ни пса не поймешь, что там ему говорят. На всякий случай проверили камеры слежения. На широких мониторах вся территория видна. Вот берег залива, вот забор. Зараза, глаза-то как слепит – это потому что ветра нет, только рябь на воде, солнце в этой ряби сияет, переливается. А вот и психи гуляют по дорожкам. Скоро обед уже, а потом надо будет всех по комнатам разводить. Пусть дрыхнут.
– Что? Что? – переспросил главный. – Понял. Если инциденты, сразу докладывать. Ясно.
Старшой отключил связь, глянул на всех значительно, скрылся за дверью. Без него снова взялись за карты. Иногда поднимали глаза на мониторы. На крайнем увидели сцену: из куста вылезает мокрый Леха Кузьмин, тащит за собой толстого пассажира, тот – упирается. Посмеялись. Какие инциденты, на хрен. Психи есть психи. Вон этому что-то в голову взбрело, он и полез в кусты прохлаждаться. Да и то подумать, на улице жара, в небе ни облачка. Хоть и не выходи совсем до вечера.
Сейчас Леха вернется, доложит обстановку. А там и в столовку пора. Вечером по пиву, да искупаться – глядишь, и смена прошла.
* * *
Холл третьего этажа залит солнцем. Растопырились пальмы в кадках. Новенькие диваны сладко пахнут разогретой кожей, как у Мирского в машине. В конце коридора одна дверь открыта, оттуда доносится гудение пылесоса. Рядом припаркована тележка (металлическая, на колесиках, с торчащими оттуда щетками). Понятно: дневная уборка. Это неопасно.
Вот она, комната триста девять. Ни черта оттуда не слышно, ни шагов, ни голосов, и радио не поёт. А ну как и нет там никакого братца Ника?
Так. Замок открывается магнитной картой. Взламывать? Хрен сломаешь. Дверь плотно пригнана, даже не подобраться. Перелезть по лоджиям? Не выйдет. Там решетки. А прогулка скоро кончится, и…
Ты говоришь, у тебя есть план?
Они прокрались в дальний конец коридора. Пылесос выл за приоткрытой дверью. Еще слышно было, как кто-то в комнате шаркает щеткой по плинтусам. Ленка бросила быстрый взгляд на сообщника: Филик не был похож на героя в своих дурацких брючках, в бейсболке козырьком назад, с торчащими вихрами. Вот Фил потянул из-за пояса топорик. «Замочим старушку?» – подмигнул он ей. «Тихо, тихо, – она уже не глядела на него. – Сперва я войду, а то спугнем».
Вместо старушки в палате оказалась щуплая некрасивая девица лет двадцати, в синем халате, по всему видать, тоже из местных. Она как раз заканчивала возиться с ковром. Обернулась, выронила шланг и вскрикнула: пираты шли на абордаж. Девица приготовилась дорого продать свою драгоценную жизнь, но тут стриженая бандитка прошипела ей что-то угрожающее, а парень и вовсе напугал до полусмерти своим кровожадным видом, но всего больше – топориком, которым он поигрывал как бы невзначай, пока напарница ловко связывала ей руки за спиной проводом от пылесоса. «Как это она быстро. Дело знакомое», – подумал Фил.
– В триста девятом номере была? – строго спросила Ленка у стреноженной девицы. – Кто там? Быстро говори, а то…
– Там один парень, он не выходит, – проговорила уборщица сдавленно, будто провод накинули ей на горло. – Пусти. Чего тебе надо?
Вместо ответа Ленка ухватила пленницу за подбородок:
– Ты его видела? Говорила с ним?
– Видела. Он тормозит все время.
– Что значит – тормозит?
– То ли на транках постоянно, то ли сроду такой. Не знаю. Я же не врач. Я уборщица.
Девица всхлипнула.
– Так. Начинается. Мы уйдем – орать начнешь?
– Вас поймают. Через десять минут прогулка кончается.
– Вот сволочь, – процедила Ленка непонятно в чей адрес.
Тут Фил увидел в тележке полезную вещь: клейкую ленту-скотч. Ленка, не мешкая, залепила уборщице рот. Та подергалась для порядка, а потом как-то разом успокоилась, перестала даже морщиться. Только хлопала глазами сердито.
Из слота на замке торчала смарт-карта – ключ. Фил вытянул, рассмотрел: это был не именной пропуск, а простая пластиковая карточка с встроенным микрочипом. «Ко всем дверям подходит?» – спросил он связанную девку. Та мотнула головой утвердительно.
У них оставалось восемь минут. Фил втолкнул тележку в комнату, захлопнул за собой дверь (не гостиница, изнутри не откроешь). Отметил равнодушно, какая эта дверь толстая и массивная. Станет кто кричать – и не услышать. Ладно.
Коридор все еще был пуст; из триста девятого номера не доносилось ни звука. Фил вставил карту в прорезь. Что-то пискнуло. Задвижка еле слышно прошелестела там, внутри, и дверь отворилась.
* * *
Я все думал, какой же он из себя, этот Ник? Супермальчик? Заколдованный принц с крашеными ногтями?
Мы нашли принца в шкафу. Шкафы у психов в палатах устроены замечательным образом: сдвижная стенка, никаких полок, вообще ничего жесткого. Вот там он и сидел. В одних плавках, как курортник. Завернулся в одеяло, скорчился, голову руками обхватил: устроил себе гнездо. Мне отчего-то стало смешно, правда, смех получился нервный.
Но все же мы его нашли.
Оказалось, этот Ник довольно симпатичный с виду. Бледный, довольно худой, хотя руки-ноги мускулистые. Подстричь не успели, вся гордость при нем: я же знаю, эти ребята обычно носят волосы длинные, а уж у кого они от природы черные да прямые – тому особый респект. Ногти (я специально пригляделся) все-таки подстригли и даже отмыли, не знаю уж зачем.
А так, в общем, пацан и пацан. Разве что избалованный, наверное. Принцы – они все такие.
Но когда он поднял глаза, я даже вздрогнул. Вот если представить, что у человека взгляд направлен внутрь, так это как раз тот случай. Только непонятно, что он там, внутри, мог увидеть. Но что-то страшное, не иначе.
– Н-не надо, – прошептал он. – Не надо. Пожалуйста.
Я хотел ему сказать, что никто его и не трогает. Но он бы все равно не послушал. Он весь сжался, как пружина, а потом…
Ох, даже вспоминать неловко. Мне, конечно, доводилось драться, и не далее чем сегодня, но тут случай был совершенно особенный. Только представьте: этот красавчик в плавках весь вскинулся, рванул меня за плечо (только что не расцарапал ногтями своими), и вот уже оба мы с ним в шкафу, друг на друге. Ну, со мной такие шутки обычно не проходят, и вот уже я на нем сижу, а сам думаю: вот забавно будет, если врачи нас в таком виде засекут.
Его надолго не хватило. Притих и глаза руками закрыл, того и гляди заплачет.
– Ник! – Тут и Ленка опомнилась, тянет его за руку. – Что с тобой, Ник? Ты меня узнаешь?
Никого он не узнает. Такое у меня сложилось впечатление. Только бормочет свое «не надо, не надо».
– Ну что же это с ним? – спрашивает Ленка в отчаянии.
