Когда в пименовской среде замелькали хорошо знакомые по газетам и телепередачам лица, Светлана, будучи достойной ученицей Аракелова, не спешила сообщать о них учителю, решив кое-кого приберечь для себя. То, что Пименов, неоднократно заверявший ее в своей любви, обещавший вывезти ее из этой страны (что, впрочем, не мешало ему отказывать ей в деньгах и назначать встречи исключительно по своему усмотрению, превратив ее в «девушку по вызову»), стал вдруг требовать отчета о ее знакомствах и не опроверг необоснованного подозрения зарвавшегося подельника, вначале окатило горькой, жгучей обидой, а теперь породило жажду предпринять ответные действия…
Не снижая скорости, каким-то чудом избежав дорожных приключений, Светлана проскочила пол-Москвы и лихо завернула на стоянку. Гараж ее находился неподалеку от прежней квартиры в Бирюлеве, к машине же она привыкла и предпочитала держать ее рядом, договорившись об охране с вахтерами номерного НИИ.
Войдя в квартиру, она первым делом налила полстакана виски и выпила залпом, затем встала под горячий душ — верное средство успокоиться. Закутавшись в толстый махровый халат, прошлась по квартире, заглянула зачем-то в шкаф, до отказа забитый нарядами на все случаи жизни, достала из холодильника банку маслин — просто так, чтобы занять себя чем-нибудь, но желанное успокоение не наступало, значит, попытка уснуть будет тщетной. Большие настенные часы с маятником пробил и десять. Светлана с грустью подумала, что могла завтрашний выходной провести на природе, а вот теперь из-за нелепого, трусливого подозрения своего опекуна должна сидеть в этой богато обставленной клетке и выть от тоски. Выпив еще, она почувствовала, что расслабилась, мозг начал работать с привычным спокойствием. «Не хватает еще стать алкоголичкой», — усмехнулась она про себя и взяла трубку радиотелефона.
— Это я. Ты дома?
«В машине. Случилось что-нибудь?»
— Грустно.
«Человеку грустно, когда ему нечем заняться».
— Спорное утверждение, но я бы не возражала заняться с тобой любовью.
«Ты пьяна?»
— Отчасти.
«Я так и понял. Кажется, мы договорились о…»
— Не только ты договаривался со мной об односторонней связи. Только вы все забываете, что я тоже живой человек.
«Все меня не интересуют. Короче, чего ты хочешь?»
— Чтобы ты увез меня хотя бы на эту ночь. Иначе я вскрою себе вены.
В трубке воцарилась тишина.
«Не валяй дурака. Выходи к Новослободской, я подберу».
Она стала одеваться,
— Тварь! Ах, какая же тварь! Подберет он меня. Впрочем, почему бы и нет? Уже подобрал. Черт с ними со всеми! — выбрасывая из шкафа платья, цедила ока сквозь зубы.
Платье выбрала самое вульгарное: с глубоким декольте и разрезом до бедер. Поверх надела норковую шубу вразлет — а'ля путана из «Метрополя».
— Подбирайте! — усмехнулась Светлана, оглядев себя в зеркало.
«Ауди» Аракелова стояла с включенным двигателем у поворота на Селезневскую. Светлана ввалилась в салон, закинула ногу на ногу и закурила.
— И как это называется? — хмыкнул Эдик, направляясь в сторону ЦТРА.
— «Прощай, молодость» называется, — с вызовом ответила она, выпустив струю дыма в его сторону.
Он опустил стекло.
— Рассказывай, — потребовал Аракелов, нахмурившись.
— Захотелось с тобой проститься. Если тебя это не устраивает, можешь меня убить, мне все равно. Больше прошу меня не тревожить, я жить хочу.
— Где, в Шахтерске?
— Не пугай.
— Что же ты там делать станешь, Светик-Семицветик? Райкома-то, чай, уже нет? Да и возраст у тебя, прямо скажем, не комсомольский.
— Свободы хочу! Через пять лет я уже никому…
— Да ты и сейчас никому не нужна, можешь на сей счет не обольщаться, — оборвал он ее и включил сигнал поворота. — У тебя за душой — ноль.
Обжигая пальцы, она погасила полсигареты в пепельнице.
— Ах… вот, значит, как?!.
— Да, милая, да. И ты это сама прекрасно знаешь. Что, бросил тебя твой Пименов?
Она молчала. Слезный ком вдруг подступил к горлу, мешал говорить.
— Твой, — только и смогла выговорить.
— А ты на что надеялась, дурочка? — засмеялся вдруг Эдик. — Если у тебя и есть кто-то постоянный в этой жизни, так это я. Цени, а то разозлюсь ведь.
Они подъехали к гостинице «Северная», где за ФСБ был зарезервирован «люкс» для встреч с агентами. Эдик поставил машину на стоянку.
— Давай-ка пропустим по стопочке в ресторане да пойдем баиньки, да? — он погладил ее по голове, точно маленького ребенка.
Она отшатнулась, хотя прекрасно понимала, что и на этот раз будет так, как он скажет. Но этот раз будет последним. Теперь у нее есть пусть небольшой, но все же свой счет в Швейцарском банке, о котором Аракелов не знает, и она может уехать в любую страну — не все ли равно, где выходить на панель? Едва ли он станет доставать ее и дальше, для него она — эпизод, одна из многих, нужных до тех пор, пока сами изъявляют желание сотрудничать.
Она молча вышла из машины, побрела к ресторану. Швейцар встал было на ее пути, но, увидев Аракелова, отскочил и раскланялся.
Ресторан был полон. Кавказцы, бизнесмены со шлюхами и шпаной в качестве телохранителей задымили зал, вели себя вызывающе шумно; от сплошь уставленных импортным дерьмом столов рябило в глазах. Подошел метрдотель.
— Столик? — справился он подобострастно.
— Коньяк в номер, — приказал Эдик и, подхватив Светлану под руку, повел прочь.
В номере она сняла шубу, рухнула на широкую кровать. Аракелов сел в изголовье, закурил, ожидая, что она сама расскажет о том, что вывело ее сегодня из равновесия.
— Хочешь уехать? — вдруг спросил он.
— Куда, Боже мой?! — проговорила она в подушку. — Туда, где тебя нет?
Аракелов подумал, что в таком состоянии она становится не только ненужной, но и опасной.
— Успокойся, я сказал! — повысил он голос.
Постучал официант. Принес «Камю» и корзину с фруктами, повинуясь жесту, оставил все на столе и удалился. Светлана встала, шатаясь, поплелась в ванную. Эдик откупорил бутылку, достал бокалы из буфета, выпил и устало откинулся в кресле, закрыв глаза и прислушиваясь к шуму льющейся воды.
— Так что там у вас стряслось? — спросил он, стараясь казаться равнодушным.
Светлана села на кровать, взяла свой бокал.
— Кто-то следил за дачей, — сказала она в никуда, отхлебнув коньяк.
— Кто?
— Оставил им труп и исчез.
— Чей труп? — насторожился Аракелов. — Говори толком, не тяни кота за хвост.
— Чалого.
— И что?
— А то, что Севостьянов подал Пименову идею, будто это я навела.
— Кого?
— Спроси чего полегче.
— Откуда ты знаешь?
— Пименов сказал.
— И про Севостьянова.
— Нет. Но кто же тогда? Ему такое в голову не пришло бы.
— Севостьянову-то какой интерес?
— Сам знаешь, какой. Боится он меня, убрать хочет. Пимен ведь не знает, что он твой стукач. Там у них неприятности, какой-то товар арестовали, представитель фирмы на Украине застрелился. Переполох, одним словом. Я думаю, что Севостьянов воспользовался случаем.
— Думаешь или знаешь?
Она налила себе еще коньяку.
— Важно, что Пимен в это поверил. Выпытывал, кому я о нем говорила, с кем общаюсь и все такое прочее.
— Кто там еще был?
— Погорельский с Дьяковым. Ради них и собрались. Поили, ублажали, в баке парили. Они и сейчас там, Пименов про убийство им не расскажет, конечно.
— Кто такой Погорельский?
— Федор Иннокентьевич, из Управления администрации Президента. А Дьяков…
— Этого я знаю, мэровский. Какое он имеет отношение к «Руно»? Акционер?
— Все там… акционеры, — поморщилась Светлана и, погасив сигарету, допила коньяк. — Все, Эдичка. Я туда больше ни ногой. До тех пор, пока там будет Алик, по крайней мере.
— Много пьешь! — прикрикнул Аракелов. — Кто еще был? Из совета акционеров? Гольдин был?
— Да Гольдин — дешевка, подставное лицо.
Появление неизвестного, который следил за дачей, не понравилось Аракелову. Он скинул пиджак, распустил галстук и нервно прошелся по номеру.
— Этот… убийца — ваш человек?
— Делать нашим людям больше нечего, кроме как за дачей доморощенного мафиози следить.
— Не такой уж он доморощенный.
— Пусть тебя это не волнует. Пименов обещал позвонить?
— Да.
— Когда?
— Не сказал.
Эдик замолчал, обдумывая ситуацию. Нужно было во что бы то ни стало узнать подробности этого убийства. Он понимал, что люди Пименова беспокоятся не меньше и сделают все, чтобы узнать, кто следил за ними. Другой вопрос, как уговорить эту истеричку раскрутить Пименова на информацию.
Светлана, опасаясь, что он отвезет ее обратно домой, спешила надраться. Оставаться одной сегодня было страшно. Он понял, с силой вырвал у нее бокал, расплескивая коньяк на покрывало, допил. Потом взял себя в руки, сел у ног Светланы и провел ладонью по ее груди.
