«Нет, ребятки, – подумал Роман, – духов еще ждать рано. Давайте-ка немного подождем».
– Нам надо на ту сторону горы, капитан? – обратился к нему разговорчивый Маккаферти.
– Да, капрал, – отозвался Роман, ничего не имеющий против такой дружбы.
– Капитан Эдвардс сказала, что вы хотите осмотреть колодцы?
– Хочу.
– Веселенькое дельце!
Карабкаясь по острым выступам, Роман через пять минут почувствовал, что он двадцатилетний и он нынешний – две большие разницы. Уже хотелось присесть и отдышаться. А что будет дальше?
Капрал Маккаферти меж тем легко перепрыгивал с камня на камень, толкая крепкими ногами плотно сбитое тело вперед и вверх, к волнистой седловине, четко очерченной на фоне белесо-голубого неба.
Остальные спецназовцы тоже без труда одолевали подъем. Не отставала от них и Эдвардс, неутомимая, как поршень. Правда, ей было не больше тридцати, и форму она держала, судя по всему, образцовую.
Роман был человеком независтливым, но тут невольно позавидовал. Молодости, конечно, чему же еще? Как там ни утешай себя приобретенными с годами мудростью, опытом (старый конь борозды не портит?), знаниями и прочей белибердой, а молодость есть молодость, она сама по себе дороже всех знаний мира, вместе взятых.
Цепляясь за низкорослые кустики, произрастающие прямо из камней, Роман упорно карабкался наверх. Он старался не отставать от Маккаферти, не разочаровывать своего нового приятеля.
К слову сказать, скоро прыть спецназовцев поубавилась, а у Романа, наоборот, открылось что-то вроде второго дыхания, так что темп восхождения постепенно выровнялся.
– Смотрите, – сказал сержант Хук.
Он стоял возле неглубокой выемки. Возле нее тусклой россыпью валялись гильзы от «АК-47».
– И здесь тоже, – подал голос рядовой, ткнув носком ботинка в такую же россыпь неподалеку.
Его фамилия был Бигз, и он разговаривал с мягким валлийским акцентом.
– И здесь, – отозвался Маккаферти, найдя повыше еще одну огневую точку.
Роман оглянулся. Отсюда до дороги напрямую было метров двести. И нисходящий угол градусов в тридцать – тридцать пять. Самая убийственная позиция. Залегшие в камнях духи, почти ничем не рискуя, практически в упор расстреливали беззащитную колонну.
– Да, не повезло ребятам, – пробормотал Маккаферти, тоже обернувшись к дороге.
Лица спецназовцев помрачнели. Как видно, каждый представил себя на месте погибших.
– Не стоит задерживаться, – сказала Эдвардс.
Она одна не проявила сентиментальности и, бросив короткую фразу, двинулась дальше.
– Пошли, капрал, – сказал Роман.
– Угу, – кивнул Маккаферти без обычной улыбки.
Обнаружилась тропинка, вьющаяся среди камней и скудных кустиков. Восхождение пошло быстрее, и вскоре группа поднялась на седловину, возвышающуюся над дорогой метров на триста.
– О, черт, – отдуваясь, сказал Бигз, увидев внизу, по другую сторону горной цепи, рыжую песчанистую долину, уходящую вправо и влево за пределы видимости.
Прямо же долина замыкалась следующей горной цепью, гораздо более высокой, чем та, через которую перебиралась группа. Картина, в общем, напоминала кадр из фантастического фильма. Не хватало только звездолетов и циклопических сооружений. Хотя и так впечатление было космическое.
– Вон наша цель, – показал Роман на полоску высохшей реки, едва заметно проступающую вдали на однотонном фоне пустыни.
Тропинка не пропала и потянулась вниз среди голых утесов. Жизни тут почти не было. Разве мелькнет где ящерица, прячась под камень, да блеснет на солнце змея лакированной спинкой.
– Веселое местечко, – сказал Маккаферти, к которому вернулось его жизнерадостное настроение.
– Погоди, капрал, мы еще до такыра доберемся, – утешил его Роман.
– А это еще что такое?
– Сейчас увидишь. Только с горы спустимся.
Спустились быстро – спасибо тропе. Пока расчеты были верны. До пересохшей реки – двадцать минут ходу. Если в кяризах задержки не произойдет, на базу группа вернется до ужина.
– Как в аду, будь я проклят, – сказал идущий впереди Маккаферти.
Они шагали по растрескавшейся, спекшейся в камень земле, добела выжженной солнцем. Это была даже не пустыня – там хоть какая-то жизнь есть. Это была пустыня пустыни, и дико было смотреть человеческому глазу на эту мертвенную поверхность.
– Это и есть такыры, капрал, – пояснил Роман.
– Поди, люди тут никогда не жили.
– На моей памяти двадцать лет назад тут была большая деревня.
– Двадцать лет назад? – взметнул свои густые брови капрал. – Что вы тут тогда делали, капитан?
– Воевал, – односложно ответил Роман.
Его ответ заставил капрала задуматься. Задумался и сержант Хук, слышавший слова «капитана». Это ж в каком статусе ему довелось побывать здесь двадцать лет назад? Тогда он мог быть лишь курсантом от силы. Или рядовым срочной службы. Рядовые ВС Британии тогда в Афганистане не могли быть по определению. Но и курсанту здесь тоже как бы не было работы. Разве что стажировался от разведшколы? Возможно, возможно…
Сухие, разделенные глубокими трещинами ячейки противно потрескивали под ногами. Солнце пекло здесь особенно невыносимо. Вдоль границы гор ветер совсем не дул, и воздух стоял густым неподвижным маревом. В нем брели, точно в киселе.
Роман увидел, что форма сержанта Хука на спине становится темной от пота. «Поплыли» и остальные. Держалась одна лишь Эдвардс, но и то лишь потому, что «девушки потеют на сорок процентов меньше».
– Будь я проклят, – снова сказал Маккаферти.
Роман молчал, экономя силы. Здесь лучше не давать волю эмоциям. Пустыня всегда чует слабину и тут же бьет в ответ, не задумываясь.
Слава богу, такыр метров через двести сменился желтыми пологими барханами. Идти стало труднее, подошва до косточки погружалась в мягкий песок. Но зато потянуло ветерком, мигом просушившим лицо и обмундирование.
– Куда идем, капитан? – спросила Эдвардс.
– Прямо, – отозвался Роман. – Курс на русло реки.
– Вы уверены, что там есть эти колодцы?
– Раньше были.
– Возможно, их давно занесло песком.
– Проверим. Если это так, вернемся назад.
– Мне кажется, бандиты избрали другой путь для отхода. Смотрите, здесь нет ни одного признака, указывающего на недавнее пребывание человека.
– Песок быстро убирает следы. Быстрее, чем вода.
Эдвардс пожала плечами, но спор прекратила. На всякий случай свое недоверие она выразила (тому все были свидетелями), а стало быть, с нее и взятки гладки. Пускай за неудачный поход отдувается в случае чего один русский.
Солдаты тяжело шагали по оседающему песку. Не было сомнений, что они слышали весь разговор, который, собственно, ради них был и затеян.
После слов капитана Эдвардс им стало понятно, что идея проверки колодцев – или кяризов, как называли их аборигены – принадлежала исключительно залетному капитану. И до того не вызывая симпатий, теперь он пробудил особого рода раздражение, хорошо известное тем, кто долго и безнадежно куда-то идет, доверившись бездарному руководителю. Даже верный Маккаферти, и тот, подчиняясь большинству, перестал оживлять дорогу беззаботной болтовней.
«Погоди же, – думал Роман, без труда разгадавший маневр злокозненной англичанки. – Я тебе еще не такую прогулку устрою. Это ты пока летишь вперед легкой ласточкой. А побудешь под этим солнышком чуть дольше, не так запоешь».
Когда до русла реки оставалось совсем немного и стали видны ее занесенные песком берега, Маккаферти вдруг сделал несколько быстрых шагов в сторону.
– Смотрите, что я нашел, капитан, – сказал он, вытаскивая из песка какой-то предмет.
Было непонятно, какому именно капитану адресовались его слова. Эдвардс покосилась на Романа и первой подошла к капралу.
– Бумажник, мэм, – сказал тот, вытряхивая и обдувая портмоне из коричневой, изрядно потертой кожи.
Остальные тоже подошли. Эдвардс взяла бумажник, развернула. Все отделы были пусты. Только под целлулоидом застряла фотография с изображением молодой женщины и пухлого младенца.
– Лица европейские, – сказал Роман.
– Должно быть, это кого-то из наших, – заметил Маккаферти. – Деньги и документы забрали, а бумажник выбросили. Старый, даже бандиты не позарились.
– Знать бы, кому он принадлежал, – вздохнул Роман.
– Мы установим это по возвращении, – сказала Эдвардс, пряча бумажник в карман. – Возможно, он лежит здесь не один год.
– Это Донована бумажник, – хмуро объявил Хук. – Того, который погиб на дороге… Донован мой земляк, из Йорка. Служил в транспортной роте. Месяц назад у него родился сын. Он показывал мне эту фотографию. Жену зовут Джулия.
– Вы хотите сказать, сержант, что этот бумажник принадлежал одному из тех, кто погиб две недели назад при налете на колонну? – подробно, как для протокола, спросила Эдвардс.
– Так точно, мэм. Это бумажник Генри Донована, рядового второй транспортной роты. И сомнений нет. А сына он назвал Дэвид. В честь Бэкхема. Говорил, Дэвид Донован хорошо звучит. Счастливый будет…
