По углам комнаты громоздились корпуса отдаленно знакомых устройств: кажется, там были многолучевые 30-сканеры, трансляционные генераторы, а также системные блоки мощных компьютеров. «Так никогда и не получится сделать технику компактной, – подумал Фил. – Только процессоры до нанокристаллов уменьшатся, тут же новую хрень изобретут».
Прямо в стены были встроены панорамные вижн-панели – похоже, перед их приходом Джек смотрел релаксационный фильм о подводном мире. Камера парила над рифом в изумрудной толще воды, словно аэростат в плотных слоях инопланетной атмосферы. Серебристые рыбки просачивались сквозь заросли розовых и оранжевых кораллов. В их движениях было что-то гипнотическое.
– Я сегодня медитирую, – сказал Джек, усаживаясь на джутовую циновку. – Заодно пробую разные сигнальные системы. Может, подключитесь?
– Нет, Женя, – сказала Ленка. – Мы к тебе не за этим.
– Я догадываюсь, зачем. Мальчик влез в недетскую игру.
– Да. «Reminder». Ты никогда про такую не слышал?
Филиппу показалось, что Джек побледнел.
– Слышал кое-что, – сказал он. – Но это не игра. И ты ее неправильно называешь. Не «Reminder», a «Rewinder l». Через двойное «В».
– Там логотип – молния, – изменившимся голосом проговорила Ленка.
– Молния, верно. Не знаю, почему. Наверно, потому, что энергии требуется очень много. Требуется громадная мощность излучателей. Но где вы ее нашли?
Вместо ответа Ленка раскрыла сумочку и достала оттуда прозрачный пластиковый квадрат.
«Это же мой диск, – подумал Фил. – Когда это она стащить успела? Пока я за кофе ходил?»
Джек взвесил диск на ладони, хмыкнул.
– Значит, дистрибутив все же существует, – сказал он. – «Rewinder», полная версия. А Мирский думает, что не сохранилось ни одной копии.
«Ревайндер» – перемотчик (англ.).
– Мирский? – Фил даже не слишком удивился. – Ты тоже с Николаем Павловичем знаком?
– Мы когда-то с ним работали. Ленка вряд ли помнит. Я как раз приехал из Ташкента, в университет поступать.
Фил слушал и хмурился.
– Когда я пришел к нему, он как раз тестировал ранние версии «Distant Gaze». Вы бы видели тогдашние гаджеты… сейчас бы никто такое и надевать бы не стал…
Ленка погладила Ника по плечу.
– Женя, ну посмотри на него… видишь, ему совсем плохо. Помоги, пожалуйста.
Джек осторожно взял Ника за руку, выслушал пульс, спросил:
– Ему сколько лет? Шестнадцать?
– Пятнадцать исполнилось, – сказала Ленка смущенно. – Он же меня на полтора года младше.
– Это очень хорошо. Я попробую. Подождите.
Еще несколько минут гости озадаченно молчали.
Молчал и хозяин. Он опустил глаза и уставился в одну точку – кажется, на острый нос одного из своих чудесных мокасин.
Ник, съежившись в углу, уперся взором в панорамный экран. На экране постоянно менялись картины. Камера плыла над морским дном, не удаляясь и не приближаясь. Зрители чувствовали себя словно внутри батискафа, вот только непонятно было, кто же им управляет? Ощущение подводного полета было таким реальным, что, когда из расщелины между скал высунулось тупое рыло мурены, Фил вздрогнул, а Ник дернулся, как подстреленный – или, вернее сказать, как если бы пуля попала уже в безжизненное тело.
– О, господи, – прошептала Ленка. – Женя. Сделай что-нибудь.
Белый мокасин нервно кивнул, как кукла-марионетка.
Затем Джек глубоко вздохнул и поднялся с циновки. Неслышно ступая, шагнул к Нику и положил руки ему на затылок. Прошептал что-то, чего Фил не расслышал.
– Ты умеешь так лечить? – заворожённо спросила Ленка.
– Нет, – тихо сказал Джек. – И никто не умеет. Я его просто успокаиваю.
Ник медленно поднял голову. Теперь он, не отрываясь, глядел на руки Евгения: шелковые рукава блестели в полутьме и таинственным образом переливались, становясь то фиолетовыми, то вишневыми.
– Он видит не совсем то, что мы, – пояснил Джек негромко. – Это как перегрузка в системе ввода.
Осторожно сняв ладони с затылка, он дотронулся до висков Ника. Чуть нахмурился. Затем очень точными, парикмахерскими движениями ощупал уши, провел пальцами по острым скулам до подбородка, будто снимал мерку. Снова коснулся висков.
Извлек откуда-то вижн-дивайс, похожий на обруч из тонкой платиновой проволоки (такой модели Фил никогда не видел). Надел больному на лоб. Произнес несколько слов по-английски. Экраны на стенах на мгновение потускнели, потом засветились снова.
Ник не двигался. Он прикрыл глаза умиротворенно. Казалось, он не дышит.
– Вот так хорошо, – сказал Джек мягко. – Слушай меня. Сейчас ночь. Ты дома. Ты спишь.
Гости боялись пошевелиться. Черты больного неуловимо изменились, смягчились, будто он и вправду очутился дома после долгой мрачной дороги; его веки перестали дрожать. Ник сладко вздохнул и прилег на циновку, подложив под голову согнутую в локте руку.
– Он сейчас спит, – комментировал Джек голосом практикующего месмериста [13].– Будет спать… некоторое время.
– А потом? – спросила Ленка.
– Потом проснется. Надеюсь, ему станет легче. Я так понимаю, врачи глушили его транквилизаторами, они всегда так делают… А на самом деле нужно перезагрузить его мозг. Снять ненужные задачи. Его сознание все еще пытается анализировать то, что он видел там, где он был… знать бы еще, где он был.
Ленка отвернулась и сделала вид, что внимательно разглядывает экраны на стенах. Стайки рыб проносились мимо (Фил заметил, что они перемещаются по периметру зала, не удаляясь, словно загипнотизированные объективами камер: похоже было, что батискаф остановился).
– Мы больше не плывем? – спросил Филипп.
– Я сделал статичный фон, – отвечал Джек даже как будто виновато. – Оперативной памяти недостаточно.
– Для чего?
– Вот для него. Для перезагрузки.
«Ты пионер, Фил, – сказал Филипп сам себе. – Лучше помалкивай».
Ник по-прежнему лежал на полу в экономичной позе эмбриона. Однако что-то все же случилось: вот телевизионная панель на мгновение погасла, потом загорелась еще ярче; по лицу Ника, как по экрану, прошла тень – и он, еле слышно застонав, открыл глаза.
* * *
– Ты хоть помнишь, как мы тебя из шкафа вытаскивали? – Филу было весело наблюдать, как братец Ник смущается и трет ладонью лоб. – А потом ты на колени рухнул и говоришь: я не хочу, не хочу…
– Кончай уже над ним издеваться, – сказала Ленка. – А если бы с тобой такое случилось?
– За мной бы никто не приехал. – Фил больше не улыбался. – И лечить меня никто бы не стал.
– Я слышал вас как сквозь сон, – проговорил Ник. – Возможно, это и был сон – то, что я видел?
– Но что же ты видел? – спросил Евгений.
Он сидел на подоконнике, скрестив руки на груди, и казался безучастным. Халат он сменил на джинсы и льняную рубашку. Но отчего-то сделался серьезным и молчаливым: понятно было, что излечение пациента утомило его до крайности.
Ник выглядел не лучше. Он вздохнул, жалобно поглядел на сестру:
– Можно еще кофе?
Ленка поднялась с кресла, забрала у брата пустую чашку и отвернулась к кофеварке.
– Так что ты там видел? – тихо повторил Джек. – Расскажи с самого начала. Пожалуйста. Это важно.
– Рассказать? Только пусть они не смеются, ладно?
Ник откинул волосы со лба, и стало видно, как блестят его глаза. Да, он был очень взволнован, хотя из последних сил старался это скрыть.
– В тот вечер было душно, собиралась гроза, – начал он. – Дома не было никого, даже Кобэйн куда-то спрятался… Наш кот, – уточнил он для слушателей. – Мне было скучно, и я залез в сеть. Все конфиденты почему-то были вне зоны действия, будто весь город вымер, и мне показалось это странным, а потом я решил – может быть, они отключились из-за грозы?
На связи был один мой друг из Австралии. Я послал ему сообщение, он не ответил.
Тогда я решил поиграть в «Strangers». Отец запретил мне это делать. Он закрыл доступ… после одного случая… Но это – неважно, – опомнился он. – Это к делу не относится.
