Когда деньги были ей отданы, она дала им полную свободу. Ни один, ни другой не были извращенцами. Все происходило вполне естественно, без избиений, завываний и тому подобного.
На этот раз пришлось поработать…
«Неужели меня можно купить, а затем брать? Я никогда не думала, что буду… Да посмотри вокруг, что творится. Тебе хоть деньги платят. Других-то поимели, и на помойку…»
Был момент, когда она даже расслабилась и ей перепало от мужского удовольствия.
«В голове дурман… Кобели-то слабеют. Приму душ и уйду отсюда».
Когда партнеры отвалились спать, Дарья снова отправилась приводить тело в норму. Только на этот раз ей очень хотелось свалить отсюда побыстрее.
Стараясь не шуметь, она подобрала платье и чулки, взяла в руки сумочку и, решив проверить перед уходом, на месте ли деньги, сунула в нее руку. Сердце замерло. Банкнот не было.
Она встала в нерешительности посреди спальни. Уйти потихоньку без денег или разбудить и потребовать свое? Она стояла, не зная, как ей быть.
– Что застопорилась, Дада? Денег нет? Знаешь, девочка, – Серега лег на спину и закинул руки за голову, – если ты и не была шлюхой, то ты ей стала. Тебе насрать на честь и на достоинство, ты стоишь и ждешь деньги.
Она нервничала, и чем дольше он говорил, тем больше она его ненавидела.
– Отдай. Я заработала, – постаралась как можно тверже и спокойнее произнести она.
– О'кей, – он поднялся и вынул из тумбочки бумажки, которые забрал из сумки, когда она была в душе. – Не отказывай мне никогда, хорошо? – он поцеловал ее.
Дарья – то есть нет, уже Дада – не могла дождаться, когда он отпустит ее руку и прекратит целовать.
– Не торопись.
Сердце ее сжалось.
– У нас интерес к твоему клиенту – старичку.
– Отпустите меня.
Он силой усадил ее на стул.
– Санек, хватит дрыхнуть, принеси фотографии.
Она широко раскрыла глаза.
Когда ей показали мгновенные снимки, сделанные «Поляроидом», Дада не знала, что ей делать.
– Если ты не хочешь, чтобы твоя мамочка познакомилась с фоторепортажем из моего дома, ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу.
– Скоты, скоты, – она снова заревела. – Почему вы издеваетесь надо мной?
– Ты же не знаешь, о чем речь, – Шура шагал из угла в угол, бросая на пол одну карточку за другой.
– Твой старикан, он без ума от тебя. Я знаю, – старший партнер посмотрел в глаза девушке. – Сейчас только четыре часа дня. Есть время для очередного свидания.
– Что вам еще нужно?
– Молчи, шлюха, и не возмущайся, работа оплачивается.
– Я не шлюха! – она уже сама не верила в это.
– Уже шлюха, – он поцеловал ее в губы. – Насыпь ему в бокал с шампанским вот это, и он тихонько уснет. Дальше делай, что хочешь, – маленький пакетик с каким-то белым порошком появился в руке у Сереги.
Сергей решил попробовать. А вдруг пойдет? Тогда не надо самим мучиться со стариком.
– Вы хотите, чтобы я убила человека? – она была бледна и не говорила в голос, а шептала.
– Нет, мы не хотим, чтобы мама видела, как ее дочка берет в рот у взрослого дяди, – умничал водила, развалившись на диване.
– Вы ублюдки.
Удар раскрытой ладонью по лицу сбил ее со стула. Ей даже показалось, что мозги в голове сдвинулись.
– Ты будешь делать так, как я говорю, – гоблин одним движением вернул ее в прежнее положение. – Пока у тебя ни синяка, ни кровоподтека. А в следующий раз морда будет пухлой.
– Вы решили покалечить меня?
– Дай ей водки, – распорядился Серега. – А ты не думай отказываться. Тебе никто ничего не сделает. Все проще простого: зайти, поцеловаться со стариканом и подмешать ему порошок. Все пройдет как по маслу. Или ты мне не доверяешь?
– Неужели вы думаете, что я пойду на это?
– А тебе не легче будет от того, что я заплачу тебе еще столько же?
– Я не стану убивать!
– Шлюхой ты уже стала, а вишенка от яблоньки недалеко падает.
– Никуда не пойду! – она сделала столь звериное лицо, что гоблин засомневался в собственной затее.
– Саня! Отвези ее домой. Пусть сидит и не высовывается. – «Девка еще не осволочела вконец. Слишком тороплюсь». – Фотографии останутся у нас. Любая попытка поставить в известность ментов или предупредить Хорина обернется неприятными, я бы даже сказал – смертельными последствиями. Пошла прочь!
* * *
Воробок не жалел, что остался сидеть на лавочке, а не постарался увязаться за бандитами. Хозяин ЗАО около часу дня вышел на улицу и, сев в свою иномарку, стал плавно удаляться от офиса. Пришлось подсуетиться, чтобы поймать «колеса»: встать, поднять руку до уровня плеча. Как правило, останавливается первая встречная машина.
Владелец потрепанной «шахи», услышав сумму, не стал задавать вопросов.
Они ехали минут десять. Воробок уже догадывался, что толстосум направляется к кому-то в больницу.
«Кто это у него там? – думал он, одновременно расплачиваясь с водилой. – Немного терпения, и все встанет на свои места».
Молодой парень лет двадцати, очень бледный и худой, вышел из больничного корпуса минут через двадцать, следом за ним появился и хозяин. Его лицо не могло скрыть волнения, и Воробку не составило труда сопоставить факты.
После визита гоблинов господин бросает все и едет забирать сына, может, племянника, очень уж похожи, из больницы. Или они не договорились, или дядька что-то задумал.
Не теряя времени, он вновь взял «колеса» и продолжил слежку.
На этот раз за рулем оказалась толстомордая женщина. Ему некогда было выбирать. Пришлось представиться ревнивым мужем, чтобы объяснить слежку за «Саабом».
Может, и хорошо, что за рулем оказалась некрасивая представительница прекрасной половины человечества. Она вошла в лихо расписанную ситуацию и, будучи на стороне простого «слесаря», вела себя очень аккуратно. В процессе слежки выяснилось, что Катя, ее так звали, не приветствует блуд и поэтому всегда готова вывести на чистую воду или бабу, или мужика – без разницы.
Неожиданно пути-дорожки привели Воробка к гостинице. Черный «Мерседес-190», стоявший у входа, не навевал на него романтических мыслей.
Он – свидетель ответного визита, и, видимо, непосредственно к главе.
– Блядовать в гостинице собрался, да еще и не один. Ваша жена уже там, наверное.
Воробок сделал сердитое лицо и насупился. Он так ничего и не сказал женщине в ответ, молча расплатился и вышел.
– Как я вас понимаю, – это была последняя фраза, которую услышал от нее недомерок.
«Белой "Тойоты", на которой к господину приезжали гоблины, нет, значит, они где-то шарятся, а голова, наверное, уже на месте».
* * *
– Тебе придется участвовать в непростом разговоре, – натаскивал отец сына по дороге. – Не открывай рта, когда тебя об этом не просят, не делай резких движений, не употребляй непонятных слов. Речь должна быть четкой и ясной, лучше, чем на каком-либо экзамене.
Григорий видел, что отец весьма серьезен, а потому не испытывал восторга по поводу поездки, но он чувствовал папин боевой настрой и не стремился ему мешать. Сын очень верил в могущество предка.
Они вышли из машины и, быстрым шагом преодолев несколько ступенек, вошли в холл.
Варалов не стал зыркать по сторонам. Знал он тут все. Не церемонясь, он прошел к двери, на которой висела краснобуквенная табличка «Посторонним вход воспрещен» без знака препинания, и лишь когда открыл ее, услышал за спиной голос опомнившейся представительницы персонала:
– Что вы хотели, мужчина?
Варалов резко остановился, так, что сын чуть не ткнулся ему в спину.
– Поиметь вашего директора, – бросил он ей в лицо и пошел дальше, увлекая за собой потомка.
Неприятным сюрпризом на пути был охранник, сидящий за столом. Что-то новенькое.
– Вы куда? – борзо и молодо осведомился он.
Варалов-старший подошел к столику, поставил на него руки и наклонился вперед. Золотая цепь весом грамм в тридцать свесилась вниз и стала свободно покачиваться прямо перед носом хранителя спокойствия.
– К директору, – прошептал бизнесмен. – Можно, я с сынишкой пройду?
Охранник был помоложе и покостлявее Григория. Поперхнувшись, он сообщил, что пройти можно.
Никитину позвонили снизу и сообщили о каком-то борзом дяде с сыном. Когда секретарша назвала фамилию, он не удивился и пригласил гостей к себе.
Антон Дмитриевич затянул болты своей скороварки и убавил огонь, чтобы пару стало поменьше. Бульканье и частые надрывы будут мешать разговору.
– Садитесь, – словно доктор, предложил Евгений Викторович прибывшим пациентам. – Чем могу?
– Ваши люди сегодня утром, – Варалов развалился в кресле, – приехали ко мне и потребовали сорок тысяч.
«Наглеет Серега, – Никитин сощурился, – пора с ним кончать».
– Неужели они так себя переоценили? – мафиози не скрывал удивления. – С другой стороны, я не могу гарантировать, что они будут очень рады снижению гонорара. Речь ведь об этом, если я правильно понял?
