— Почему на связь не вышел, почему мобильник заблокирован?
— Я же считаю, что меня списали. Вот и выключил.
— Поехали домой.
— Не могу, генерал. Не могу.
— У меня приказ.
— А ты не понял? Предатель или его марионетка в Центре. Не просто в Центре, а либо в разработчиках, или среди тех, кто командует.
— Думай, что говоришь.
— А ты подумай. Погоняй информацию в голове. А я покурю.
— Я тебе покурю! Сиди!
— Спина затекла! Курить хочу!
— Сиди как сидишь! Я знаю все фокусы наперед. Я тебя им учил. Но пара заготовок у меня осталась. О них знают те, кто уже никому не расскажет.
— Я вот что, командир, думаю. Возможно, тебя самого «списали в металлолом» и набрали выпускников Школы. Тогда следующим номером ты у них записан. «Оптимизация штатов» без выходного пособия. Похороны с почетным караулом — это дешевле, чем пенсию платить.
— Не пугай, а то палец дрогнет.
— Не пугаю. Мысли вслух.
— Думай молча.
— Давай пообщаемся. Одна голова хорошо, а две, говорят, лучше.
Молчит командир, знаю, что сам думает. Он сосредоточен. Ему сейчас проще меня пристрелить, потом уехать домой и доложить, что я отказался от эвакуации, но где гарантия, что я не прав и его самого уже не ждет сосновый ящик с солдатиками по бокам? Вот и сопит генерал. Шарики в голове крутятся, гремят так, что, кажется, и снаружи слышно.
— Мое личное наблюдение и ощущение, что когда девочка в квартире убивала двух источников, уж больно напоказ это было.
— Не понял.
— Для чего было использовать штурмовой пистолет с лазерным целеуказателем? Там обычного автоматического пистолета с глушителем хватило бы за глаза. Например, «Вальтер ППК». Его потом и бросить не жалко. А здесь… На кино похоже.
— Может, для тебя позировала?
— Чтобы через секунду разнести из гранатомета? Сам бы как поступил? Вот поставь себя на место этой пионерки.
— Для начала я тебя убрал бы. Зная, что ты пойдешь по адресу, то на входе или выходе, или в квартире. Потом те два тела — в расход. Можно было и проще — взорвать подъезд. Там же газ?
— Газ. Все правильно.
— Прикрыть все утечкой газа. Кто потом будет разбираться с раздавленными трупами.
— Я тоже про это. А тут как будто специально привлекают внимание. Даже не ради дела. Ведь когда детей запускают в магазин игрушек, они хватают самые яркие. А теперь ответь мне, старый воин… Где можно в пять секунд раздобыть в Германии такое счастье?
— Много где. На черном рынке… Хотя там в пять секунд не достанешь, попасться можно полиции или контрразведке. Да еще гранатомет…
— Думай, думай. Я хочу сверить свои выводы с твоими.
— Мне на ум только одно приходит… Но этого не может быть! Физически не может!!!
— Мы живем в очень непонятное время. Так где же?
— Можно в нашем посольстве — у резидента под дипломатической крышей. Но он сразу же доложит в Центр. Да и чтобы выдать такое штурмовое вооружение — большой риск. Где гарантия, что их не схватят и они под пытками или «химией» не расскажут. Значит, нужно проводить целую операцию прикрытия, чтобы через тайник передать оружие исполнителю. Это тоже за пять секунд не делается. Нужно тайно вывезти из посольства несколько машин с дипномерами, отсечь «хвост», потом перегрузить в гражданскую машину. Покрутиться, может, даже раз, а то и два машину поменять. Потом поехать в заранее обозначенный тайник, его, кстати, еще подобрать и проверить надо. Пару ложных закладок заложить, потом снять. Отследить реакцию окружающих, полиции, подозрительных лиц и прочее… Это дело не одного дня. Пусть даже команда прошла с самого верха, тогда местные отдадут проверенные тайники, деваться некуда. Но эта команда должна прийти от такого дяди, что голова закружится, когда будешь смотреть, вверх задравши голову. Могут и уши отвалиться.
— Хорошо. Этот вариант отработали. Он возможен, но маловероятен. Так?
— К чему ты меня подводишь?
— Сам понимаешь подсознательно к чему. Где у нас еще в Германии есть оружейный магазин с широким выбором? Думай.
— Если следовать твоей логике, то такой выбор оружия может быть только в одном месте — у резидента-нелегала на случай войны. Но это невозможно! Это — неприкосновенный запас! Пусть все летит к чертовой матери, но арсенал резидентуры на особый период — дело священное.
Генерал не верит.
— Я тоже пришел к этому же выводу. А теперь скажи сам себе. Мне и знать не положено, а ты можешь знать. Кто у нас здесь шеф нелегалов? Или тот, кто контролирует «контейнер» с оружием?
Пауза. Молчит. Сопит.
— Тебе нельзя этого знать.
— А я тебя и не прошу. Сам себе ответь.
Молчит.
— Я закурю? Мочи терпеть уже нет.
— Все делай медленно одной рукой. Любой чих будет воспринят как провокация.
— Не психуй, командир. Не психуй. Не дети.
Медленно опускаю стеклоподъемник до середины окна. Достаю сигареты, зубами вытаскиваю одну, прикуриваю. Пачка с сигаретами и зажигалка на панели.
— Медленно убери, где взял. Не нужно в меня кидать зажженную зажигалку. И пепел не стряхивай на сиденье. А то начнешь мотивированно дергаться, стряхивая его. А я могу это неправильно воспринять. Не нужны нам с тобой приключения. Потом я буду сожалеть о твоем преждевременном уходе. Аппетит пропадет, плохо спать буду, простыни под собой сбивать, ворочаясь. Психологи заметят. Будут лечить, потом комиссуют по неврозу. Я же о себе думаю, а не о тебе.
— Человечный ты мой!
— Сам же из такого теста.
— Диктофон-то выключил?
Я курю. Выдыхаю дым в окно, сбрасываю пепел под ноги. Неудобно стряхивать правой рукой в пепельницу, она слева. А на тротуар в Германии не принято мусорить.
— Диктофон выключен. Для экономии питания.
— Так к какому выводу ты пришел?
— В Германии и во Франции нет резидента.
— Как нет?
— Вот так. Одного «ушли» на пенсию по несчастному случаю. По подозрению в предательстве. Он не вышел на связь, когда хотели его эвакуировать на Родину. Потом нашли, он прятался в больнице, попал в аварию. Допросили по-быстрому и отключили систему жизнеобеспечения. Потом включили.
— Даже боюсь спросить, откуда ты знаешь такие подробности.
— А ты не спрашивай. Сорока мне на хвосте принесла.
— Он был причастен к провалам?
— Не знаю. Психологи пусть анализируют видео и аудио его допроса.
— А «француз»?
— Возраст. Отсиживается в карантине на своей даче, клубнику выращивает. Через год пристроят в какой-нибудь банк или внешнеэкономическую контору. Прошел процедуру «очистки». Но их места вакантны. Если кто-то знал, где находятся арсеналы… То мог и расконсервировать. Но…
— Это уровень…
— Очень высокий. Не больше пяти-семи человек знают на Предприятии, где это расположено.
— Вот и делай вывод. Предателя нашли?
— Нет. Всех лихорадит. Никто из четверых не объявился. Ни в стране, ни за рубежом. Провалы идут. Тут еще ты… В розыске всегерманском. Никто ничего понять не может. Взрывы, героин, наркомафия.
— Ты сам-то знаешь, где арсенал резидента?
— Нет. У меня нет доступа к такой информации.
— Вот и думай. Сейчас мы с тобой едем домой, бросаем все на полпути, или есть шанс поймать комсомольцев «на живца». Как ты меня поймал. Только сейчас можем сделать все красиво. У меня отбиты ребра, возможны трещины в них. Ливер весь внутри как взбитые сливки. С противной стороны один тоже на костылях. Это — мой. На тебе — резвая девчушка, которая любит большие длинные игрушки.
— Попробовать можно.
— Тогда пошли в квартиру. Я-то был один, не с руки было лезть одному, может, засада. Ждал, когда она выйдет на улицу.
— Идем. Только без геройства и фанатизма. Понял?
— Потапыч, ты своим параноидальным бредом меня уже достал. Ты же видишь, что мне ходить сложно. Куда я денусь! Прикрывай мне спину. А я буду щитом у тебя. Поймаю пулю, у тебя будет шанс меня добить и отступать, стреляя у меня из-под мышки. Так пойдет?
— Я только на это и рассчитываю — тебя добить и убежать от пионервожатых. Надеюсь, что у них хватило ума не набрать боеприпасов, которые прошивают бронежилет насквозь. А то насверлят в тебе отверстий и меня еще могут достать.
— Ты — эгоист до мозга костей.
— Поэтому до сих пор и жив еще. Пошли!
Несложно попасть в немецкий закрытый подъезд. Консьержа, охранника внутри нет. Не тот дом, чтобы они там находились. Третий этаж. Проверили пару пролетов наверху. Тихо. А вот за дверью что-то происходит, слышен невнятный шум. Интересно, неужели опоздали?
Отмычкой открываю дверь. Цепочка не накинута, и это хорошо. Командир кивает мне — вперед. В зале горит свет. Квартира трехкомнатная. Слышен приглушенный мужской голос. Он что-то тихо выговаривает. Удар. Снова что-то говорит.
Посередине на стуле, связанная, лицо в крови, — Инна. Спиной к нам мужчина, замахивается для удара по лицу. Я поднимаю пистолет с глушителем, собираясь выстрелить в коленный сгиб. Но командир кладет мне на плечо руку. Оборачиваюсь. Он качает головой, отодвигает меня. Коротко, без замаха, бьет в основание черепа, это чтобы противник потерял сознание.
