– Я согласен заниматься чем угодно, лишь бы приносить пользу нашему общему делу.
– Ответ настоящего воина, – улыбнулся Захир. – Ну что, Ассаф, отдашь мне своего любимого полевого командира?
Махаб перестал поглаживать рукоятку пистолета.
– Сегодня он меня сильно расстроил, и я готов был предать его суду. Но если ты просишь…
– Да, Ассаф, прошу.
– Забирай.
– Пойдем. – Захир приобнял Юсуфа. – Нам предстоит о многом переговорить…
Сирия
Некоторое время назад
День отдыха прошел без приключений. Сменяясь, каждый дозор коротко докладывал командиру обстановку, и в этих докладах не было ничего необычного. Лишь однажды в небе километрах в десяти к югу пролетела пара российских бомбардировщиков Су-34. Пролетела быстро и почти беззвучно – до бойцов группы донесся только слабый гул турбин.
За час до захода солнца Новиков поднял группу. Кто-то ополоснул лицо водой из фляжек, кто-то сразу занялся приготовлением ужина. Марш-бросок, как всегда, ожидался нелегкий, поэтому требовалось подкрепиться…
Полез в ранец и Павел. Аппетита не было, но наполнить желудок калориями следовало – до первого привала предстояло протопать не менее четырех часов. По левую руку от Павла расположился санинструктор Дубов. Этот товарищ поесть любил, особенно в трезвом виде. По правую скоблил вилкой консервную банку гранатометчик Лапин. Отличный парень, несмотря на репутацию бабника.
Сему Лапина товарищи по группе звали Божий Глаз.
Вообще-то он попал в группу Новикова из одной знаменитой разведроты. Тем людям, которые не знают, что такое разведрота, требуется некоторое разъяснение. Разведрота – это подразделение, где вас будут гонять круглосуточно. До тех пор, пока вы не превратитесь в машину выживания и убийства. Разведрота – это нечто выше десантуры. И в столовку они ходят первыми, и в баню, и на плац. И людей убивают первыми. В разведроты набирают отчаянных парняг, «оторвяг». Только некоторые правильные пацаны хотят попасть туда по своей воле. Новиков служил взводным в такой роте, хорошо знал тамошний контингент и с некоторых пор относился к нему уважительно. Во время короткого военного конфликта с Грузией его взвод попал в засаду, и пятеро таких «оторвяг» без раздумий и сомнений пошли на врага врукопашную. Взвод выжил благодаря этим пятерым.
Прозвище Божий Глаз прилипло к Лапину год назад после тяжелой и изнурительной операции в одном из западных мухафазов Сирии, куда спецназовцев отправили вызволять наших врачей, взятых в заложники боевиками из антиправительственной группировки. К тому времени деревенский паренек так «насобачился» стрелять по отвесной траектории из подствольного гранатомета, что совершил натуральный подвиг. Правда, за такие подвиги орденов не давали, но по всему Управлению сразу же прошел слух о его меткости.
Группа подбиралась к лагерю боевиков по лесистой низине и внезапно натолкнулась на пост охранения. Боевики, что называется, «дали со всех стволов», случился короткий и кровопролитный лобовой бой, после чего обе стороны, не желая по дури терять людей, откатились в разные стороны.
Наши, как когда-то учил генерал Шаманов, не полезли на рожон, а стали дожидаться «брони». По радио им сообщили, что по горной дороге спешат четыре «коробочки»: два Т-72 и две БМП с сирийскими экипажами. Шаманов дорожил человеческими жизнями и всегда говорил: «Мне люди дороже, я никуда не спешу. Не возьму склон сегодня, возьму завтра, снесу «Градами» или «восьмидесятками» – главное, чтобы вы были целы и вас потом дождались дома невредимыми». Такая позиция страшно бесила чеченских «духов». Они соглашались биться и умирать вместе с русскими, но совершенно не были готовы захлебываться землей и кровью под осколками «Градов» на виду нахально загорающей под горным солнцем российской армии и всего мирового сообщества. Тогда они и объявили за голову Шамана премию в пятьдесят тысяч долларов. Объявили так, на всякий случай – вдруг из жадности какая-нибудь сволочь из шамановской армии по пьяни застрелит генерала и уйдет в горы. На войне всякое случается. Но таких у Шаманова не нашлось, как не нашлось их и у Рохлина.
Парни из группы Новикова залегли в приямках, лениво постреливая в сторону сирийских боевиков. Те так же лениво отвечали «в никуда».
Каким-то неведомым образом сирийцы догадались, что к лагерю пожаловал русский спецназ. Видать, знали, что наши не бросают своих в беде.
И тут в горной лесистой лощине раздался громкий голос араба, знающего русский язык:
– Ну что, получили?! Мы вас сегодня будем резать! Всех по одному, мать вашу!..
И так разошелся он, используя непечатные выражения, что спецназовцы даже приуныли. Мат этот продолжался без остановки минут двадцать, а «коробочки» все не подходили.
Кто-то из ребят начал стрелять на звук. Но безуспешно, и это еще больше раззадорило боевика.
– А ты попади, Иван-дурак! Руки у тебя не на то заточены, неверный! Тебе топором дрова рубить, а не из автомата стрелять, Семен!
Лапин услышал свое имя и слегка охренел. «Вот сука! – подумал он. – Ладно, посмотрим…»
Сема стал прикидывать, где засел этот проклятый полиглот…
Получалось, что сириец пристроился в ямке, прямо на дне высохшего ручья. В той ямке, в которую Семен скатился, когда неожиданно начался бой.
Стал он прикидывать, на сколько метров отполз от того укрытия. Потом задрал автомат, что-то считая про себя под обидные матерные выкрики араба.
«Ну, с богом!»
Подствольник с характерным звуком выплюнул гранату. Через несколько секунд раздался приглушенный хлопок.
И тишина. Полиглот замолчал.
Вскоре подошла техника. Бой был скоротечным – не более пяти минут. Часть боевиков была уничтожена, часть отошли в горы. Наши взяли лощину и следующую возвышенность, с которой открывался просто идеальный вид на лагерь боевиков радикальной оппозиции.
Осматривая поле боя, ребята с удивлением нашли полиглота-матерщинника. У него была полностью оторвана челюсть и снесена половина лица. Семкина граната попала ему в голову, а возможно, и точно в рот. Это был высший пилотаж в стрельбе из подствольного гранатомета. С тех пор Лапина и окрестили Божий Глаз.
Ну а врачей тогда освободили и вскоре вернулись вместе с ними самолетом в Москву.
– Все, граждане, подъем и в путь, – прикопал остатки ужина майор Новиков. – Сейчас двадцать один тридцать. Через полчаса кратковременно тормознем для сеанса связи с Москвой.
«Граждане» завозились, также по давней традиции закапывая пустые пакеты и консервные банки.
Спустя пять минут группа из десяти человек исчезла в сгущавшихся сумерках.
* * *
– «Башня», я – «Равелин».
– «Равелин», «Башня» на связи. Докладывайте.
– Добрый вечер. Нахожусь в одном переходе от первой точки. За истекшие сутки наткнулись на пару автоцистерн, перевозивших нефть к северному соседу. Взяли старшего. Результаты допроса связист отправит отдельным файлом.
– Понял. Узнали что-нибудь серьезное?
– Нет. Пара имен, маршрут перевозки и точка конечной доставки, где принимают товар.
– Неплохо. «Равелин», выйди на связь со мной по прибытии в первую точку – возможно, план для группы немного изменится.
– Понял, «Башня».
– До связи…
Все четыре часа до первого привала Новиков шел замыкающим группы и, глядя на спотыкавшегося впереди Дубова, обдумывал слова генерала: «О каком изменении плана он говорил? Может быть, в Москве скорректировали время или маршрут движения? Или предстоит решать другие задачи?..»
Впрочем, гадать было бесполезно. Шестопалов имел некоторую особенность характера: огорошивал крайне неожиданными новостями в самый последний момент.
– Паша, может, передохнем, а? – отвлек от размышлений тихий голос санинструктора.
– Устал, Костя?
– Не то слово. Ног уже не чувствую.
Посмотрев на часы, майор отвлекся. Нога поехала по склону – едва удержался рукой за камень.
– Черт, – выругался он.
– Цел? – помог встать и вернуться на тропу Дубов.
– Цел. Только ногу, кажется, распорол.
– Ну-ка покажи…
Открыв обычную армейскую аптечку, любой спецназовец поймет, сколько там лишнего. Аптечка профессионального диверсанта укомплектована всего тремя видами лекарств: обезболивающим, обеззараживающими таблетками и сильным антибиотиком. Все остальное – перевязочный материал. И только санинструктор, если таковой имеется в группе, несет в ранце приличный запас медикаментов и инструментов. Дубов таскал с собой много чего, и несколько раз его причиндалы оказывались очень кстати.
– Передай дозорному, чтоб подыскивал место для привала, – сказал майор подошедшему Кудину.
Протопав еще метров триста, группа остановилась в глубокой ложбине меж двух отрогов. Растительности здесь почти не было, но от прохладного ветра и лишних глаз бойцов надежно укрывали возвышенности.
