– Инструктаж будет проводиться с группой или только с командиром?
– Мы планировали вести разговор с группой. Вам это чем-то не нравится?
– Обычно задание получает командир. Но это не имеет принципиального значения. Если разговор будет с группой, значит, это покажется парням дополнительной накачкой чувством ответственности. Пусть будет так. Я могу поднять их прямо сейчас, хотя, возможно, они уже сами поднялись...
– Если они отдохнули, то давайте будем приступать к работе. Я пока подготовлю специалистов, которые будут проводить инструктаж по своему профилю. Давайте договоримся, что через полчаса вы всей группой поднимаетесь на третий этаж, направо. Кабинет без указателя. Дверь обита уплотнителем. Там одна такая дверь...
– Через полчаса, – подтвердил Сакратов, посмотрев на часы.
Он вышел из вонючего кабинета подполковника Шерстобитова, радуясь тому, что инструктаж группы будет проводиться в другом помещении и никому не придется морщить нос в то время, когда будет необходимость слушать с полным вниманием.
Спустившись на первый этаж, Максим Васильевич толкнул дверь отведенной группе комнаты и увидел, как встают при виде командира его бойцы, уже полностью экипированные, в бронежилетах и «разгрузках» и готовые к скорейшему выступлению.
– Отставить готовность, – улыбнулся Сакратов. – Сначала инструктаж. И еще кое-что... Разоблачайтесь!
1
Капитан Уэйн, помощник профессора Сибелиуса, рад был вырваться из-под опеки своего напыщенного и самодовольного, как индюк, шефа. Максимилиан Гай Сибелиус вообще выглядел довольно смешно, хотя сам этого, конечно, не замечал. Но все в лаборатории, начиная с самых младших сотрудников и солдат охраны, за глаза посмеивались над ним. А помощник руководителя проекта давно уже устал от своего шефа. По большому счету, считал Уэйн, все перспективные разработки лаборатории принадлежат не руководителю проекта, а только молодым программистам, и они должны всем руководить. А Сибелиус выполняет при них второстепенную работу. И даже не выполняет, а уже выполнил, а дальнейшее уже пора делать другим специалистам, имеющим более широкое мышление. Может быть, профессор чувствовал негативное отношение к себе со стороны помощника и отвечал капитану тем же. Уэйн написал уже два рапорта о несовместимости характеров себя и своего подопечного, за которым его приставили, мягко говоря, присматривать. И теперь, договорившись-таки с Сибелиусом, что сам возглавит испытательную бригаду на грузинском полигоне, торжествовал. Из Лэнгли должны были со дня на день прислать замену Уэйну; сам же он надеялся уже не вернуться к профессору. Да и руководство планировало в случае успеха дела, которое он задумал провернуть одновременно с испытаниями оборудования, оставить капитана там, в районе полигона, который неплохо бы сделать постоянно действующим, – оставить в качестве резидента ЦРУ, чтобы организовать хорошо отлаженную «лучевую», как ее называли в Лэнгли, систему приграничных отношений. «Лучевая» система подразумевает наличие по обе стороны границы представителей двух национальностей. То есть на осетинской стороне должны проживать грузины, а на грузинской обязательно должны существовать осетинские селения. Так бывает почти на любой границе. Если нет целых селений, то хотя бы в каких-то селах должны жить или семьи представителей национальности соседнего государства, или, еще лучше, смешанные семьи, имеющие прочные отношения и на той, и на другой стороне. Тогда «лучевая» система работает, и естественные межчеловеческие отношения, как лучи, проникают через прозрачную границу. Систему эту даже организовывать не нужно: она сама себя организует при любых, самых сложных отношениях между государствами. Там же, на Кавказе, уж на что сложные многовековые отношения между азербайджанцами и армянами, но и у них действует «лучевая» система. Сама по себе действует, не спрашивая разрешения у политиков. Однако пользоваться «лучевой» системой, отыскивать людей, налаживать необходимые связи и направлять их в нужное русло – это все следовало делать как раз профессиональным разведчикам, имеющим навыки вербовки и тонко чувствующим межчеловеческие отношения.
До Уэйна на границе Грузии и Южной Осетии уже работали два инструктора, которые готовили кадры грузинской специальной службы внешней разведки, обучая их правильной организации агентурной работы в приграничной полосе. Этим инструкторам и было дано первоначальное задание подготовить полигон для испытаний новых генераторов. Подготовка велась в течение восьми месяцев. И после доклада о готовности капитан Уэйн сам выезжал в Грузию, чтобы посмотреть условия. Естественно, пришлось навестить и Южную Осетию. Условия устроили его настолько, что он нашел здесь большую возможность и перспективу для собственного профессионального роста. И сразу стал рекламировать возможности генераторов перед своим руководством. Это дало основательную надежду, что удастся вместе с самими генераторами остаться там, в Грузии, хотя бы на какое-то время. А там может и подвернуться что-нибудь интересное, что поможет дальше развивать полигон, а потом шагнуть и по служебной лестнице. Где присутствует политическое напряжение, там умному и умелому человеку, знающему, чего он хочет, и еще лучше знающему, чего ждет и хочет от него руководство, обязательно найдется возможность для самопроявления. Уэйн хотел себя проявить. Естественно, без профессора Сибелиуса...
Ждать поездки оставалось недолго. Необходимо было, чтобы сошел снег, который оставлял откровенные следы. И природа не подвела. Пришло сообщение, что можно приступать к работе, и Уэйн начал готовиться к поездке.
* * *
До календарной весны оставалось еще несколько дней, но в Грузии весна уже началась, и капитан Уэйн, как человек, не лишенный некоторой поэтической струнки, не мог не отметить, что весна в горах Кавказа явление чрезвычайно красивое. Весна везде красива, и даже там, где зимы практически не бывает. Но там она как раз и приходит незаметно, без свежести. Обращаешь внимание только на то, как прохлада сменяется сначала устойчивым теплом, а потом зноем. Вот и весь переход от одного времени года к другому. И нет того буйства красок, как на Кавказе.
Машина шла, по сути дела, еще не в горах, хотя если говорить о такой величине, как высота над уровнем моря, то что это, если не горы! Тем не менее горы шли по сторонам – слева, справа и впереди. Там они были настоящими, а их высота – несравнимой с той, что только условно можно было назвать высотой.
– Красиво здесь... – сказал капитан с тоской от того, что не может выразить свои чувства более ярко. И не потому не может, что не умеет, а потому, что выражать их не перед кем. Не поймут его. – Завидую людям, которые здесь постоянно живут.
– Если здесь постоянно жить, через неделю всю эту красоту видеть перестанешь, – слегка цинично и даже с легкой насмешкой в голосе сказал Клод Гарси и потер запястья, словно с них только что сняли наручники.
Впрочем, у Клода всегда такие интонации в речи, что при первой встрече невольно думаешь, будто он над тобой издевается. Потом привыкаешь и уже не обращаешь внимания. А Клод мог бы и попридержать язык. Хотя бы из чувства благодарности. Это ведь капитан Уэйн вытащил его из-за решетки, и вытащил с большим трудом, потому что вопрос об освобождении Гарси решался через сенатскую комиссию по помилованию заключенных. Сидеть бы ему за решеткой еще долгих двадцать три года, ровно столько, сколько ему сейчас, а он к тому моменту, когда стараниями Уэйна получил свободу, отсидел только два с половиной. Правда, в ограниченном режиме, без права оставаться без присмотра, но Уэйн ему своим присмотром не досаждал.
Клод Гарси был нужен капитану для работы. Впрочем, нужен он был многим, но сотрудничать со всеми не захотел. Выбрал Уэйна, поскольку тот обещал за пятилетний срок работы на ЦРУ чистые документы и свободное проживание в любой стране мира, исключая Соединенные Штаты. Пусть даже здесь, в Грузии, осядет. Уэйн сумеет так подставить парня, что он и после пятилетнего срока не откажется от небольших услуг Центральному разведывательному управлению, если в таковых возникнет надобность. Подставить можно любого человека, и Уэйн в таких вещах всегда был хорошим специалистом. Не худшим, чем сам Клод в своем деле. Правда, там он имел международную славу, а капитану такая слава была бы вредна. Вот и все различие в их профессионализме.
Клод Гарси – «профессиональный гений», как обозвал его федеральный судья округа Колумбия. И добавил, что профессиональные гении всегда опасны для общества, особенно если не имеют моральных ценностей за душой. В отдельных аспектах своей профессии капитан Уэйн тоже считал себя гением и тоже не имел тех моральных ценностей, которые принято считать полезными для общества. Более того, он считал их помехой в своей работе. И потому легко нашел с Клодом Гарси общий язык. А без него капитану было бы трудно развернуть полноценную испытательную деятельность. Хакер – человек не всегда уважаемый, но в определенные моменты бывает необходим. И потому Уэйн сумел настоять, чтобы для его группы выделили хакера. Причем сам выбрал такого, кто его бы устроил. А ему нужен был только хакер-одиночка, не входящий ни в какие хакерские сообщества и даже противопоставляющий себя таким сообществам.
