Против многотонного потока командир был уже бессилен. Его буквально смыло с лестницы. На центральном посту еще барахтались в стремительно прибывающей воде подводники, но их судьба уже была предрешена. Вскоре все пространство центрального поста было заполнено водой. А в задраенных отсеках экипаж еще пытался бороться, если не за живучесть боевого корабля, то хотя бы за собственную жизнь. Но тяжелая подлодка была щепкой в руках мощной стихии, ее вращало вокруг оси. Баллоны со сжатым воздухом сами вырывались из рук подводников и становились смертоносным оружием. Они, как снаряды, летали по узким отсекам.
Экипажу иранской субмарины даже не удалось открыть торпедные аппараты, чтобы хоть кто-то сумел покинуть борт. Мощное завихрение бросило подлодку на подводные скалы, старый корпус мгновенно дал трещину. В лишенные света отсеки с уцелевшими подводниками хлынула вода.
Цунами, ни на секунду не останавливаясь, понеслось дальше. А на дне океана в скалистой расщелине замерла затонувшая, разломанная пополам иранская субмарина. Так и похоронив на своем борту и экипаж, и секретную документацию по созданию ракет — носителей ядерного оружия, которую так хотела заполучить северокорейская сторона.
Научно-исследовательское судно с незаконно поднятым над его кормой китайским флагом все еще кувыркалось в гигантской волне. Трещали панели обшивки, со скрежетом сгибались шпангоуты и балки, отсеки наполнялись водой. Но спецотсек, надежно укрепленный согласно распоряжению референта ЦК Трудовой партии Северной Кореи Ир Нам Гуня, все еще держался. Идеи «чучхе» дали свой результат. Корейские инженеры, кораблестроители честно исполнили свой долг перед Родиной. А может, патриотизм был и ни при чем, они просто боялись оказаться в лагере трудового перевоспитания. Так или иначе, стойки в спецотсеке упруго гнулись, но упрямо выпрямлялись, лишь только исчезала критическая нагрузка. Герметическая обшивка и уплотнение трюмного люка выдерживали многотонные удары воды. Уже разлетались листы обшивки судна, а спецотсек все еще держался.
Северокорейские докеры тоже потрудились на славу. Широкие брезентовые ремни с амортизационными вставками выдерживали нагрузки — ни один не порвался. Все контейнеры с радиационными компонентами, с документацией, с образцами материалов все еще оставались на месте. Автономное освещение исправно заливало этот чудо-отсек мертвенным светом галогенных ламп.
Но люди слабее металла и конструкций, изготовленных из композитных материалов. Ни иранец Хасан Рухани, ни кореец Ир Нам Гунь, оказавшиеся в задраенном трюмном отсеке в момент, когда цунами обрушилось на судно «Слава героям», не знали, что происходит снаружи. Они пытались спастись.
В момент относительного затишья, когда остатки судна не кувыркались, а просто неслись, подхваченные волной, Хасану удалось привязать себя к стойке брезентовым ремнем. Теперь он, потерявший сознание, казалось, отчаянно жестикулировал, махая руками, мотая головой. Ир Нам Гунь, которого до этого нещадно бросало от борта к борту, внезапно пришел в себя. Хватаясь за выступы, трубы, решетки… он полз к самому большому контейнеру во всем трюмном отсеке, обозначенному номером «8». Дополз, схватился за брезентовый страховочный ремень, припал ухом к стенке. Еще один кувырок судна, и… отказало — мигнуло и погасло автономное освещение.
— Вы живы? — успел крикнуть Ир Нам Гунь. Его пальцы выскользнули из-под страховочного ремня.
Референт пролетел через весь трюмный отсек поднявшегося вертикально судна, ударился о переборку и потерял сознание. А гигантская волна несла дальше, переворачивала, опускала к самому дну и возносила всех без разбора. И российских подводников в наглухо задраенном «Адмирале Макарове», и остатки северокорейского судна с бесчувственными Ир Нам Гунем и Хасаном Рухани, и морских обитателей. Северо-восточный участок все ширящегося кольца волны мчался в ночной темноте к берегам Папуа — Новой Гвинеи…
* * *
За несколько лет службы личный водитель Столетова повидал своего шефа в разном расположении духа. Бывало, адмирал был весел и разговорчив, случалось — хмур и мрачен. Однако таким невеселым и злым, как этим поздним вечером, водитель не видел Столетова еще никогда. Из обрывков телефонного разговора становилось понятно, что у него возникли серьезные проблемы.
«Волга» лихо развернулась на небольшой площади и притормозила у штаба Балтфлота. Продолжая разговор по мобильному, Столетов взбежал по гранитной лестнице на крыльцо и скрылся за массивной деревянной дверью. Лифт в считаные секунды поднял вице-адмирала на последний этаж. Даже не заглядывая в свой кабинет, он прямиком направился в зал для совещаний.
За большим овальным столом, несмотря на позднее время, уже сидело с десяток чинов из СВР и Генштаба. Все оживленно беседовали, делая пометки в блокнотах и ежедневниках. Поприветствовав присутствующих кивком, Столетов обогнул стол и занял свое место. Все вокруг смолкли. За столом возникла длинная томительная пауза.
— Когда был последний сеанс связи с «Макаровым»? — нахмурил брови вице-адмирал.
Высокий мужчина в звании капитана первого ранга выпрямился в кресле и аккуратно сложил руки замком на своем дипломате.
— По расписанию. В полночь по Москве.
— Когда вы поняли, что пропала связь?
— В половине первого.
— Альтернативные каналы пробовали?
— Да… Но все безрезультатно. «Адмирал Макаров» больше не давал о себе знать.
Столетов цокнул языком.
— Дела плохи… — мрачно констатировал вице-адмирал, обводя присутствующих цепким взглядом. — Какие будут версии?
Высказались все. Версий было много: от захвата подводной лодки иранцами до уничтожения ее северными корейцами. И все версии имели право на существование. Однако вице-адмирал не спешил с выводами. Он слишком хорошо знал Илью Макарова, чтобы ставить крест на субмарине, которой он командовал.
— Если подлодка затонула, найти нам ее не удастся, так как в целях секретности на ней отсутствует аварийный радиобуй, — подвел черту под выступлениями Столетов. — Но давайте не будем спешить и немного подождем с окончательными выводами…
* * *
Все одновременно внезапно ощутили, что их придавливает, так, как это бывает в скоростном лифте, когда он начинает разгон. Но куда было возноситься подлодке, если ее от поверхности отделяло всего семь с половиной метров?
— Убрать перископ и антенну, — только и успел приказать командир.
Потом «Адмирал Макаров» резко накренился на правый борт, а затем произошло совсем уж невероятное. Решетчатый половой настил внезапно оказался сверху. Илье Георгиевичу показалось, что сиденье, за которое он ухватился, буквально вырвали у него из пальцев. Падая на жесткую обшивку потолка, он успел выставить руки, смягчить удар. Рядом с ним прокатилось пустое ведро, в которое еще несколько секунд тому назад штурман старательно собирал воду. Илья Георгиевич даже не успел осмотреться, как лодка совершила еще один оборот вокруг оси.
— Куда?!! — Макаров успел одной рукой схватить Николая Даргеля за серую матросскую робу, второй уцепился за трубопровод, и вовремя, иначе бы старпом непременно раскроил себе голову.
Вокруг гремело, гудело, казалось, десятки кувалд испытывают на прочность титановый корпус субмарины. На несколько мгновений болтанка прекратилась, хоть и чувствовалось, что подлодку куда-то тащит, несет. Тревожно мигало освещение, вырванный «с мясом» монитор маятником раскачивался на искрящем кабеле. Акустик лежал, неестественно подвернув руку, из-под короткой челки медленно вытекала кровь.
Не рискуя отпустить трубу, Илья Георгиевич приподнялся. Штурману удалось каким-то чудом закрепиться под операторским пультом. Он что было силы упирался в стойки руками и ногами. Илья Макаров еще успел мельком увидеть оператора радиосканера. Тот уцепился за стойку гидравлической антенны, как за ствол дерева.
— Как вы, товарищ командир? — успел выкрикнуть он.
— Я… — но ответить толком Макаров не успел.
Еще раз моргнул свет, теперь центральный пост освещался только экранами компьютеров, запитанных автономно. Нос субмарины резко пошел вверх, будто его подцепила стрела подъемного крана. Илья Георгиевич не удержал скользкую трубу. Пальцы разжались, и ему показалось, будто он летит в пропасть. В голове еще успела промелькнуть мысль:
«А что в других отсеках?»
Резкая боль пронзила тело капитана второго ранга, и он потерял сознание. Подлодка вновь оказалась перевернутой рубкой вниз. В последний раз мигнули мертвенным светом мониторы, и центральный пост погрузился во тьму. Еще слышались крики членов экипажа — кто-то кого-то звал, стоны, а затем голоса смолкли. Слышался лишь адский грохот и рев разбушевавшейся стихии.
