И тогда он рассказал обо всем с самого начала вслух — себе и Нинели. Психологический расчет оказался верным: выслушав себя, Акинфиев действительно успокоился и даже твердо решил по возвращении в замок все четыре фотографии сжечь в камине, как сжигали в средние века ведьм на костре.
Со старого Гольяновского кладбища он отправился проведать квартиру, что всегда делал по выходным. Квартира, где супруги жили вдвоем с конца пятидесятых, находилась в рабочем районе, в «сталинском», но не элитном доме. Никогда она Акинфиеву дорога не была. В молодости он дневал и ночевал на работе, а если выдавалась свободная минута, любил гостить у приятелей на дачах. Потом следователь весь ушел в строительство замка с камином, а после смерти жены и вовсе не мог находиться в квартире. Все там напоминало о прошлой жизни, новая же не вписывалась в неуют очага, предназначенного для двоих. Здесь на стенах висели фотографии жены, здесь за пыльными стеклами буфета стояла посуда, подаренная старыми друзьями, многих из которых уже не было в живых; здесь к тому же не топили, потому что прорвало трубы времен Иосифа Виссарионовича.
Он зашел к соседке, забрал ворох газет за неделю. Было воскресенье, первое декабря, до конца подписки оставался месяц, но Акинфиев решил не продлевать ее. Хваленая свобода средств массовой информации обернулась на деле тенденциозностью, откровенной продажностью и, как правило, чудовищным цинизмом. Поэтому старик все чаще предпочитал покой неведения. Тем не менее он заварил себе чаю, бросил в стакан в серебряном подстаканнике высохший лимон, переобулся в войлочные опорки и стал перелистывать пахнувшие краской газеты.
Акинфиев перелистал «Юридический вестник», «Мегаполис», молодежную газету, прославившуюся редким даже по нынешним временам бесстыдством. Внимание следователя привлекла развязная заметка о зверском убийстве солиста ансамбля «Миг удачи» Аркадия Черепанова.
«Вот это да! — ахнул Акинфиев. — Неужели тот самый?!. — Следователь вскочил и заходил по квартире, потирая руки. — А ну, что-то вы теперь скажете, господин Шелехов? Как-то вы теперь посмотрите в глаза нерасторопному старому чудаку, старший лейтенант Рыбаков?.. Конвейер, значит?.. Ну-ну!»
Убийство произошло в Реутове, дело могло оказаться подведомственным областной прокуратуре. Черепанова, судя по заметке, зарезала из ревности любовница, имя которой в интересах следствия не называлось, однако сообщалось, что она задержана МУРом на Белорусском вокзале и доставлена в изолятор временного содержания. Акинфиев даже подпрыгнул. Ну, конечно же, это та самая мадам в бикини!
«Мы скоро встретимся с тобой!» — теперь уже без опаски и неопределенности произнес торжествующий следователь.
Он не стал допивать чай, вымыл полы, вытер пыль и, прихватив с полки пару книг, отправился в свой замок.
Труп Черепанова обнаружили в пятницу днем. Дело возбудил Зубров, он приезжал в Реутов вместе с группой, позднее туда подоспели сам Шелехов и начальник райотдела милиции.
Акинфиев понимал, что подступаться к Шелехову со своими доводами насчет фотографии — дохлый номер. Поэтому первым делом старик ввалился в кабинет Зуброва с трехлитровой бутылью кальвадоса, долго тряс молодожену руку и поздравлял его со вступлением в законный брак, желал многих лет безмятежного семейного счастья и целого выводка детей.
Затем, оставив растерянного Зуброва наедине с подарком, старый хитрец удалился к себе.
К половине двенадцатого ему доставили материалы на Большакова. Как следовало из заключения судебно-медицинского эксперта, смерть наступила в результате колотой раны, нанесенной острым предметом в сердце — снизу вверх на глубину шестнадцать сантиметров. В лаборатории Фирмана на краях разреза на ватнике в сгустках запекшейся крови обнаружили оружейную смазку. Поэтому Акинфиев предположил, что острым этим предметом мог быть охотничий нож или даже штык к автомату Калашникова, имевший длину клинка, равную глубине проникновения в тело Большакова. Судя по всему, убийца должен был обладать звериной силой при небольшом росте. Затем следователь углубился в послужной список покойного уголовника в надежде найти какую-нибудь зацепочку. Список этот был более чем впечатляющий. Наглый, самоуверенный бандит закончил всего семь классов, но тюремные университеты прошел сполна. От отсидки к отсидке самоуверенность и наглость его крепли. Специализировался Опанас на бандитских налетах, брал часто и немало. По злодейской табели о рангах он должен был бы не комнатушку снимать и не в ватнике ходить, а, как минимум, иметь валютный счет и ездить в «Мерседесе». Тем не менее в крутых тачках Большаков не катался и в казино не сиживал. Дважды его дорожка пересекалась с кныхаревской: один раз — в обвинительном заключении, другой — по подозрению, впрочем, недоказанному. Этот другой раз относился к нападению на инкассаторов на Волхонке год тому назад. Тогда «гопстопкомитет» применил пластит, мощнейшую взрывчатку и даже дистанционное управление. Банда Кныхарева, на которую вышли благодаря смертельно раненному налетчику, начинила смертоносным веществом «Фиат» и оставила его на пути следования инкассаторов. А перевозили тогда ни много ни мало полтора миллиона долларов. Ни денег, ни главаря так и не нашли.
Даже после беглого просмотра «полного собрания сочинений» Кныха со товарищи опытный Акинфиев обратил внимание на то, что география преступлений суперграбителя сузилась до Москвы. Дело Кныхарева числилось за Главной военной прокуратурой. Летом 1992 года все материалы по этой банде забрали из окружной прокуратуры Степанокерта и передали в Следственное управление, которое в ту пору возглавлял… Довгаль! Акинфиева сей факт весьма обрадовал. Следователь подумал, что в таком случае можно пригласить старого знакомого в помощь, начальство наверняка даст на это «добро».
Кных вовсю орудовал в пределах Московской кольцевой дороги, хотя на него был объявлен всесоюзный розыск. По всей видимости, этот зверь либо окончательно взбесился и бросил вызов всему свету, либо обрел высоких покровителей и разбойничал в их интересах.
На след Кныхарева неоднократно выходили спецназ МВД и
РУОП областного ГУВД во главе с генералом Карпухиным, но всякий раз бандит загадочным образом ускользал и не отсиживался, а тут же объявлялся под Москвой: то в Лесном, то в Видном, то в Реутове. А в этом самом Реутове был убит музыкант Черепанов… Простое совпадение? Как бы там ни было, Акинфиев не стал откладывать звонок постоянному участнику посиделок в замке с камином.
— Кныхарев, говоришь? — задумчиво произнес Довгаль и многозначительно помолчал. — Да, я помню. Отчаянный малый, по уши в крови. Значит, опять объявился?.. М-мм. Ладно, Акинфий, я все устрою, с моим ведомством проблем у тебя не будет.
— Ты не помнишь, кто начинал это дело? — спросил Александр Григорьевич.
— Я начинал, — отвечал Довгаль. — А теперь его ведет старший следователь по особо важным делам полковник юстиции Калитин Вячеслав Иванович. Одно время у нас это дело пытались забрать гэбэшники, но потом у них самих забрали следственную функцию, а когда опять вернули, руководство поменялось, новую службу — ФСБ — ублюдок Кных уже не интересовал.
Акинфиеву вспомнились слова опера Рыбакова: «Есть подозрение, что на Лубянке о нем знают больше».
— Ты уверен?
— В наше время ни в чем нельзя быть уверенным, Акинфий. Запомни это раз и навсегда!
— Ладно, Борисыч, при встрече поговорим.
— Как твоя требуха? — участливо поинтересовался прокурор.
— С переменным успехом, — вздохнул его приятель.
В пятом часу в кабинет Акинфиева пожаловал молодожен Зубров и пригласил в буфет, где якобы уже собрались сотрудники для дегустации кальвадоса.
— Ну как же, как же, непременно отметим, спасибо вам, Сергей Николаевич, — живо откликнулся Акинфиев, убирая документы в бронированный сейф. — Вот, вожусь с субботним убийством. Кажется, дельце намечается непростое.
— Это из-за меня? — догадался Зубров.
— Ну, зачем же так. Если бы я надумал жениться, вы что, отказались бы за меня подежурить?
— Нет, конечно, — засмеялся молодой следователь. — Вы женитесь, Александр Григорьевич, я подежурю с удовольствием.
Акинфиев улыбнулся и запер сейф, подошел к столу, снял со стекла портфель. Перед Зубровым во всей красе предстала загорелая мадам под пальмами.
— Вот на такой бы — с удовольствием! — ткнул в нее пальцем старик и внимательно посмотрел на своего молодого коллегу.
— О-о-о!!. — восхищенно протянул тот. — А у вас, оказывается, губа не дура!
Такая реакция была самой что ни на есть дежурной. «Может, он еще не встречался со своей подследственной?» — подумал Акинфиев, обескураженный неудавшимся трюком.
— Это вешдок, Сергей Николаевич, не подумайте чего.
