– Насколько мне известно, в Крыму тратят деньги, а не зарабатывают.
– Кто как, Танечка, кто как.
– Таня. В противном случае я останусь для вас Татьяной Тихоновной.
– Только не это! – воскликнул Олег с притворным ужасом.
– Ваш… твой друг дома?
– Честно?
– Все ясно, – вздохнула Таня. – Квартира пуста. А предложение познакомить меня со своим другом было лишь уловкой. Весьма примитивной, между прочим.
– Иван скоро будет, – заторопился Олег. – Честное слово. – Он кашлянул в кулак. – Ну, если не с минуты на минуту, то с часу на час. Ты мне не доверяешь? Боишься?
– Конечно. Согласись, ситуация сомнительная.
Таня посмотрела под ноги, словно надеясь увидеть на асфальте какую-то надпись, подсказывающую правильную линию поведения.
– Тогда так, – произнес Олег. – Я больше не стану настаивать. Твое решение может быть каким угодно, Татьяна, но я хочу, чтобы оно было обдуманным и добровольным. Скажешь отвезти тебя обратно, я отвезу. Доверишься мне, буду счастлив. – Он перевел дух. – Итак? Уезжаешь или…
– Или, – отрезала Таня. – Назвался груздем, полезай в кузов. Или груздевкой?
Она и сама не ожидала от себя подобной прыти. За мгновение до того, как сделать окончательный выбор, Таня намеревалась пойти на попятный. Но теперь отступать было поздно.
Избегая прямо смотреть друг на друга, как школьники, впервые оказавшиеся наедине, они вошли в подъезд. Вынужденную близость в кабине лифта Таня использовала для того, чтобы повнимательнее рассмотреть спутника сквозь полуопущенные ресницы.
Последний мужчина, который вызывал у нее что-либо, помимо недоверчивого любопытства, остался в далеком прошлом. Последний, он же и первый. Она давно с этим смирилась и полагала, что сказкам полагается быть короткими: на то они и сказки. И все же в Олеге было нечто такое, что заставляло Таню опять ощущать себя маленькой наивной девочкой, надеющейся на чудо. Глупо, конечно. Поэтому, чтобы не давать волю непривычным чувствам, она избегала смотреть в голубые глаза Олега, остановив взгляд на массивной пряжке кожаного ремня, опоясывающего его бедра. По-мальчишески узкие, они впечатляли Таню почти так же, как несомненно сильные плечи, на которые так и подмывало доверчиво положить руки.
Голубые джинсы Олега, небрежно застегнутая синяя рубаха – все было очень чистым и свежим. Ни единого пятнышка. И ни малейшего намека на запах пота, как определила Таня, осторожно втянув ноздрями воздух.
Створки лифта гостеприимно разъехались в стороны. «Добро пожаловать в рай, – подумала Таня и покраснела. – Не удалось уберечь честь смолоду, так позаботься о ней хотя бы сейчас, – строго сказала она себе. – Никаких безрассудств… если Олег не проявит должной настойчивости…»
«А он проявит, подруга, можешь не сомневаться, – хихикнул внутренний голос. – Хотя особого напора не понадобится. Ты ведь уже мысленно сдалась на милость победителя».
Смотря что считать поражением, а что – победой, возразила Таня, и это была ее последняя связная мысль на протяжении довольно продолжительного времени.
Чай допит, конфеты съедены, приличествующие случаю слова сказаны. Чем же теперь заняться взрослым мужчине и женщине, когда никто за ними не наблюдает со стороны? Обсуждать политику? Беседовать об искусстве и моде? Пересказывать друг другу сплетни, почерпнутые в сводках новостей?
Таня не знала, как быть. Вид у нее был неприступный, но вместе с тем затравленный, словно у загнанного в угол зверька. Отставив пустую чашку, она опустила глаза и решила не поднимать их до тех пор, пока не пройдет возникшее чувство неловкости. Но, к ее облегчению, Олег не дал паузе затянуться.
– Ты сидишь, как на электрическом стуле, Танюша, – произнес он с улыбкой, затронувшей только левую половину рта. – Напрасно. Я тебя не обижу.
– Я знаю, – тихо сказала она. – Ты хороший.
Мимолетная тень омрачила его лицо.
– К сожалению, хороших людей вообще не бывает.
– Получается, что все плохие? – недоверчиво хмыкнула Таня.
– И плохих людей не бывает, – сказал Олег. – Поступая хорошо по отношению к одним людям, ты неизбежно причиняешь зло другим, вот какая штука.
– Как же тогда различать людей?
– По поступкам, – просто ответил Олег. – Если человек хорошо относится к тебе, значит, он тебе подходит. И наоборот. Вот и вся философия.
– Кажется, ты мне подходишь, – выпалила Таня с невесть откуда взявшейся хрипотцой в голосе. – Вздор. Не обращай внимания. Просто нервишки у меня расшалились в последнее время.
Она, сама не зная зачем, принялась сбивчиво жаловаться на полосу неудач, но Олег прижал палец к губам:
– Тс-с. Не надо о грустном.
– А если ничего хорошего не случается? – прошептала Таня.
– А наша встреча? Она сулит тебе фантастические перемены. – Решив, что обещанию недостает конкретности, Олег добавил: – К лучшему.
– Отличная приманка. Так и подмывает клюнуть.
– Напрасно ты так. Я желаю тебе добра. Твои мечты близки к воплощению, а ты артачишься, чудачка.
– Мечты? – переспросила Таня. – Что ты можешь знать о моих мечтах?
– О, многое, очень многое. Не далее как сегодня утром кое-кто сидел у зеркала и, собираясь на собеседование, твердил как заклинание: «Все переменится, все переменится. Что-то произойдет! Не может не произойти, потому что не бывает так, чтобы плохое длилось вечно».
Побелев лицом, Таня вскочила со стула. Олег глядел в стол, нахмурившись.
– Вот оно что, – тихо заговорила Таня, – оказывается, за мной установлена слежка. Мою квартиру прослушивают, да?
Олег развел руками:
– Имел место сей факт. Для пользы дела.
– Какого дела?
– Общего, Танюша. Общего.
– Может быть, за мной и подсматривают для пользы общего дела? – Вообразив себе такое, Таня мучительно покраснела. – Наша служба и опасна, и трудна? И на первый взгляд как будто не видна? – Она села и стиснула кулаки так, что костяшки пальцев побелели. – Знаешь, я сыта по горло этими хождениями вокруг да около, этими намеками и недосказываниями. Что происходит? Почему вам потребовалась именно я?
– Потому что ты умна, красива и… – Сделав паузу, Олег закончил: —…и очень одинока. Потому что Служба безопасности сумела по достоинству оценить тебя, в отличие от прочих. Потому что ты тонешь в трясине будней, тогда как заслуживаешь гораздо большего. И, главное, ты ужасно похожа на жену одного человека. Поэтому-то тебе и выпал счастливый билет.
– Счастливый ли? – усомнилась Таня.
– А разве нет? – Олег подался к ней. – В случае твоего согласия тебя ждут удивительные приключения, знакомства и дальние странствия. Разве тебе не хочется попутешествовать за государственный счет? Не скажу, что мы, наемники, купаемся в деньгах, но иногда они у нас водятся. Признайся, ты ведь никогда не путешествовала на яхте? Не сидела за штурвалом вертолета? Не выпивала утреннюю чашечку кофе на Елисейских Полях, зная, что ужинать тебе предстоит в Барселоне?
– Нет, – тихо произнесла Таня. – Но и с подобными сказочниками мне сталкиваться тоже не приходилось.
– Я не сказочник, я реалист, – заявил Олег, внутренне изнывая от собственной фальши. – А то, что кажется тебе фантастикой, вполне осуществимо. Стоит тебе сказать «да», и ты увидишь, как круто изменится твоя жизнь.
– Зачем ты надо мной издеваешься? – жалобно спросила Таня. – Это жестоко.
– Жестоко было бы оставить тебя наедине с проблемами, которые обрушились на тебя в последнее время. Я же протягиваю тебе руку помощи.
– Я никого не просила о помощи!
– Хорошо, – согласился Олег. – Пусть это будет дружеская рука. – Он действительно протянул ладонь, раскрытую для рукопожатия. – В нашем мире не добиться успеха без надежных товарищей. Ну? Решайся!
Некоторое время Таня колебалась, пытаясь определить, не разыгрывают ли ее. Но устремленный на нее взгляд Олега был открыт и прям, а его рука выглядела такой сильной, такой надежной. Ее хотелось пожать, и Таня сделала это, после чего спросила:
– Насколько я понимаю, произошло нечто вроде продажи души дьяволу. Но что я должна буду делать за обещанные земные блага?
– Оставаться собой! – воскликнул Олег, не отпуская руки Тани и не протестуя против демонической аналогии. – Быть женщиной, в лучшем смысле этого слова. Играть. Блистать. Покорять мужские сердца и заставлять кавалеров плясать под свою дудку. Не говори, что не справишься. Спецы из ФСБ перебрали множество кандидатур, прежде чем остановили выбор на тебе.
Таня слушала Олега, стараясь не пропустить ни слова, в груди у нее веяло холодком, лицо пылало. Она словно стояла на краю пропасти, уже твердо зная, что прыгнет, но понятия не имея, чем завершится прыжок: восхитительным парением над житейской суетой или стремительным падением. Если бы не предвкушение чуда, посетившее ее сегодня, она бы вряд ли поверила заманчивым посулам. Однако предвкушение не умерло в душе до сих пор. Оно уживалось вместе с чувством опасности.
