Адъютант «его превосходительства» и девушка, заметив знакомые лица, заулыбались. Амаранта поспешила выйти из машины. Ее примеру последовал и Алехандро.
– О, вы все-таки здесь! – воскликнула красавица, чуть ли не бросаясь с объятиями к русским.
– К сожалению, не все, – заметил Лавров и рассказал о судьбе погибшего в бою Коли Плещеева.
Улыбка с лица девушки моментально исчезла, а лейтенант Ортега уточнил:
– Что там все-таки произошло?
– Засада, – коротко ответил майор и сразу же спросил: – Почему вас не было в условленном месте в условленное время?
Адъютант развел руками и попытался объяснить ситуацию:
– Да мы тут уже были. И ждали вас. Но услышали стрельбу и решили поостеречься. Отъехали подальше. Спрятались на время. Не знали, что делать дальше. Но все-таки решились сюда вернуться. Так как это единственное место встречи, о котором мы с вами условились в Венесуэле.
– Место встречи изменить нельзя, – понимающе промолвил связист.
Батяня согласно кивнул ему и вновь обратился к паре:
– Хотите сказать, вы даже не думали о том, что выстрелы, которые вы слышали, были как-то связаны с нами?
– Да конечно думали! – голос Алехандро был полон негодования. – Но что мы могли сделать! У меня ведь даже ржавого пистолета при себе не было! Не мог же я с монтировкой броситься на вооруженных бандитов. Или кто там был?
– Бандиты и были, – промолвил Середа.
– Сейчас вопрос в другом, – продолжал Лавров. – Кто мог сдать нас мафии? Круг людей, знавших о месте десантирования, очень узок. Я и мои люди вне подозрений. Амаранту, жаждущую справедливой мести, тоже подозревать не стоит. Остается три человека. Это ты, – майор указал на Ортегу, – твой шеф – полковник Эдуардес и еще тот пилот, который нас доставил в условленный квадрат.
– Я должен оправдываться? – без вызова, но неожиданно твердо промолвил венесуэлец, реагируя на слова русского.
– По логике вещей – нет, – спокойно продолжал свои рассуждения Батяня. – Если бы ты был предателем, то наверняка не стал бы сюда возвращаться. По крайней мере в этом нет никакого резона. Что касается остальных, то тут следует хорошенько подумать. Могли ли они нас сдать?
– Не знаю, как насчет пилота, но вот полковник Эдуардес у меня под большим вопросом, – сказал Алехандро и, видя вопрошающие взоры, продолжил: – Он как-то странно себя ведет в последнее время. Вроде должен курировать вашу операцию. Но вспомните, как он не хотел, чтобы вы срочно попали из столицы в этот регион. А чем мотивировал? Облачностью. Из-за какой-то тучки хотел не пускать вас в пограничье. Видимо, ему такая задержка была выгодна.
– У тебя доказательства какие-нибудь есть? – уточнил комбат.
– Нет. Это просто мои догадки…
– А чего ж ты раньше с нами не поделился? Например, тогда, когда мы по твоему родному городку прогуливались?
– Я думал, что мне это лишь кажется. Что я просто выдумываю себе то, чего нет. Но поскольку сейчас вышла эта история с засадой, то мои догадки становятся более очевидными. Вероятно, он специально хотел потянуть время, чтобы передать информацию бандитам. И чтобы бандитские главари сумели собрать свои силы и смогли быть готовыми в любое время нанести удар по вашей группе.
Десантники задумчиво смотрели на него, переваривая все сказанное им. Амаранта же с изумлением поглядывала то на десантников, то на адъютанта. Казалось, что только сейчас до нее дошло, кто на самом деле скрывался под обликом болгарских врачей. Батяня воспринимал это вполне спокойно. Нельзя было требовать от девушки участия в операции, до самого конца скрывая, кем участники группы в действительности являются. Поэтому он никак не прокомментировал ее изумленный взор, а в очередной раз обратился к Ортеге:
– Ты думаешь, что твой шеф стоит на довольствии у колумбийских наркобаронов? Он ведь все-таки полковник. Я так понимаю, не самый последний человек в ваших вооруженных силах. Да и президент ваш постоянно с коррупцией борется…
– Боролся, пока здоровье позволяло. Сейчас на Кубе лечится. А тут под шумок многое происходит. Колумбийской мафии по силам подкупить не только полковников, но и генералов. Деньги есть деньги. И люди перед ними очень часто оказываются слабаками.
Версию о продажности Мигеля Эдуардеса приняли в качестве основной. По поводу причастности пилота сначала ничего толком сказать не смогли. Но, учитывая все обстоятельства, связанные с полетом, получалось, что тот вряд ли виновен. Просто соотнесли время полета с вероятным временем выдвижения бандитов с предполагаемой базы до точки десантирования. Выходило, что самолет летел быстрее, чем могли бы двигаться боевики мафии. Даже если бы пилот перед самым вылетом позвонил кому-то из бандитских главарей и сообщил координаты места высадки русских, бандиты не успели бы прибыть на место до прилета самолета. Доронин предположил, что пилот мог нарочно изменить маршрут в сторону его удлинения. Чтобы бандиты успели прийти на место первыми. Однако простые подсчеты показали, что самолет двигался почти строго по установленному маршруту.
Пока суд да дело, начало темнеть. Было принято решение не отправляться на ночь глядя по предполагаемому маршруту. Батяня как бы невзначай упомянул о GPS-навигаторе и данных, полученных через него. В реакции венесуэльца и колумбийки на эту новость ничего особенного не просматривалось. До наступления полной темноты разбили лагерь. Определились с ночным дежурством. Поужинали. Легли спать.
Слепцов вздрогнул и проснулся от приснившегося кошмара, суть которого он забыл тут же после пробуждения. Комната была погружена во мрак. За окном царила ночь, оживляемая лишь пением цикад. Русский толком не успел протрезветь. Но зато прекрасно помнил, что происходило накануне. Он приподнял тяжелую с похмелья голову и огляделся. Мрак оказался не таким и сплошным, каким представлялся сразу после пробуждения. Тусклый свет сочился из коридора через приоткрытую дверь. Виктор с изумлением сделал для себя открытие – он находится в незапертой комнате. Он даже вскочил и сел на лежаке. Но не мысли о бегстве обуревали его. Доктор думал о доноре, у которого он совсем недавно вырезал почку. Хотелось узнать, как его самочувствие, все ли с ним в порядке, не случилось ли чего. При этом медик сам не мог понять, почему ему вдруг захотелось проведать «пациента». Так или иначе, но пришлось слезать с лежака. Бесшумно. Осторожно. Аккуратно. Чтобы не заскрипело. Чтобы не задеть что-нибудь. Чтобы не привлечь внимания охранников. «Ой, блин, там же охранники за дверью», – подумал Слепцов, и головная боль от выпитого рома лишь усилилась.
Ноги едва его слушались. Приходилось держаться за все, что только попадалось под руку. Хорошо, что ничего из этого не падало с грохотом на пол. С горем пополам Виктор доковылял до дверей. «Есть тут кто?» – спросил он, полностью ощущая все прелести разговора пересохшим ртом. Язык словно спотыкался. Впрочем, этот момент его волновал мало. Все мысли были поглощены тем, находится ли за дверным проемом охрана или нет. Ответа на вопрос не последовало. Виктор немного поколебался, как в прямом, так и в переносном смысле, и отважился выглянуть в коридор. Коридорное помещение было освещено все теми же приглушенными тусклыми лампами. Никого из громил там не было. Русский удивился и стал вспоминать, не обещал ли кечуа снять охрану с комнаты после удачного прохождения операции. Как ни старался, но хотя бы немного похожей на эту фразы он все-таки не слышал. Или не уловил. Тут уж можно было пенять только на перебор с выпивкой. Ну, а то, что рома он хлебнул больше, чем надо, было понятно и без лишних рассуждений на этот счет.
«Была не была», – прошептал Слепцов и вышел из комнаты в коридор. Он достаточно хорошо помнил, где находились операционная и комната, в которую перенесли донора. Именно в ту самую комнату, называемую бандитами «палатой», он и направился. По пути следования ему никто не попался на глаза. Да и его тоже никто не видел. Дверь «палаты» была закрыта. Русский подумал, что она заперта, но все же попытался нажать на ручку и надавить. Неожиданно дверь поддалась. Слегка обрадованный данному обстоятельству, доктор шмыгнул вовнутрь. Нащупал на стене выключатель. Подошел к лежаку, на котором находился молодой индеец, которому так были нужны деньги. Поза «пациента» сразу показалась какой-то неестественной. Тревожные мысли тотчас же завладели медиком. Он дотронулся да плеча прооперированного в надежде растормошить его. Плечо было холодным. А донор вместо того, чтобы пошевелиться, просто упал на спину. Глаза его были открыты. Остекленевшие глаза смотрели в никуда. Сомнений не оставалось – «пациент» мертв. Этого открытия Виктор не выдержал и заорал не только на всю «палату», но и на всю подпольную клинику целиком. Про подобный крик обычно говорят, что таким и мертвого поднять можно. Донор, безусловно, не поднялся. Выражение – это всего лишь выражение. И искать в нем буквальный смысл было бы верхом наивности. Но зато крик был буквально душераздирающим. В нем смешалось все – и страх, и горечь, и ненависть…
